– Вот как надо, Фрэн. В следующий раз мы тебя услышим. Давай же, дорогая, нам нужно успеть на самолет! – громко хохочет он. Я решаю не снимать трубку и, подхватив сумки, бегу к машине. – Никто не отвечает. – Джастин в панике меряет шагами гостиную. Он еще раз набирает номер. – Бэа, почему ты мне не сказала об этом вчера? Бэа закатывает глаза: – Потому что я не знала, что это так важно. Люди регулярно ошибаются номером. – Нет, это вовсе не была ошибка. – Он останавливается и нетерпеливо притоптывает, слушая гудки. – А что же это было, хотелось бы мне знать?! Автоответчик. Черт побери! Может, оставить сообщение? Он вешает трубку и тут же снова начинает неистово тыкать пальцем в кнопки. Уставшая от его странного поведения Бэа сидит в гостиной на садовом кресле и осматривает комнату, всю затянутую защитной пленкой, и стены, покрытые множеством разноцветных мазков. – Когда Дорис собирается закончить ремонт? – После того, как начнет, – раздраженно отвечает Джастин, продолжая набирать номер. – Лицо гори-ит, пылает се-ердце, – поет, появляясь в дверях, Дорис. Лицо ее, как обычно, покрывает толстый слой косметики, она одета в невообразимо пестрый леопардовый комбинезон. – Нашла его вчера, правда, потрясающий? – смеется она, оправляя складки своего экзотического прикида. – Букашка Бэа, дорогая, как приятно тебя видеть! – Она бросается к племяннице, и они обнимаются. – Мы так волнуемся, как у тебя все пройдет сегодня вечером, ты даже не представляешь! Наша маленькая Букашка Бэа теперь совсем взрослая и выступает в Королевском оперном театре! – В конце фразы голос срывается на визг. – О! Мы так гордимся, правда, Эл? Эл входит в комнату, держа в руке куриную ногу, и бурчит что-то в знак согласия. Дорис с отвращением оглядывает его с ног до головы и поворачивается к племяннице: – Кровать для гостевой комнаты привезли только вчера утром, так что теперь тебе наконец-то будет на чем спать, если ты захочешь остаться ночевать у папы. Здорово, правда? – Она смотрит на Джастина, но продолжает обращаться к Бэа: – Я принесла образцы краски и обивочной ткани, так что мы можем начать разрабатывать дизайн твоей комнаты, но только по методу фэн-шуй. Если девять энергий распределятся неправильно, тебе никогда не достичь гармонии в отношениях с людьми! Бэа не знает, плакать ей или смеяться, но из вежливости заставляет себя откликнуться: – Ого, здорово! – Я уверена, нам будет очень весело! Джастин гневно взирает на свою дочь: – Это возмездие за сокрытие информации. – Какой информации? Что происходит? – Дорис завязывает волосы вишнево-розовым шарфом и делает бант на макушке. – У папы истерический припадок, – объясняет Бэа. – Я ему говорила, что нужно, в конце концов, сходить к зубному. У него абсцесс, я просто уверена, – как бы между делом замечает Дорис. – И я ему об этом говорила, – соглашается Бэа. – При чем тут абсцесс?! Дело в той женщине, – с напором произносит Джастин. – Помните, я вам рассказывал о женщине? – О Саре? – спрашивает Эл. – При чем тут Сара?! – Джастина раздражает, что родные упорно не хотят его понимать. – Да, Сара уж точно ни при чем, – отмахивается от него Эл. – Представляю себе, каково ей было наблюдать, как ты бежишь, роняя тапки, за автобусом, бросив ее на светофоре. Джастин съеживается: – Я извинился. – Перед ее автоответчиком, – хихикает Эл. – Больше она никогда не ответит на твои звонки. И будет совершенно права. – Ты имеешь в виду знакомую незнакомку? – вдруг догадывается Дорис, удивленно округлив глаза. – Да! – Джастин взволнован: наконец-то они поняли, о ком он говорит. – Ее зовут Джойс, и вчера она звонила Бэа. – Откуда ты знаешь, что это была она? Вчера позвонила какая-то женщина по имени Джойс, – объясняет Бэа Дорис и Элу. – Но разве на свете живет одна-единственная Джойс? Не обращая внимания на слова племянницы, Дорис требовательно спрашивает у Джастина: – Как это она могла позвонить? И откуда ты знаешь ее имя? – Слышал, как кто-то называл ее так в том автобусе. А вчера моей дочери по номеру экстренного вызова, которого нет ни у кого, кроме меня, позвонила какая-то женщина из Ирландии. – Он делает драматическую паузу. – По имени Джойс. Все замирают. Джастин кивает со знанием дела: – Дорис, не трясись так. Хотя история и впрямь жутковатая. К Дорис постепенно возвращаются силы – и тут же просыпается любопытство. – Еще бы не жутковатая! Но мне понравилось, как ты рассказывал про тот автобус «Ладья викингов». Надо бы на таком покататься. – Она поворачивается к Бэа. – Тебе восемнадцать лет, и ты дала отцу номер экстренного вызова? Джастин раздраженно стонет и снова начинает набирать номер. Щеки Бэа розовеют: – До того как папа переехал в Лондон, мама не разрешала ему звонить в определенные часы из-за разницы во времени. Так что я завела еще один номер. Формально это не номер экстренного вызова, но его знает только папа и звонит по нему всякий раз, когда совершает какую-то глупость. – Неправда! – протестует Джастин. – Правда-правда, – беззаботно откликается Бэа, листая журнал. – И я не буду жить вместе с Питером. – Конечно, не будешь. Питер, – выплевывает Джастин это имя, – зарабатывает на жизнь, собирая клубнику. – Я люблю клубнику, – предлагает свою поддержку Эл. – Значит, я должен хорошо относиться к Питеру. – Но Питер – консультант по компьютерным технологиям! – Бэа недоуменно всплескивает руками. Джастин озадачен, он не может сообразить: с чего он взял, что Питер собирает клубнику? Выбрав именно этот момент для того, чтобы вмешаться в разговор, Дорис поворачивается к Джастину: – Дорогой, ты знаешь, что я всеми руками за эту историю со знакомой незнакомкой… – Джойс! Ее зовут Джойс. – Не важно, но у тебя нет ничего, кроме совпадения. И я всеми руками за совпадения, но это… какое-то совершенно бессмысленное. – Что значит «у меня нет ничего», Дорис? Во-первых, в твоей фразе такое количество грамматических ошибок, что ты даже не поверишь. А во-вторых, у меня есть имя и теперь еще и номер телефона. – Он опускается на колени перед Дорис, сидящей на пластиковом стуле, и сжимает в руках ее лицо, сдавливая щеки так, что у нее выпячиваются губы: – А это, миссис Дорис Хичкок, означает, что у меня кое-что есть! – Это также означает, что ты охотишься за привидениями, – вполголоса замечает Бэа. Вы покидаете Дублин, мы надеемся, что вам здесь понравилось. Папины уши ползут назад, как резиновые, густые брови поднимаются вверх. – Скажи всем своим, что я передавал им привет, ладно, Фрэн? – говорит папа, заметно нервничая. – Патрику, и Маргарет, и Шону, и… – Папа, нам пора, – встреваю я. – Конечно, передам, Генри. Оттянись там в Лондоне на всю катушку! – Глаза Фрэн понимающе улыбаются мне в зеркало заднего вида. – Я со всеми встречусь, когда вернусь, – добавляет папа, внимательно глядя на самолет, исчезающий в небе. – Он теперь за облаками, – говорит он, неуверенно взглянув на меня. – Пассажирам кажется, наверно, что они лежат на пуховой перине, – улыбаюсь я. Он немного успокаивается. Фрэн останавливается в зоне высадки пассажиров. Здесь полно народу: пассажиры, понимая, что не могут находиться тут дольше минуты, быстро достают свой багаж и обнимаются, водители такси получают деньги, другие водители проезжают вперед. Папа стоит спокойно, напоминая камень, брошенный в поток, и осматривает все вокруг, пока я достаю сумки из багажника. Наконец он выходит из транса и поворачивается к Фрэн, неожиданно преисполнившись теплых чувств к женщине, с которой обычно только и знает, что пререкаться. Он удивляет всех участников этой сцены, горячо обнимая Фрэн, что делает ситуацию еще более неловкой.