А бил мистер Тейлор умеючи, жёстко и акцентировано. Даже в этом своём расслабленном, казалось бы, состоянии. Поланек же продолжал корчиться, раскачиваясь на цепях; теперь торговцу ещё и отбили внутренности, и ему пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки и прекратить кричать и стонать: - Всё… Всё… Я больше не кричу…, - выдохнул он, хотя ожог на ноге горел весьма ощутимо. - Говори, жаба, - Саймс сунул к лицу торговца кочергу, от которой шёл дымок, - говори, как тебя зовут на самом деле. Иначе сейчас ещё прижгу, - и для убедительности он закапывает кочергу снова в угли жаровни. – Вот, только накалится получше. - Я… Я… Я Поланек… Господа, это какая-то ошибка. - Врёшь, ты монах! – весело закричал на него Тейлор. – Ты никакой не чех, ты русский…, - он снова бьёт торговца, но на этот раз в лицо, в зубы, - монах! - О! – удар был столь хорош, что у Поланека на мгновение помутился разум, но как только он пришёл в себя, он сразу заговорил: - Добрая фрау, добрые господа, клянусь вам, я никакой не монах, я католик, но и в церковь-то хожу редко, какой из меня монах? Я торговец из Праги, из Праги… Он ещё не договорил, а леди Дженнет уже всё было ясно, она знала, видела, что он не врёт ни в одном слове, так как в его ауре не было и намёка на попытку бороться, там вообще ничего не было, кроме боли, ужаса и желания быстрее всё это закончить. В общем, молодая женщина была уверена, что перед нею торговец из Праги. Но осознание подобной истины стало для неё весьма неприятным открытием. Выходило… выходило, что маленькая дрянь, эта русская фанатичка, которая убила себя саму в вокзальной уборной для дам… обманула её! Пе-ре-хит-ри-ла! Фанатичка переиграла ментала третьего уровня Дженнет Рэндольф Черчилль, сотрудницу Интеллидженс Сервис, которая тут, в Гамбурге, отстаивала интересы короны. Это было шоком для леди, которая всерьёз собиралась делать карьеру. А ещё… Это могло стать её позором. Она вдруг поняла, что Тейлор и Саймс запытают этого пузатого пражанина до смерти, но так и не выяснят ни явок, ни связей с резидентом. Ничего от него они не узнают. Пражский торговец табаком ничего им не скажет, так как ничего не может знать по определению. И тогда Холодная леди узнает, что, пойдя на аэровокзал ловить сразу двух зайцев, связную и курьера, леди Рэндольф поймала лишь какого-то дурака из Праги, который к русскому ордену не имеет никакого отношения вообще. Это был настоящий, стопроцентный провал дела, за которое она уже собиралась получать награды и похвалы. Мерзавец Тейлор с удовольствием доложит леди Кавендиш, что курьер ничего не сказал. Ни-че-го! Не сказал ни слова! И та, возможно, догадается, что леди Рэндольф была настолько глупа, что взяла не того, кого нужно. Схватила кого попало для отчёта. Вернее, того, кого ей подсунули под нос. Как приманку лисе. Что её попросту провели, как деревенщину на ярмарке в Милуоки. И тут леди Рэндольф поняла, что для неё, для её карьеры будет лучше, если об этом досадном промахе никто не будет знать. И тем более её руководство. Она быстро встала и небрежно бросила накладные на кресло. А как раз в это время Тейлор снова дал знак Саймсу, и тот сразу вытащил кочергу из жаровни. Уже готов был жечь торговца опять, но леди Дженнет остановила его. - Стоп! – она подошла ближе к Поланеку, а потом вдруг развернулась к Тейлору и Саймсу и произнесла: - Отойдите! Противный Саймс был удивлён, поэтому посмотрел на своего старшего: чего это она? Но Тейлору вовсе не хотелось ничего выяснять, он всё ещё находился в состоянии опиумного благодушия и не собрался спорить с вредной леди: если она просит отойти, ну, значит, он отойдёт. Они с Сайксом отошли в сторону, причём Саймс не забыл снова воткнуть кочергу в угли, чтобы не остывала. А леди Рэндольф хлопнула зазевавшегося тупого Джонни по кепке для напоминания: прочь отсюда; и когда тот тоже отбежал, подошла очень близко к торговцу – так близко, что поля её шляпы касались головы мужчины, а её щека едва не касалась его щеки, – и уже тогда прошептала: - Так вы Рудольф Поланек из Праги, - торговец зазвенел цепями и хотел уже что-то утвердительно ответить, но дама приложила туго обтянутый перчаткой указательный пальчик к его губам, - говорите тише, отвечайте шёпотом. - Да-да, фрау, я торговец из Праги, – зашептал он, как того от него требовали. - Рудольф Поланек? - Да-да, фрау, именно так, именно так, Рудольф Поланек, - он уже начал надеяться, что эта властная женщина во всём разберётся, что теперь всё прояснится, это недоразумение разрешится и его отпустят, отдав одежду и накладные на сигары. - У вас в Праге есть магазин и две лавки? - продолжала спрашивать леди Рэндольф, как будто это её и вправду интересовало. Но на самом деле всё это был небольшой спектакль, который она разыгрывала для своих подчинённых. В основном, конечно, для этого поганца Тейлора, который обо всём, что тут произойдёт, обязательно расскажет Холодной Кавендиш. - Да-да, - Поланек начал забываться и повышать тон. - Тише-тише, - дама снова приложила палец к его губам. - Простите, простите, – спохватился торговец. – Так и есть, у меня в Праге один магазин и две лавки, а ещё магазин в Карловых Варах. Леди Рэндольф чуть отстранилась от мужчины, взглянула на его ауру и ещё раз убедилась, что он говорит истинную правду, а ещё – что продолжения спектакля больше не требуется; и тогда милая дама аккуратно вытащила из рукава платья трёхгранное шило длиною в верных пятнадцать сантиметров и, прикрывая его от взгляда Поланека веером, ещё раз уточнила: - Так, значит, ещё один магазин в Карловых Варах? - Да, фрау, - едва успел ответить тот, как острый клинок быстро и тихо пронзил ему сердце. Всё было сделано так искусно, что на перчатку леди Рэндольф не упало и капли крови. А вот голова торговца табаком через три или четыре секунды упала ему на грудь, да и сам он обмяк, повис и замер на цепях. Ни слова, ни вздоха. Всё было кончено. К немалому разочарованию Саймса, который опять таращился на Тейлора в непонимании: чего это она? Зачем это она? А тот стоял удивлённый и даже глаза раскрыл, он сам ничего не понимал. Видно, ждал каких-то объяснений, которых так и не последовало. Зато вместо объяснений последовали чёткие приказы: - Этого в реку, - леди Дженнет указала на труп торговца, а потом указала на накладные, что лежали на кресле. – Тейлор, получите сигары, привезёте их сюда. Займитесь этим завтра же. Сказала и ушла. А Тейлор и Саймс остались. Причём Эбердину было в общем-то всё равно, а вот мерзкий коротышка Саймс был явно расстроен. Глава 12 Джон Дойл был недоволен возложенной на него миссией. Возить трупы можно было доверить кому угодно. Хоть какому-нибудь улучшенному, мало ли их в распоряжении леди Рэндольф. В такой миссии лавров не сыщешь, да и монет тоже. Нет, он, конечно, собирался немного заработать на перевозках, но это будут сущие медяки. На пару кружек пива, не более того. К тому же дело выходило не таким уж и простым, как он поначалу предполагал. Джон поехал в полицейское управление, и ему потребовался почти час, прежде чем дежурный полицейский, проверив толстую книгу, сообщил, что в морг управления женских трупов сегодня не поступало. Не поступало? Дойл был немного удивлён; впрочем, для немцев странные правила были делом естественным. - Интересно, и куда же отвезли труп воровки? Полицейский офицер пожимал плечами: - Дела не заведено, преступления не было, самоубийство. Такие трупы отвозятся в городской морг. - Послушай, приятель…, - Джон вдруг подумал, что получить труп фанатички в городском морге будет не так просто, как в управлении, поэтому достал из кармана сигары. И предложил одну дежурному. – Выпиши-ка мне справку, что я… Ну, к примеру, родственник этой самоубийцы. - Не всё так просто, мистер Дойл, - отвечал ему офицер, беря сигару. – Вдруг потом этот труп будет кому-то нужен? - Но кому? Девка приезжая, тут у неё нет родственников. Тем более она самоубийца. - Ну… Самоубийца, конечно…, - офицер раскурил сигару. - Но почем мне знать, может, кому-то он понадобится. А его не будет. Спросят, куда делся, а тут бланк выдачи тела с моей подписью. Нет, герр Дойл, мы хоть с вами и знакомы…, - полицейский качал головой. - Но тут всё непросто. - Ясно, - сказал Джон Дойл; он понял, что одной сигарой тут не обойтись, достал половину талера. С монетой процесс явно ускорился, и на бланке выдачи тел появилась не только подпись офицера, но и прекрасный синий штамп полицейского управления. Май бушевал над Эльбой, прекрасный день уже давно сменился тёплым вечером, а когда грузовой экипаж, нанятый Джоном, появился в самом конце Любек-штрассе, где и располагалось неказистое двухэтажное здание городского морга, уже наступала приятная ночь. Небо усыпали звёзды, а редкие на этой улице увеселительные и питейные заведения почти не производили шума. Было тепло, свежо и тихо. В морге, кроме седого сторожа, который коротал ночь с большим кувшином кофе и сигаретами, никого, разумеется, не было. - Значится, хотите забрать тело, герр Дойл? Очень жаль, но вам придётся дождаться утра, - объяснял сторож, откладывая полицейский бланк со штампом. – Я выдаю тела только в особых случаях. Утром придут санитары, и вы всё получите. - Это как раз тот самый особый случай, герр сторож, - Дойл вздохнул и опять полез в карман. Он только делал вид, что расстраивался, на самом деле Дойл считал свои деньги; утром он попросит возместить свои затраты в двойном размере. Так что, к его радости, заработанная сумма будет значительно выше его первых предположений. Сторож, ещё раз прочитав бумагу, согласился выдать тело: раз полицейские написали, то так тому и быть. Он получил деньги и повёл герра Дойла в прохладный подвал, где и были сложены тела. - Холодно тут у вас, - поёжился Дойл. Тусклые лампы, влажные стены. Местечко было, ну, так себе. И это после прекрасной майской ночи… - Ага, холодно – это чтобы клиенты не протухали слишком быстро. Вот они, - сторож пошёл вдоль длинного металлического стеллажа, на котором лежали трупы, - номер шесть. Вот она. Он остановился около тела, накрытого старой, отвратительной простынёй и откинул её: - Узнаёте? Дойл взглянул на обнажённый труп молодой, если не сказать юной женщины. Идеальное белое тело с нездоровым синеватым отливом, серебристые волосы. Прекрасное, абсолютно белое лицо. Он уже видел её утром, но тогда она была в одежде: - Это она; но где её одежда? - Одежда? Одежда под замком, и я её вам выдать точно не смогу. Я замок ломать не буду; если нужна одежда, то ждите утра, герр Дойл. Конечно, он не собирался ждать утра, леди Рэндольф просила доставить труп во дворец леди Кавендиш немедленно. И значит: - Ладно, возьму без одежды, она ей уже не нужна. Вы только простыню мне дайте, хоть накрыть её. - Забирайте, - великодушно согласился сторож. - Отлично, - сказал Джон и, накрыв труп девушки грязной простынёй, продолжил: – Берите её за руки, а я за ноги. Положим на носилки. - Э нет, друг, - сторож сразу отказался. – Это вы давайте без меня, я покойничков не таскаю. - Я понял-понял, я заплачу, – предложил Дойл. - Нет, друг, деньги я не возьму, дело тут не в деньгах, у меня спина больная, если я что подниму – всё, считай пропало, все ваши деньги придётся доктору отдать, так что вы без меня давайте как-нибудь. Да и небольшая она, покойница-то, а вы вон какой крепкий, дотащите. Надо было сходить наверх за возницей экипажа, на котором он приехал, но Джон не додумался и взялся заворачивать тело девушки в тряпку; и тут же отшатнулся и уставился на сторожа. - Что? – спросил тот с немалой долей удивления. - Не затвердела ещё, - ответил ему мистер Дойл. - Что-о? – не поверил ему сторож. – Не может такого быть. В книге записано, что её в час дня привезли, уже должна была задубеть. Тогда Джон двумя пальцами взял труп за запястье левой руки и приподнял её, отпустил, и она сразу упала обратно. Он взглянул на сторожа: ну, что я тебе говорил? Сторож был удивлён не меньше него и, чтобы убедиться, прикоснулся пальцами к голени трупа, после чего победно констатировал: - Как лёд холодная. Дойл тоже попробовал. Да, холодная. Джонни, как звала его жена, за свою жизнь трупов повидал немало, ведь ему пришлось послужить в Индии, и он не только видел там много мертвецов, многих людей он в мертвецов превращал. Так что в трупах Дойл разбирался; видел таких, как его мёртвые товарищи, что умерли от лихорадки или дизентерии – те твердели через час, а через три начинали уже разлагаться и вонять. Видел и трупы некоторых из местных, например, из сипаев, те вообще не разлагались, а за пару недель на солнце высыхали до деревянной твёрдости; эти высохшие мумии можно было закапывать в землю в виде частокола, и они прекрасно простояли бы до самого сезона дождей. Но чтобы труп даже не начал твердеть, хотя прошла уже половина суток, такого Дойл припомнить не мог. Дело нужно было прояснить, и он, зная, что делает, указательным и средним пальцами начинает шарить у мертвой девки под подбородком. - Ну? – интересуется сторож. - Пульса нет, - наконец сообщает ему Джон. - Значит, окочурилась, - резюмирует дед. - Молодая, вот и не задубела, полежит ещё, так затвердеет. Возможно, старик был прав, но Дойл думал, что причина этого странного феномена в другом. Он слышал, что девица самоубилась каким-то ядом, возможно, это из-за него труп не окоченел даже через двенадцать часов в холодном помещении. Это всё, конечно, было забавно, но тело само себя во дворец не отвезет.