* * * Когда мы вернулись в Цех, было половина второго ночи. Но, клаас допёрли. Мне кажется, я стал чуть-чуть седым. Арина меня ждала. Утром забурились в Зал Искателя и даже подняли за возвращение пулемёта в строй (его пришлось отдать копателям, чтобы частично перебрали, почистили и смазали), а клааса «в стойло» — по рюмке самогона, настоянного на абрикосовом варенье. Спустя полчаса вернул всех присутствующих на грешную землю, вернее к задаче по поиску наших гипотетических врагов. Десятки глаз с любопытством смотрели на меня. Я знал не всех сталкеров по именам, зато они доподлинно знали меня. — План простой, и я хотел бы вовлечь в него только нашу тройку. Первое — всех прошу ходить, да оглядываться. Пацаны с Паркового говорят у них уже две группы пропали. И одна у Теплоцентрали. Мы на очереди. Наш радиопоиск пока ничего не дал. Злодеи не пользуются сотовой связью. Ну. пока не пользуются. Итак, вы сталкерите помаленьку, без фанатизма, держите связь. В случае нападения вызывайте Базу и соседние группы, сами не геройствуйте. С сегодняшнего дня у сталкеров свой дежурный. Пока что это будет Камиль. Дежурный имеет номера телефонов всех групп и координирует их телодвижения. Возьмите у Камиля номер. Постарайтесь вести поиски поближе к Базе, пусть это и скучно. Наша тройка целенаправленно ищет следы нападений и самих нападающих. Попробуем выйти в ночь, может что-то учуем. Погода портится, ветер дует часто и непредсказуемо. Значит — подстраиваемся под него. Теперь. Если придется заночевать в рейде, запирайте помещение на все засовы, ставьте дежурного. Сдается мне, большая часть нападений произошла ночью. Вопросы? Копатели привели в чувство пулемёт. С некоторым скрипом я отдал его во владение дежурному отряду, но с условием, что могу отобрать обратно. Всё же он, как говорил Шерхан (но, с куда меньшим успехом) — моя добыча. План заключался в том, что никакого плана и не было. Буран утих, температура понизилась до сорока девяти, наша тройка отдыхала, только раз вышли ещё раз поглазеть на клаас. Это вообще было народное развлечение. Одно дело услышать рассказ от меня, а другое самим посмотреть и потрогать. Многие ходили в дальний угол «гаража» как ходоки к Ленину. Иваныч критически посмотрел повреждения, пообещал за день переставить рацию на другую технику, чтобы оборудование не простаивало. По ремонту самого клааса никаких гарантий не давал. Я отмахнулся. Рация «не к спеху», следующий рейд будет, как ни странно, пеший. А клаас проект долгий и не простой. Нужно заменить полностью целый разбитый ударом узел. Где новый взять? Правильно, совершенно негде. Отоспались, отдохнули, в баню не ходили. Я немного помог на кухне. Попробовал подремать днём, получилось с переменным успехом. Ближе к вечеру с остервенением собралась и ушли в ночь. Темнело примерно в пять, внутри цеха понять точнее трудно. Выдвигались после ужина, который проводился по часам, с шести до семи. Провожала меня Арина, глаза огромные, испуганные, в них читалась мысль чтобы я никуда не ходил, остался с ней, испуг, беспокойство. Эх-хе. Парадоксальная женская натура, искать себе в пару героя, а потом манипулировать им чтобы превратить в тряпку. Не логично. Впрочем, свои мысли они не озвучивала, что было редким проявлением мудрости. Обнял её, задержал в руках. Прошептал, что мы аккуратненько и Кабыр с нами. Волнующий запах охватил меня, тихонько втягивал носом, пьяней от ощущений. Глава 12 Ночной туризм Покуда существует революционный террор, должен существовать и полицейский розыск. П. А. Столыпин Колония обрастала негласными правилами, обычаями. Одно из которых — право нашей тройки выходить «гулять» когда нам вздумается, в данном случае даже не называя толком цель рейда. Перед выходом, сидя в Зале Искателя пили крепкий сладкий чай с прогорклым сухим молоком. Грели руки о большие кружки, много молчали. Переглянулись. Пора. Глухо лязгнул весь в мутном стылом масле внутренний засов шлюза. Короткий туннель бывшего морского контейнера. Изнутри грязища и окаменелые бычки. Рты плотно закрыты, мимика минимальная, движения глаз стремительные, цепкие, злые. Дыхание скупое, через нос. Организм экономит каждую крупицу сил и внутреннего тепла. Тряхнул головой, прогоняя мысли и эмоции от расставания с Ариной. Состояние в рейде — концентрация, постоянное напряжение, простота в мыслях и действиях, оголенное восприятие всех звуков и запахов, внимание к собственной интуиции. Направо широкий кривоватый туннель в «гараж». Но — сегодня мы пехотинцы, в том смысле что бродим пешком. В небе плотные массивные тучи, изредка показывалась мутная луна. В мире царила тишина и только редкое дыхание ветра шуршало твердыми зернами снега. Мороз обжигает ноздри при вдохе. Проходим туннелем сквозь угловой корпус, выбираемся по лесенке до разбитого окна, аккуратно бредём по тропинке, по ходу движения приветственно машем внешним дежурным. Мы их не видим, Иваныч тонировал там окна. Исходим из того, что они всё видят. В случае обнаружения опасности, трезвонят внутреннему дежурному или поднимают тревогу. Сами — не высовывается. Пока что эта тактика себя оправдывала. Чертовски холодно. Двигаем налево, по Монтажников. Новые элементы снаряжения, кроме рюкзаков — огромные нагрудники. В моем случае это сплошной кусок светлой добротной овчинной шубы, от плеч и до низа живота, защищающая переднюю часть корпуса. Шерстью внутрь. Пристегивается к комбезу. Снаружи это сравнительно легкий «кусок» броника, небольшая защита груди. Выкрашен в белое (как и все возможные элементы снаряжения. Весит около двух кило. А ещё это карман, куда кладется оружие, например мой АКСУ, который получает часть тепла своего владельца. Таким образом и грудь чуть улеплена и автомат «подогрет». Вынимается в одно движение. Не сказать, что оружию там особо тепло, но минус сорок девять на улице — чрезвычайно дохрена даже для сверхнадежного калаша. Случаи, когда оружие клинило, уже были и не раз. Поэтому я свой вальтер таскаю в переднем кармане, ещё ближе к телу. И руку правую грею там же. Иногда пригождается. На головах тотальные меховые шапки, с подкладками из флиса, между слоями небольшие металлические пластины — упрощенный вариант каски. По сути, это и есть гибрид шлема и нелепой теплой светлой шапки. Белые рукавицы, под ними теплые тактические перчатки, белая (тоже крашенная, раньше была синей) обувь для альпспорта. Что ищем? Однозначно — следы чужаков, может и сами их группы. По моим ощущениям, они пришли к той же мысли, что и я когда-то. В условиях охреневшей в атаке природы люди по ночам не бродят. Это не удивительно, человек тупо следует своей природе, как дневное животное. Дневной образ жизни, чему соответствует и «условно-дневное» зрение, биологические ритмы, экономия тепла (ночью объективно холоднее). Даже солнечный свет необходим для выработки некоторых гормонов и микроэлементов. Но, так ты попадаешь в поле зрения других дневных тварей, начиная с представителей своего вида. Ночью человек как в каменном веке тяготеет к своим пещерам и землянкам, закупоривается, ничего не видит, ничего не слышит. Я когда совершал свой первый ночной рейд, оценил плюсы от одинокого брожения по городу. Спальный район по левую руку спит крепким сном упокоенного мертвеца. Приблизительный план действий включал девятиэтажку. Ту, в которой раньше жили Денис и Кабыр, что я им и озвучил. Они переглянулись, но как-то равнодушно, без драматизма и надрыва. Подъездная дверь занесена, даже второй этаж частично покрыт снегом и льдом. Но, пока есть стекла, проникнуть внутрь не сложно. Привычно выбиваем, осматриваемся, Денис о чём-то своем утвердительно хмыкает. В квартире обитала одинокая бабуля, у которой нашёлся приличный запас крупы, застывшего мутного масла и соли. Берём. Дверь изнутри заперта на засов и ключ, который ещё пришлось поискать (некоторый опыт уже сформировался). В подъезде темно как в пещере, к счастью, фонарики — привычная часть снаряжения и один из приоритетных предметов при поиске по чужим жилищам. Парням на крыше своего дома бывать не доводилось. Как-то не было случая. На хлипкой двери на крышу покрытая инеем бумажка что ключи от крыши и подвала в квартире 61. Можно сходить, поискать. Короче, без раздумий бью в район замка. Дверь с обидой скрипит, деревяху выгнуло дугой, но не открыло. Смотрю на петли. Ага. Открывается внутрь, догадался Штирлиц. Тяну, отдираю, кое-как открываю. Бляха. Слой снега больше метра, причём плотный, как молоденький бетон. Скидываем рюкзаки. Альпинист научил нас (ну, не то, чтобы только нас, вообще всех сталкеров он периодически одаривал всяких походных премудростям) распределять вес в рюкзаках. Да и сами они уже не те, студенческие, с которыми шастали в начале. Туристические, на жесткой раме, тоже неравномерно крашены в белый, литров по пятьдесят, центр тяжести повыше, отличные лямки, крепления. Самое тяжелое поближе к спине, легкое и объемное внизу, хрупкое наверху. Поближе к верхней части спины — бутылка с водой. Вешали бы в наружные карманы, но замерзает, собака. Сверху прицеплены «пенки» и плотно скатанные спальники. Без рюкзаков выползаем на крышу в стиле пьяного червя. Город тёмен. Мёртвая, злая, подвижная тьма неровными силуэтами простиралась во все стороны, от горизонта до горизонта. Вообще мне нравится выражение «от горизонта до горизонта». Дает наглядное представление о размахе. Когда видишь такое своими глазами, впечатляет, лечит от малодушия. Мир бесконечно большой, остается мужественно принять это, распахнуть душу. Небольшой ветер у земли не давал обмануться что огней не видно из-за снегопада. Нихрена. Источников света, огней — просто нет. Даже пламя свечи во тьме было бы видно на пару километров. А сейчас — пятьдесят оттенков чёрного. Ад для человека, у которого развита фобия «боязнь темноты». Беспокойно посмотрел в направлении Базы. Фух. «Мы», то есть наш Цех и спрятанный в нём островок цивилизации — тоже не виден. Просто очередной безликий гигантский сугроб. Хотя бы так. А то, мало ли кто бродит по ночам, высматривает. Как говорится, свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят, только чужие шастают. Тем не менее, этот беглый осмотр местности меня не убедил. В рюкзаке покоился трофейный «никоновский» окуляр, современный аналог подзорной трубы Паганеля, в чехле. Треногу, по причине экономии носимого веса и места, не брал, хотя вещь удобная. Воткнул свой топор, опирался об него. По моим ощущениям увеличение раз в тридцать, может и больше. Осматривать окрестности стало повеселее. ПНВ — прибором ночного виденья он, конечно, не был, но даже в темноте позволял рассмотреть с охрененным увеличением. Другое дело, рассматривал я всё больше темные пятна и смутные очертания. Предложил посозерцать окрестности парням. Без спешки, времени вагон. Они с радостью согласились. Холодно, ветер небольшой, пробирает до костей. Вслушиваюсь в ночь. В какой-то момент Кабыр (кто бы сомневался), молча показал куда-то вперёд пальцем в перчатке. Мы, естественно, нихрена не увидели. — Два пятна двигались, — хмуро и тихо пробормотал он. В голосе слышались сомнения. — Насколько я помню, волки так глубоко в город не заходят, — так же негромко прокомментировал Денис. Я пожал плечами. Если там кто-то бродит, то это явно опасно. Значит туда и надо. Да и других вариантов нет. Собрались за минуту, соскользнули в подъезд, отряхнулись, накинули рюкзаки, чуть поскальзываясь и тихо матерясь, побрели вниз в подъезд. Фонариками не пользовались. Демаскирует. На открытом месте крупиц света хватало, а в подъезде двигались наощупь. А что делать! Вообще, человек «нечестное» дневное существо. Например, человеческий глаз, работа которого от «дикой» жизни ещё и обострилась, вполне себе неплохо видит ночью. Наверное, какое-то полезное наследие от предков. Но глубоко в бетонной коробке с грязными облепленными окнами, не помогает. Два раза чихнул. Пыль. — Нужно ещё вернуться сюда, пошарить по некоторым квартирам, — прозвучал в кромешной тьме голос Дениса. Я кивнул, даже не подумав, что этого движения никто не увидит. Улица фантастически занесены и заметены. Бывает, чтобы пройти сто метров нужно два раза подняться на наледь, и три раза — проехаться на жопе по окаменелому снегу (хорошо, если не на морде). От города остался скелет, который обрастал обледенелой плотью. За городом такого «форт Баярда» нет. Пока нет. А мы? А что мы? Как блохи в ковре, только прыгать не умеем. Ползли. Точки, которые предположительно видел Хакас, двигались в направлении центра, примерно через район автовокзала. С некоторым опозданием подумал, что нужно при помощи дипломатии и разрозненных данных сталкеровских троек создавать какую-никакую карту. Не в смысле города с его строениями и улицами, такая как раз есть в командирском кабинете. А такую, во что город превратился теперь. Например, чисто случайно про автовокзал я знал. Это, пожалуй, был самый дальний заход в направлении центра, который предприняли сталкеры тройки Альпиниста. Трудно сказать, на месте ли автобусы. Обнаружили только один полузанесенный. Остальные могли быть под снегом. А может быть, в первые дни люди в панике грузились, убегали. Как и тогда, при подобных рассуждениях я спрашивал всех, в том числе и себя, убегали куда? Куда бежать? В любом случае автобусы имели для меня примерно нулевую ценность. Автостанция не обладала сколько-либо ценным имуществом. Ларёк с пирожками выпотрошили, пару мелких лавок тоже. Своей заправки у них не были, расположенную рядом «РосНефть» давно разграбили гопники. Соседствовал с автовокзалом громадный строительный магазин, который в какой-то момент, может даже от землетрясения — частично сгорел. Окрестный частный сектор занесён и мёртв, выжившие отсутствуют. Если мы введём в новом картографировании понятие «мёртвая зона», то это более-менее оно. Ни ценностей, ни людей. Наверное. Зато отсюда недалеко до центра. На часах без четверти час. Ориентируясь по навигатору, ступили из очередного сугроба на негостеприимную плоскость с ржавой спутниковой антенной — крышу центрального автовокзала. Под ногой хрустнула тёмная тушка замерзшей птицы. Вспомнил про свою ворону. Она так и поселилась возле Цеха, норовила залетать в окно углового корпуса и ночевать там, на одной из грязный углепластиковых труб под потолком. Говорят, дежурные пробовали её подкармливать. Надо бы проведать, скормить остаток волчатины, которую я до сих пор не знал куда пристроить. С крыши можно было спуститься в недра автовокзала, вот только смысла я в этом особо не видел. Следов нет, кроме тех, которые мы же и натоптали. Сделав короткую передышку и осмотревшись, продолжили двигаться в сторону центра, когда внезапно Кабыр тормознул нас. Луны не видно, тучами заволокло небо. По ощущениями, завтра будет снегопад. Кромешная тьма. Однако хакасский охотник усмотрел следы. Такие, малозаметные даже днём вытянутые овальные вмятины, длиной три четверти метра. Каким-то недоступным мне образом он даже вычислил направление движения и ускорился, так что нам с Денисом пришлось его ещё догонять. Под ногами частный сектор, то есть одни лишь сугробы, впереди под углом тоскливая серость панельной пятиэтажки. Луна появлялась и исчезала по своему выбору, словно жонглируя тучками. — Стоп, — злым шёпотом выдаю я и ныряю под защиту занесенного дерева. Кабыр с Денисом присоединяются, причем Хакас слегка сбит с толку. — Кабыр Онаакович, погоди гнать коней. Ты же понимаешь, что мы не на лося охотимся. Хакас недовольно засопел ноздрями. — Выдыхай, бобёр. Прости, что с настроя сбиваю. А если они нас заметили? Если в засаду стали? Забурились в пятиэтажку? Кабыр покрутил головой, глаза блеснули недовольно. Пробурчал что мы движемся против ветра, по запаху нас не учуют. Но согласился, что надо проверить здание, хотя бы обойти по другому краю. «Зачистка» зданий, как на войне, нами не практиковалась от слова «совсем». Несмотря на то, что от руки каждого из нашей тройки полегло значительное количество людей (я давно сбился со счёта), так что мы запросто заткнём за пояс матёрых наемников, настоящим вояками с проверенной военной подготовкой мы никак не были. Практика несколько восполняла наши пробелы, но, когда я недолго был напарником Кюры, отчетливо понимал, что его суммарно навыки как чеченца и как военного на голову превосходили мои. Чёрт возьми, я даже в компьютерных играх никогда не проводил зачистку зданий. Наша основная манера, скорее, как у охотников, будь незаметен сам, замечай свою мишень.