- И вы не попытались её остановить? - Нет, мэм, я понял, что это мне не по силам, это была на редкость сильная и ловкая девушка, да ещё и с опасными предметами в руках. Я решил не пробовать. - А эта сильная и ловкая ничего вам не сказала, Джеймс? – судя по изменившемуся тону госпожи, было ясно, что ей не понравилось то, что слуга даже не попытался задержать беглянку. - Почти ничего, кроме того, что она потребовала у меня фартук. Мой фартук, в котором я чищу обувь. - И вы, Джеймс, конечно же, подчинились? - Я не осмелился отказать ей, миледи, – отвечал старый слуга, всё больше убеждаясь, что хозяйка им недовольна. - Стоимость фартука будет удержана из вашей зарплаты, Джеймс, - сухо сказала герцогиня и пошла к лестнице. Но старик ещё раз осмелился её остановить: - Миледи, если позволите… - Ну что ещё? – повысив тон, леди Кавендиш остановилась, но не повернула головы к своему старому слуге. - У Эванса в Лондоне осталась дочь. Может, она захочет похоронить его? Слуги вашего дома готовы оплатить доставку тела в Лондон. Тут герцогиня уже обернулась к нему; она не ожидала от своего дворецкого подобных просьб. Леди Кавендиш даже посмотрела на него своим излюбленным взглядом, от которого и у более смелых людей, чем старший слуга дома, бежали мурашки по спине. А потом всё-таки соизволила ответить: - Дочь Эванса получит недельное жалование отца сверх того, что он уже заработал. А труп Эванса получит доктор Мюррей, он ему нужнее. Джеймс только поклонился в ответ. Ну, хоть немного денег выбил для дочери своего коллеги, и то хорошо. *** Бегать босиком по ночному городу – дело не очень-то и простое. Зоя много раз наступала на что-то твёрдое, на разные камушки и даже на мелкие железки. Да и сил у неё бежать особо уже не было, так как во дворце, а потом в озере она потратила какой-то последний свой ресурс и сейчас не без усилия шла по городу, стараясь держаться подальше от фонарей. Но даже пытаясь сокрыться от глаз, она не могла избежать внимания, и её три раза пытались остановить всякие подвыпившие мужчины. Особенно привязчивыми были два итальянских моряка, она едва отбилась от них, пришлось показать им ланцет и громко позвать полицию, иначе не отставали. Это всё из-за наряда уличной девицы, в который она была одета. Ну и из-за того, что бродила по улицам ночью, когда ни одна порядочная девушка из дома носа не покажет. А ей как раз очень был нужен и дом, и отдых. Мало того, что Зою качало от усталости, мало того, что время от времени на неё накатывали приступы тошноты – остаточные признаки сильного отравления, – так у неё ещё, кажется, начинала повышаться температура. Дева получила отличное образование в учебных кельях тихого женского монастыря, что находился в восточной лесной части владимирского уезда. Среди двух дюжин отобранных послушниц Зоя Собакина была лучшей во многих учебных дисциплинах, в том числе и в лечебном деле, а посему она знала, что эта температура может быть вызвана рассечением на боку. Хотя она надеялась, что это переохлаждение. Переохлаждение было бы предпочтительнее воспаления. Девушка запустила руку под грязный корсет, который был ей немного велик, и потрогала рану. Ситуация была неприятной, рана не кровоточила, но была горячей. Девушка поняла, что ей нужно быстрее добираться до своего схрона. И, несмотря на слабость и неровность почвы, прибавила шаг. Ведь в мае рассветает рано. Ей нужно было спешить. Инок Овидий, преподаватель по оперативной подготовке, учил их: «Перед тем как начать операцию… любую операцию… необходимо подготовить отход и резервное укрытие на случай непредвиденных ситуаций или провала. Для безопасного отхода вам необходим ряд вещей, обеспечивающих простоту ухода, то есть: документы, деньги, оружие и лекарства. Из этих вещей и должен быть сформирован резервный саквояж, о местоположении которого должны знать вы и только вы. Также вы должны позаботиться о резервном убежище, где вы сможете переждать пик наибольшей опасности. Даже ваш руководитель, ваш резидент не должен знать, где находится ваш схрон и резервное место отдыха. Эта секретность спасёт вам жизнь, если вдруг будет вскрыта вся ваша сеть или ваш резидент попадёт в лапы англичан». Зоя неукоснительно соблюдала все писаные и неписаные правила подпольной работы, поэтому в столь тяжёлый для неё момент, такой как, например, этот, она точно знала, что будет делать. И что спрятанный, закопанный на берегу Эльбы саквояж значительно облегчит ей нынешнее её положение. Хоть и не близок был к нему путь, но, как говорится: подальше положишь – поближе возьмёшь. До района Билле она добралась, когда начинало уже светать; тут, в причудливых рукавах Эльбы, был неплохо обжитой островок. Люди здесь селились не слишком близко к реке, в отличие от других частей города, посему часть берега была свободна. Там, в приметном месте под небольшим обрывом, дева и закопала свой эвакуационный саквояж. Её физическое состояние ухудшалось, кажется, росла температура, поэтому даже откопать свой схрон ей было непросто. Но при помощи ланцета она всё-таки добралась до него. Да, всё было на месте: деньги – тридцать гамбургских талеров и шесть золотых прусских монет номиналом в полкроны, – пистолетик любимой марки с коробочкой патронов, отличный стилет с удобной рукоятью и в неприметных ножнах, бритвенно-острый маленький кинжальчик с лезвием длиною в её мизинец, но с удобной ручкой, к его ножнам крепилась резинка, этот кинжал легко было спрятать даже в рукаве женского платья, так он был компактен. Ещё в саквояже имелись: неплохо сделанный паспорт на имя Гертруды Шнитке, дочери торговца из Франкфурта, чистый блокнот и карандаш, пузырёк с сильнодействующим ядом и главное – то, что ей было необходимо именно сейчас: большая плитка темного шоколада известной швейцарской марки и коробочка с секретным антибиотическим препаратом, добытым из обычной плесени в одном из северных монастырей России. Зоя села на берегу прямо на влажный от росы песок и огляделась: кругом не было ни души, разве что по каналу, вниз по течению, по речному туману уже тянулась под парами какая-то лодка, и дева сразу достала пистолет системы Порфирьева и, вытащив из коробки два патрона, снарядила его. Так-то лучше, теперь ей было поспокойнее. Дальше она распаковала коробочку с лекарством, достала одну таблетку. Раньше она никогда не пользовалась подобным лекарством, но инструкцию помнила. Подумав немного и прислушавшись к своим ощущениям, достала ещё одну. Запить лекарство ей было нечем, пришлось спуститься к реке и зачерпнуть воды оттуда. Речная вода отдавала тиной, но ей не из чего было выбирать и нужно было торопиться. Во-первых, девушка не сомневалась, что её будут искать, скорее всего ищут уже, а во-вторых – её физическое состояние ухудшалось. В общем, она приняла лекарство, спрятала в корсет пистолет чтобы был под рукой, и выбросила в реку ланцет. После достала из саквояжа и распечатала плитку шоколада, взяла саквояж и пошла. Шла и ела шоколад на ходу, хотя есть ей не хотелось. Несмотря на то, что она не принимала пищи больше тридцати часов, на этот раз её любимый шоколад вызывал у девы приступы тошноты, но она упрямо ела его, зная, что, оставшись без сил, она будет очень лёгкой добычей… да для кого угодно. Так, поедая шоколад, она добралась из района Билле до тихих улиц района Яхтафен. Тут домишки были маленькие, небогатые, люд проживал здесь простой: докеры, перевозчики, рыбаки – в общем, народ, всю жизнь связанный с рекой и морем, поэтому все берега реки были заняты пристанями и лодками. Она дошла до одного маленького и давно не крашеного домика на берегу реки, и там, рядом с маленькой пристанью, увидала пожилого мужчину с трубкой в зубах, что как раз разводил пары на добротном баркасе. Это был Курт Шмидт, рыбак, который по старости больше не ходил за рыбой. Мужчина увидал девушку и очень удивился: - Фройляйн Гертруда? Зоя сразу поняла его удивление. Конечно, в прошлый раз он видел её приличной девушкой, теперь же она выглядела как девушка… очень неприличная, да ещё и босая. Зоя плотнее закутала плечи в шаль и ответила: - Герр Шмидт, не обращайте внимания на мой костюм, это не моя одежда. Мне эту одежду… пришлось позаимствовать. - Ах вот как, – он выпустил клуб дыма и вылез из баркаса на пристань. – А то в этом наряде я вас даже и не узнал. Смотрю и не могу понять, как такую женщину занесло на мою пристань. - Вы отплываете? - Да, спущусь вниз по реке, заберу рыбу у рыбаков, потом развезу её по лавкам и ресторанам, вернусь домой к ночи, не раньше. - Я хочу пожить у вас некаторе время, – сказала Зоя. - Конечно, вы же внесли оплату за месяц. Комната в полном вашем распоряжении ещё одиннадцать дней. Я уеду, а ключ от входа висит слева от двери, вы его сразу найдёте. У меня там есть сыр и колбаса, немного жареной рыбы и хлеб, пиво вчерашнее, но ещё не совсем выдохшееся. Пейте-ешьте всё, что найдёте. - Отлично, тогда я пойду. До вечера, герр Шмидт. - Фройляйн, - окликнул её старый рыбак. - Да, герр Шмидт, – Зоя остановилась. - Постарайтесь не попадаться на глаза моим соседям, - старик усмехнулся и снова выпустил клуб дыма, - а то будут болтать невесть что. Этим сплетникам только дай повод, - Постараюсь, - обещала ему дева, а сама думала о том, что ей нужно побыстрее лечь. Глава 17 Дженнет Рэндольф Черчилль прекрасно понимала, что ей предстоит, и посему заранее подготовилась, прежде чем явиться к своей начальнице «на ковёр». Она принесла с собой выписку из приёмной книги городского морга, из которой следовало, что «труп девицы шестнадцати-двадцати лет без видимых насильственных следов был доставлен из полицейского управления. Предположительно смерть произошла от отравления». Леди Рэндольф разумно рассуждала: раз патологоанатомы морга и полицейские врачи сочли девку дохлой, то что требовать с неё? К тому же… Кто ж виноват, что самой Холодной леди Кавендиш взбрело в голову тащить этот труп к себе домой? Уж точно не она. Но всё это было слабым утешением и всего лишь отговорками. Леди Дженнет прекрасно понимала, что провалила дело, верное дело; что она упустила и связную, и курьера, и ей придётся из этой ситуации как-то выкручиваться. Понимая, что Холодная ей этого не простит, она ехала в штаб-квартиру ИС. готовясь к неприятностям и обдумывая доводы в свою защиту. Так что ничего удивительного для неё не случилось, когда герцогиня пригласила её в свой кабинет и даже не предложила сесть. Конечно, это была форма унижения – небольшого унижения, но подчёркнутого. Хозяйка таким образом давала понять леди Дженнет, что она здесь не в гостях и что она вовсе не ровня хозяйке. Она всего-навсего одарённая американка, волею судеб получившая мужа из достойной семьи. Американка. Так уже бывало, но в этот раз леди Кавендиш, кажется, переходила все нормы приличия. Старуха не только не предложила ей стул, но и оставила её стоять перед собой вместе с простолюдинами. Вместе с Дойлом, которого ещё можно было как-то терпеть, и с подонком Тейлором. Леди Дженнет еле сдерживалась, чтобы не повернуться и не уйти. Она ловила себя на мысли, что желает сесть на пароход и уехать в Лондон… Вот только это означало бы конец её карьеры, и не только её. Такая выходка, скорее всего, положила бы конец и политической карьере мужа. Положение лорда Рэндольфа в партии и так пошатнулось после того, как он женился на американке, и его отцу, сэру Джону, седьмому герцогу Мальборо, пришлось использовать всё своё влияние, чтобы восстановить реноме сына. А посему, леди Дженнет вынуждена была стоять на одном ковре с чернью и выслушивать упрёки от старухи, которой следовало преставиться ещё сорок лет назад. Но начала герцогиня не с упрёков и выволочек, начала она с дела: - Дойл, вы нашли её след? - Нет, миледи, - отвечал тот, - я вам уже докладывал: она выпрыгнула из окна и добежала до озера. - Да озера? Это всё, что вы имеете сказать? То есть, после этого «успеха» вы не потрудились продолжить поиски? – мягко уточнила леди Кавендиш. – Решили, что этого достаточно? - Миледи…, - в принципе, Джон Дойл знал, что нужно ответить начальнице. – Я уже был на её квартире, но не нашёл там ничего, что могло бы нам пригодиться, а дальше… Мне требовалась полномочия. Я не рискнул без вашего согласия задействовать все наши силы для поиска девки. Мне пришлось бы отвлечь значительную часть персонала с охраны линкора. - Я разрешаю вам, Дойл, снять с охраны корабля всех «шимпанзе», - произнесла герцогиня и тут же уточнила: - кстати, сколько их там? - Шесть, миледи, - отвечал Дойл, - и тогда всего у меня их будет одиннадцать. - Одиннадцать? – в голосе госпожи слышалось: так мало? - Одни «шимпанзе» был заколот фанатичкой на аэровокзале. Ещё у двух неполадки, они на переделке у доктора, – пояснил Дойл. - Соберите всех, что есть в наличии, пусть обнюхают все близлежащие набережные, я не думаю, что она сбежала для того, чтобы утонуть в озере, где-то она должна была выбраться на берег. - Я всё сделаю, миледи…. Но при всём моём уважении… - Что? - Вероятность того, что мы что-нибудь найдём, очень невелика. - Используйте любую, даже призрачную вероятность, Дойл. - Конечно, миледи. И тут что-то захотел сказать Эбердин Тейлор, он даже приподнял руку, чтобы герцогиня его заметила. И та произнесла. - Что вам, Тейлор? - По моим данным, миледи, сегодня ночью двумя моряками с американского сухогруза была изнасилована и ограблена одна проститутка. - Чрезвычайно интересно. Вы полагаете, Тейлор, мне необходимо об этом знать? – холодно произнесла герцогиня. - Дело в том, миледи, что та проститутка, что обратилась к полицейским, была абсолютно голой. - Продолжайте, - теперь леди Кавендиш была заинтересована. - Я так подумал… Странное дельце, бабёнка была голой, но при деньгах, раз утверждала, что моряки отняли у неё девять честно заработных шиллингов. И всё это происходило где-то на Альтер Валль, а ведь туда нетрудно добраться из озера по каналу, просто держись на воде, и течение само тебя туда принесёт. - Тейлор, найдите эту проститутку, расспросите её, – распорядилась леди Кавендиш , - а вы Дойл, возьмите с собой ту тряпку, в которой привезли русскую, чтобы «шимпанзе» хорошо запомнили её запах, и отведите часть из них на эту самую Альтер Валль, пусть начнут обнюхивать набережные, может, эта история увеличит ваши шансы отыскать девку. Идите. - Да, миледи, - почти синхронно ответили Тейлор и Дойл и сразу покинули кабинет. А леди Кавендиш встала из-за стола и, почти не опираясь на свою трость, подошла к Дженнет. - Дорогая моя, у меня к вам всего два вопроса. - Я вас слушаю, мадам, - с максимальной вежливостью отвечала американка. Она пыталась угадать, что за вопрос задаст старуха, но не угадала. Но при этом она «заслонилась» от «взгляда» герцогини, и этот заслон был непроницаем, что никак нельзя было назвать жестом вежливости. Просто леди Рэндольф не хотелось, чтобы все её чувства были сейчас открыты перед начальницей. Конечно, старуха про себя это отметила, но упрекать её не стала: прячешься? Ну прячься, прячься. И она продолжала расспрашивать: - Прошлой ночью, когда русская бегала по моему дому и убивала моих слуг, за вами посылали, но лорд Рэндольф отвечал, что вас нет дома, что вы на службе. Мне хотелось бы знать… Вы служите ещё где-то? У вас есть другое дело? - Лорд Рэндольф ошибся. Я в тот момент занималась своими личными делами, а не служебными, – отвечала леди Рэндольф. - Ах вот как? Своими? – старуха подошла совсем близко к американке; она, кажется, улыбалась, заглядывая той в глаза. А потом, что было особенно нестерпимо, Холодная леди положила свою старушечью руку на живот леди Рэндольф и спросила: – А лорд Рэндольф в курсе ваших личных дел? – при этом леди Кавендиш сделала особое ударение на слове «личных». Это было невыносимо, американке пришлось снова сдерживать себя, чтобы просто не наорать на старуху, но вот морщинистую руку со своего живота она всё-таки убрала и уже потом ответила достаточно холодно: - Полагаю, это вопрос, который я вправе оставить без ответа.