- А с чего вдруг такая милость к ведьме? – поинтересовался всё видевший брат Тимофей. Да и брата Вадима, судя по выражению его лица, тоже интересовал этот вопрос. - Она наша, - быстро ответила им девушка и побежала к своему мужчине, что всё ещё лежал на мостовой. - Друзья мои, - торопил их всех великосхимный, стоя у экипажа и, наверное, специально крича на всю улицу на чистом русском языке, - нам надо уходить, мы и так тут покуражились от души, пора… А то полицейские скоро явятся. Да, с полицейскими так просто, как с англичанами, обращаться было нельзя. И посему брат Тимофей и брат Вадим быстро вернулись к Генриху, подхватили его и не без участия Зои затолкнули его в салон и усадили на диван. Варганов тут же захлопнул дверцу, взлетел на водительское место, и паровой экипаж на глазах у десятка зевак рванул что было пара вдоль улицы прочь. Глава 50 - Вы так вовремя, - только теперь девушка стала приходить в себя. Вся эта круговерть и теперь уже отступившая опасность не давали ей говорить спокойно. Она была полна эмоций и, не выдержав, приподнялась со своего места и обняла Елецкого. - Брат Тимофей, вы нас просто спасли. - Легче, легче…, - он, усмехаясь, высвободился из её объятий. - Задушишь, ты же сильная, – он указал на улыбающегося великосхимного: - Вот, Зоя, познакомься, перед тобой брат Ярослав. - Брат Ярослав! – Зоя не решилась обнять Горского, а книксен сделать тут, в салоне летящего по улицам Гамбурга экипажа, было невозможно. Но взгляд её восхищённых глаз красноречиво выражал все чувства девушки. А Горский, ласково улыбаясь, приветственно прикоснулся к своему цилиндру и произнёс: - Княжна Собакина, рад знакомству с вами. Много о вас наслышан. «Наслышан обо мне… Княжна!». Ну, тут уже у девушки чуть сердце не разорвалось от счастья. Мало того, что этот легендарный человек был рад с нею познакомится, слышал о ней, так он ещё назвал её титулом, который она, по большому счёту, не имела права носить. Зоя ещё не до конца овладела нахлынувшими на неё чувствами, ещё таяла и млела от слова «княжна», а гамбургский резидент её уже спрашивал: - Зоюшка, золотце, а это у нас кто? - он указал на сидевшего без сознания рядом с нею Генриха. И тут девушка так растерялась, – видно, ещё от переживаемого ею волнения не отошла, – что не нашла ничего лучше, как ответить просто: - А это мой жених. - Жених! - у брата Тимофея лицо вдруг вытянулось, словно он узнал что-то… что-то очень пугающее. Зато великосхимный улыбался, кивал ей, словно одобрял её выбор, и говорил с теплотой: - Ах, эти юные прекрасные девы… С каким удивительным проворством они обзаводятся женихами. Это просто восхитительно. И Зоя, понимая всю сложность ситуации, чтобы как-то всё объяснить, произнесла с жаром: - Он мне очень помог, он был единственный, на кого я могла опереться после провала. И тогда уже сам Горский спросил у неё: - Княжна, но почему же вы не покинули Гамбург после провала? Что заставило вас нарушить инструкцию? - Мне помог выбраться из дворца Холодной ведьмы её дворецкий. Его зовут Джеймс, – сразу ответила девушка, млея от этого обращения, которое ей много раз рекомендовали забыть. Тут Горский и Елецкий переглянулись. И, заметив их взгляд и укрепившись в осознании своей правоты, Зоя продолжила: - Он имеет доступ к телеграфу ведьмы и иногда к её документам. И я подумала, что эта знакомство стоит того, чтобы нарушить инструкцию. - И ты надеялась его завербовать? – аккуратно поинтересовался борат Тимофей. - Так мы с Генрихом его уже завербовали, - отвечала девушка так спокойно, как будто это просто, как выпить чашку кофе. И пока два опытных оперативника Ордена снова удивлённо переглядывались, княжна полезла в свой рюкзачок, достала оттуда рубин и протянула его великосхимному, продолжая пояснять: – Он согласился с нами работать. Но просил пять тысяч фунтов и сам же предложил нам ограбить ювелиров, которые вели дела с Холодной. Она очень хотела купить этот рубин. Брат Ярослав, рассмотрев рубин, передал его брату Тимофею, а сам спросил: - И вы ограбили ювелиров… с вашим женихом? И всё это по просьбе дворецкого герцогини? - Да, - кивнула Зоя. - А почему ты не стала убивать эту ведьму, только что? Ты и её знаешь? – мельком взглянув на рубин и совсем не заинтересовавшись им, спросил брат Тимофей. – Она что-то сказала тебе о какой-то телеграмме. - Не знаю даже…, - Зоя, конечно, догадывалась. – В общем, один раз, когда одна молодая ведьма пришла меня брать на моей новой квартире, за пять минут до этого мне пришла телеграмма, в которой меня предупреждали, что за мною идут. - И ты думаешь, что это она тебя предупредила? – спросил Елецкий. - Больше о той телеграмме никто не знал, - Зоя пожала плечами. – Может, и она. - И благодаря этой телеграмме вам удалось уйти? – уточнил великосхимный. - Ну, в какой-то мере, - отвечала девушка, - правда, для этого мне пришлось убить ведьму, которая за мной пришла. - Так это ты её убила? – опять удивлялся брат Тимофей. И на этот вопрос у девушки было вполне материальное подтверждение; она опять полезла в свой рюкзачок и достала оттуда смотанное полотенце для рук, развернула его и протянула Елецкому отличный английский клинок. Тот аккуратно взял его и прочитал: - Анна Фоули. И передал клинок великосхимному. Тот тоже повертел оружие в руках, покачал головой в знак уважения, а потом передал клинок и рубин Зое и заговорил: - Брат Вадим отвезёт вас в Копенгаген, он знает, как перейти границу; там он вам сделает паспорта. Потом возьмёте билеты на первый рейс до Петербурга. А оттуда уже в Серпухов. Полагаю, что в Пустоши вам придётся ответить на много вопросов. Зоя лишь кивала головой: как пожелаете, брат Ярослав. - Деньги-то у тебя есть? – спросил брат Тимофей. - Мало осталось, - отвечала девушка, пряча рубин и стилет англичанки обратно в рюкзак. - Дам тебе пять талеров, - произнёс брат Тимофей, залезая в свой карман, и назидательно добавил: – Деньгами не сори. На билеты до Петербурга и на паспорта денег вам дадут в Копенгагене. Да, - он указал на её рюкзак, - камень никуда не девай, отдашь его старцам. - А как же Джеймс? – удивилась девушка. – Я же его лично знаю, это же мой контакт. И деньги я ему обещала. - А это, княжна, уже не ваша печаль, - ласково отвечал ей брат Ярослав. – Вы сделали очень много, не по годам много. - Да уж, - согласился с ним и брат Тимофей. – Ты молодец, Зоюшка; вот только…, - он взглянул на спящего рядом с Зоей молодого человека, но заканчивать фразу не стал. А за него договаривал великосхимный: - Вам тут оставаться нет нужды, берите вашего жениха и езжайте в домой, а о ваших заслугах я подам челобитную самому настоятелю. О том не забуду, – он покачал головой и добавил: - Вы редкая, редкая умница. И хорошо, что в экипаже было мало света, не то начальство видело бы, как от таких признаний её успехов у девушки отчаянно покраснели щёки. И ушки тоже. *** Брат Валерий прогуливался по улице, наслаждаясь прекрасным летним вечером. Он выпил кружечку пива, съел пару сосисок и казался со стороны человеком, который в своей праздности ищет на этой известной в городе улочке каких-то излишеств. На самом же деле Павлов был сосредоточен и внимателен и далеко не отходил от парадной одного дома, к которой было приковано всё его внимание. А чуть дальше от той парадной дремал – ну, или делал вид, что дремлет – в своей бричке крепкий извозчик в бакенбардах. Судя по всему, он кого-то ждал, так как на пару вопросов от прохожих, свободен ли он, извозчик в бакенбардах отвечал на не очень хорошем немецком: - Извините, занят. Но всё в них обоих переменилось, как только на улице появился экипаж, в котором, помимо кучера, находился ещё и неимоверно грузный господин в потёртом сюртуке и заляпанном жилете. А помимо этих предметов одежды на нём также были надеты чёрные широкие, со «стрелками», брюки, совсем не такие, какие принято было носить в это лето в Гамбурге. Любой наблюдательный человек, сведущий в военных формах, решил бы, что те брюки скорее всего от флотской формы. Да и стоптанные башмаки того грузного человека очень напоминали башмаки флотские, специальные, которые не так скользят на мокрой палубе. Но всего этого ни прогуливающемуся Павлову, ни «дремлющему» в бричке Тютину знать было не нужно, так как они узнали бы саблейтенанта Эванса в любой одежде по одному пузу. Брат Валерий сделал знак казаку: внимание. И сам пошёл к парадной. Он не стал ждать, пока извозчик подвезёт своего грузного седока к дверям, а сразу вошёл внутрь дома. Тютин же, привязав к поручню вожжи, смотрел как бричка с седоком добирается до места, и как седок, расплатившись с возницей и, серьёзно накренив коляску своими ста тридцатью килограммами, вывалится из неё. Казак, внимательно наблюдая за англичанином, дождался, когда тот зайдёт в парадную, и лишь после этого легко выпрыгнул из своей коляски и скорым шагом отправился за ним. Глава 51 Толстяк поднялся до нужной ему лестничной площадки и, прежде чем позвонить в звонок, решил привести себя в порядок, чтобы предстать пред дамой в надлежащем виде; он тщательно одёрнул свой видавший виды сюртук и подтянул штаны, потом достал из кармана начатую бутылку джина и отпил немного, положил её обратно в карман и лишь после этого позвонил в звонок. Дверь распахнулась и, к недоумению саблейтенанта Эванса, перед ним на пороге появился мужчина. Среднего роста, в белоснежной сорочке, в хорошем жилете и в котелке. Тут толстый моряк решил, что он пришёл рано, что прежний клиент его дамы ещё не покинул её, и, сказав на английском: «Чёрт возьми, у меня что-то с часами», он хотел было повернуться и уйти; но, к его удивлению, господин в жилете и котелке вдруг схватил офицера за лацкан сюртука и с силой потянул его в квартиру. Саблейтенант же решил, что это для него слишком фамильярное приглашение войти, и упёрся рукой в косяк; и ещё неизвестно, кто бы из этих мужчин выиграл, если бы на помощь неизвестному в котелке не пришли ещё два сильных человека, один из которых спустился с верхней лестничной площадки, на которой прятался, а другой не прибежал снизу. Теперь они втроём втягивали британского морского офицера в квартиру известной в городе Гамбурге страпонессы Гретты. - Дьявол! - пыхтел и ругался на английском саблейтенант. – Что вы удумали, чёртовы немцы! Он ещё пытался упираться, но это было бессмысленно, уж больно неравны были силы, и три мужчины всё-таки оторвали его от двери, втянули в квартиру, потом повалили и потащили в комнаты волоком. - Эй вы, ублюдки, - пыхтел и барахтался на немытом полу англичанин, - если вы задумали меня грабить, то денег у меня всего полфунта, забирайте… Забирайте и прекращайте этот балаган. Но ему ничего не ответили, а втащили в комнаты, и тогда он увидал и четвёртого мужчину, у того в руке был медицинский шприц. И этот тип со шприцем, кажется, был в этой банде главным; он что-то произнёс на неизвестном англичанину языке, и все трое тащивших саблейтенанта дружно навалилось на бедолагу и прижали его к полу, так что он и пошевелиться не мог. - Что вы делаете, негодяи?! – морской офицер видел, как к нему приближается рука со шприцем, он предпринял ещё одну безуспешную попытку вырваться, но всё было тщетно, безжалостная игла глубоко и почти безболезненно вошла ему в шею… - А-а-а-а-а! - заорал что было сил саблейтенант, но ему тут же закрыли рот локтем. Иглу из его шеи извлекли, когда шприц был уже пуст; моряк ещё шевелился немного, но через минуту затих и обмяк, и лишь после этого казак провёл рукой по потному лбу и произнёс: - Здоровый, чертяка. - Ага, - ответил ему Квашнин, поднимая с пола свой котелок. - Господа, - продолжал командовать Пеньковский, считая пульс англичанину, - брюки и кальсоны с него долой, и на стол ко мне. Тут же мужчины стали снимать с англичанина штаны и нижнее бельё, причём Квашнин говорил: - Аккуратнее, аккуратнее, пуговицы не рвём, нам потом его ещё одевать. Когда саблейтенант был освобождён от ненужных предметов туалета, все четверо мужчин подняли его и не без труда внесли в следующую, хорошо освещённую, комнату.