- Берхард… Это брат Тимофей? - Да, это его псевдоним. Этот кабачок – место встречи; если мы не ответили тебе ни с одного телеграфа в течении двадцати трёх часов от последней телеграммы, сворачивайся и уезжай в Берлин, – при этом Квашнин протянул казаку под столом, чтобы никто не видел, пять талеров. - То есть как обычно, двадцать три часа? – спросил Тютин, незаметно забирая деньги и пряча их в карман панталон. Он не зря так спросил, ведь именно двадцать три часа были контрольным сроком, сроком неопределённости, после которого, если брат не выходил на связь, нужно было либо сворачивать операцию, либо уходить на запасные квартиры. Именно двадцать три часа, и ни часом больше, так как, если брат попал в руки англичан, он был обязан выдержать сутки под любыми пытками, а уже по истечении суток мог начать говорить, чтобы облегчить свои муки. За это его уже никто не упрекнул бы, тем более что упрекать пришлось бы посмертно. - Да, двадцать три часа, как обычно, – отвечал ему Квашнин. – Так что держи связь. Глава 19 Если Тютин и Квашнин при встрече были вынуждены обменяться только сухим рукопожатием, то уж брат Тимофей сразу заключил казака в крепкие объятия. - Здравствуй, дорогой друг, здравствуй! - Здравствуй, Тимофей Сергеевич. Рад тебя видеть, – в свою очередь обнимал товарища Тютин. И это было искреннее их чувство, так как не видались воины Святого Ордена больше года. Они собрались в каморке Тютина, которую подыскал ему Квашнин на Эльбрюккене. Комнатушка была далека от центра и близка к порту. В этих местах всякого разного люда было предостаточно; не считая обычных шведов, итальянцев да португальцев, встречались в этом районе и бразильцы, и алжирцы, так что на какого-то серба никто и внимания не обратил бы. Порт, торговля, тут всяких людей хватает. Серб так серб. - Аполлинарий, ты захватил? – спрашивал брат Тимофей, освобождаясь из крепких объятий казака. - Захватил, захватил, - Квашнин показал бутылку коньяка и свёрток с закусками. – Стаканы надобны. Они стали устраивать маленькое застолье из того, что было. Из посуды набралось две кружки и рюмка, а из мебели два стула. Пришлось стол придвинуть к кровати, если, конечно, солдатскую шконку с тонким матрацем и старым одеялом можно именовать кроватью. Уже темнело, но братия керосиновую лампу зажинать не стала; уселись, начали разливать коньяк. Тост говорил Тимофей Сергеевич Серпухов, он был старший в орденской иерархии и носил чин брата-чернеца, посему ему досталась рюмка, её он и поднял: - За сестёр наших и за братьев. - За сестёр и братьев, за дело русское, – отозвался сразу Тютин. - За сестёр и братьев, за веру православную, - поддержал товарищей Квашнин. Они выпили стоя и лишь после этого сели, и Тютин спросил: - Значит, Зоюшка наша погибла? - Да, - сухо ответил Квашнин; ему не хотелось говорить об этом, но Емельян имел право всё знать. – По данным полиции, покончила жизнь самоубийством. Я сам актов не видел, но надёжный человек мне сообщил: информация достоверна. Была облава на вокзале в день прилёта курьера. Там Зоя и погибла. - Вот нечисть поганая, - Тютин сжал кружку в кулаке. - Злиться не нужно, Емельян, - успокаивающе произнёс Серпухов, - ярость разума лишает, мы им отомстим за неё с холодной головой. Казак согласно покивал: всё правильно, надо мстить. А потом и говорит: - Эх, хоть на могилку бы её сходить, храбрая была… Орлица, да и только. - Про могилку… Ты это забудь, – нравоучительно заметил Серпухов. - Да и не хоронят здесь их…, - добавил Квашнин. – Невостребованные трупы кремируют. Земля на кладбищах дорога. - А, ну да… Немцы, цивилизованная нация, меркантилизм, – заметил Тютин и тяжело вздохнул. И всем стало тяжело, так как не знали братья, что до их любимой послушницы, хоть и больной, но живой, было от них меньше часа неспешной ходьбы. И Квашнин разлил по кружкам новую порцию коньяка, а пока разливал, Тимофей Сергеевич всех порадовал: - А вот курьер наш жив. - Да ты что?! – обрадовался казак. Да и Квашнин был рад. - Жив, значит. - Да, сейчас на поезде, согласно схеме отхода едет в Бухарест, там его встретят, опросят, будем знать из первых, так сказать, рук, как всё было на аэровокзале. - Ну, давайте, - Квашнин поднял кружку, - за удачу и за чудесное спасение. Они выпили, и тогда брат Тимофей потряс своими кудрями под впечатлением коньяка и произнёс: - Всё, хватит гореться, давайте займёмся делом. Ну, брат Аполлинарий, как у тебя? - Нормально, автомат готов, доделываю магнитный датчик, и взрыватели готовы; если бы был баркас, можно было бы приступать к монтажу генератора, пока помощник монтировал бы генератор и сам автомат на лодку, я закончил бы с датчиком и путеуказателем. - Слушай, а как этот твой помощник… Нормальный человек? – спрашивает Тимофей Сергеевич. - Грамотный, хоть и молодой, в чертежах всё понимает, электротехнику знает лучше меня, готов работать без выходных и, главное, лишних вопросов не задает. Думает, что я гениальный инженер из Дортмунда, создаю лодку-автомат. Ждёт от меня премию. Я ему обещал за срочность. Так что на баркас и на окончание работ, включая премию, мне нужно триста двадцать талеров. - Вот та-ак вот… Триста двадцать талеров для нашего инженера вынь да положь, - резюмировал брат Тимофей. - В общем, как купим баркас, мне потребуется дня четыре для монтажа и отладки. Ну, может, пять…, - закончил свою речь Аполлинарий Антонович. - Понял, казак, зачем тебя вытащили сюда? - обратился Тимофей Сергеевич к Тютину. - Времени в обрез. Эти сволочи через две недели сняться могут. Нашему инженеру пять дней нужно только на отладку после покупки баркаса, а у нас ещё и самого баркаса нет. Для того курьера с деньгами и ждали. Больше ждать не можем, придётся самим добывать, причём срочно. - Ну что ж… Значит, добудем деньгу, – ничуть не смутился казак. И в предвкушении потёр свои огромные ладони с узловатыми пальцами. Для него экспроприации были делом обычным. Сколько у него их было – и не сосчитать, он сам, наверное, со счёта сбился. – Могу подыскать нужный объект, если вы ещё не нашли. - Нашли-нашли, - успокоил его брат Тимофей и достал из внутреннего кармана своего несвежего сюртука карту, - запали-ка лампу, Емельян. Окно завесили, лампу зажгли, а карту разложили на столе, сдвинув в сторону посуду. - Вот, - Тимофей Сергеевич ткнул пальцем в край бумаги. – Ведель. В самом Гамбурге ничего трогать нельзя, газеты напишут, и твари сразу обратят внимание, а нам этого не нужно. Ведель же – он немного на отшибе, там и полиция своя, и газеты; может, до англичан сразу и не дойдёт. А если и дойдёт, то могут и не обратить внимания. - А что будем брать-то? – интересуется брат Емельян. - «Кредитную кассу Лойба», это неофициальное отделение поганого «Барклая», там какой-то тип получает ссуды из «Барклая» и тут работает. Кредит даёт быстро, процент берёт конский, работает с торговцами, там весь этот город Ведель – сплошные склады, кто до Гамбурга не доплыл или в Гамбурге склад дешёвый не нашёл, все там разгружаются. Касса небольшая, но зверская, минуту просрочил – залог забирают, работает без выходных, этот Лойб – парень хваткий; думаю, большого куша мы там не возьмём, но на нужды нам хватит. - Охрана? – спрашивает Тютин. - Один мужичок с револьвером да охранный автомат «Кольтс Мануфакторинг», вот и всё. - Автомат «Айвенго»? – уточняет Тютин. - Он самый, думаю, ты с ним разберёшься. - Разберусь, - заверил казак и махнул рукой, - это старьё. А что с кассой: сейф какой или несгораемый ящик? Что там у них? - Сейф «Дитрих Шлоссер». Новенький, – продолжал брат Тимофей. - О, - на сей раз казак был более уважителен. – Серьёзная вещь. Его только взрывчаткой брать. Один раз намучились с таким вот «Дитрихом» в Монако, так и не вскрыли. Взяли всё из кассы и ушли. - На этот раз мучиться не придётся, управляющий носит ключи от сейфа прямо на поясе, – заверил Тютина брат Тимофей. – Приезжает к восьми, мы его сразу у входа и возьмём. Так, ну вот, в общем-то, и всё. Емельян, ты, как человек более опытный, имеешь вопросы? - Имею, и первый вопрос: транспорт. - Однолошадная колясочка. Купил позавчера. - Открытая? - Открытая. - Мало, нужна ещё одна в две лошади и крытая. На ней будем дело делать, а твою однолошадную поставим в тихом месте, где первую бросим, пересев на вторую. Деньги имеются, чтобы приобрести вторую коляску? - Нет, а зачем? Мы всегда на одной уходили, - вспомнил Серпухов. - О, то раньше было, сейчас всё по-другому, - произнёс казак со знанием дела, - теперь главное – безопасность. И быстрота. Теперь по науке грабим. По регламенту. Иной раз с секундомером. Все в масках и неброской одежде. Теперь в некоторых банках фотоаппараты стоят. Ты грабишь, а кассир на кнопочку нажал, вот тебе и твоё фото. Потом его в полицию отдадут. - Ишь ты! – говорит брат Аполлинарий. - Я и не слыхал про такое. - Вы, видно, давно на эксы не ходили, - продолжает брат Емельян. - Нынче всё по-другому делается. Ещё надо было тебе, Тимофей, сигнализацию посмотреть. А то ты только начнёшь дело, а тут такой звон поднимается, что хоть святых выноси, и такой же звон в соседнем полицейском участке случается. Ты только на выход с денежкой, а там уже полицаи: будьте добры, господа хорошие. Позвольте в кузовок. И на нары. Аполлинарий Антонович и Тимофей Сергеевич переглянулись, а инженер говорит: - Отстали мы с тобой от современных тенденций, брат Тимофей. - Отстали, отстали…, - соглашается тот. – Хорошо, что Емельяна Николаевича позвали для дела. Он, видно, специалист. А Емельян Николаевич, польщённый таким замечанием, продолжает: - Второй экипаж нужен обязательно. Оставим его в надёжном месте. Во время дела инженер на козлах сидит, ждёт, мы с тобой, брат Тимофей, в кассу идём, берём кассу, уходим быстро, добираемся до второй коляски, пересаживаемся. Там уже едем не спеша, внимания не привлекаем. Один из нас с деньгами соскакивает, берёт новый экипаж, вот и всё. - Это вы с Андреем так всё придумали? – спрашивает Тимофей Сергеевич про очень известного напарника Тютина.