- Кладём на живот! – продолжал командовать Самуил Пеньковский. – Сюда, чуть выше. Вот так. А теперь…, - он оглядел лежащего на животе англичанина, оценил фронт работ и продолжил: - Воды потребуется много, обе клизмы наполните по максимуму, а тазы и вёдра ставьте сюда, справа от стола. Брат Валерий вздохнул, предвидя большую и грязную работу, а потом взглянул на Тютина и произнёс: - Брат Емельян, ты подежурь на улице, брат Аполлинарий, ты готовь бомбу. - Бомба готова, мне нужно только часовой механизм запустить, - отвечал ему инженер. – Как всё скажете, так я его и запущу. - Тогда приступим, господа, не зря же я приехал сюда, - произнёс эскулап, натягивая резиновые перчатки. А казак, покинув квартиру, был рад, что на сей раз ему просто придётся сидеть одному в бричке на улице, а не работать с остальными братьями в квартире. *** Емельян Тютин был человеком, привыкшим за свою жизнь ко всякому – и к тяжким походам, и к бессонным ночам; но и он за последние дни так мало спал, что стал ловить себя на том, что у него самопроизвольно закрываются глаза. Даже вожжи один раз почти выпали из рук. Емельян закурил дорогую папироску, чтобы отогнать от себя сон, и заметил, что на улице появился фонарщик, который стал зажигать газовые фонари, так как поставить на эту улицу электрические у муниципалитета ещё руки не дошли. Тютин взглянул на часы. «Бог ты мой! Без пятнадцати девять. Это же сколько они там с англичашкой тем провозились уже?». И как раз в это время Самуил Пеньковский бросил хирургическую иглу с нитью в миску с грязными инструментами. - Всё? – с нескрываемой надеждою спросил его Павлов. - Последний штрих! – отвечал ему эскулап, беря в руки шприц с коричневой обезболивающей жидкостью. – Чтобы он сначала был весел, а потом через полчаса крепко заснул. А вы пока несите его одежду и одевайте пациента. Повторять брату Валерию нужды не было, он сразу принялся за дело, и помогал ему брат Аполлинарий. Они вдвоём перевернули моряка и стали надевать ему кальсоны. - Аккуратней, а то вдруг выпадет, – говорил при этом брат Валерий. - Не выпадет, - уверенно обещал им обоим Пеньковский. Он стянул перчатки и кинул их в миску. – Пойду руки помою. Когда же он ушёл, Павлов и Квашнин закончили туалет толстяка, оглядели его – всё было нормально. И Павлов взял бутылку с джином и стал поливать ею грудь и плечи англичанина, а остатки вылил ему в рот, причём тот сначала закашлялся, но потом проглотил добрую часть напитка и забурчал что-то нечленораздельное. - Вы только с этим не злоупотребляйте, - в комнату вернулся Пеньковский, - а то я не знаю, как алкоголь будет взаимодействовать с опиатами. - Понял, - кивнул брат Валерий и засунул почти пустую бутылку в карман сюртука англичанина, а потом взглянул на брата Аполлинария: – Ну что, поднимаем? Тот без слов подошёл к толстяку слева, и они не без труда подняли его и опустили ему ноги на пол. Но англичанин на ногах совсем не держался. И тогда брат Валерий взглянул на Пеньковского, и тот, правильно истолковав его взгляд, произнёс: - Я пока соберу инструменты. Поняв, что он им не поможет, брат Аполлинарий ему заметил: - Как соберёшься, не забудь женщину отпустить. - Ах, да! – Самуил хлопнул себя по лбу. – Хорошо, что напомнил. Уже все фонари на улице были зажжены, когда, к радости, Тютина, из парадной наконец вынесли тушу англичанина. Казака порадовал тот факт, что морячок был в хорошем расположении духа и, кажется, даже пытался петь. Брат Емельян выскочил из коляски и помог товарищам усадить толстяка в свой экипаж, прокомментировав вид англичанина: - Ух ты, а винищем от него прёт! А брат Валерий, переводя дух, соглашался с ним: - Так и должно быть, счастливый человек от бабы едет, – и продолжил, надевая на моряка шляпу и поправляя её: - Короче, ты, брат Емельян, не спеши, времени у нас ещё час, а до верфей едва ли полчаса езды будет. - Понял, – кивал казак, влезая на место кучера. - Мы едем за тобой, метрах в ста будем, если что – мы рядом. - Ага, - понимал Тютин. - До проходных не доезжай, - теперь говорил уже Квашнин. – Мы первые съездим поглядим, как там ведьма. - А Самуил где? – поинтересовался Тютин. – Он не с нами? - О нём не беспокойся, – сказал ему Квашнин. - Он сам доберётся. Ты езжай себе спокойно, ни о чём не волнуйся. Мы за тобой. Всё, давай вперёд. - Слушаюсь, вашбродь, - произнёс казак по старой военной привычке, щёлкнул кнутом и дёрнул вожжами. – Ну, милые, трогайте. И его коляска покатила по ночным улицам. А брат Валерий и брат Аполлинарий быстро пошли к своему электромобилю, уселись и сразу поехали за казаком следом. Как и было уговорено, в тёмном местечке, метров за пятьсот до отлично освещённых проходных верфей, брат Емельян остановил свой экипаж. Стал всматриваться вперёд, там у проходных разгоняли темноту прожектора, стояли матросы с винтовками. Дежурил офицерик. В общем, всё было как обычно. Тютин обернулся взглянуть, как там пассажир, а пассажир, безмятежно спал, развалившись на весь диван экипажа. Казак проводил взглядом электромобиль, который проехал к проходным. Брат Аполлинарий сделал ему незаметный знак: мы сейчас вернёмся. И вправду, через пару минут электромобиль вернулся и остановился возле коляски с казаком и английским моряком. - Бог нам благоволит, - сказал брату Емельяну Квашнин. – Ведьмы на месте нет. - И вправду благоволит, - согласился с ним казак. – Тогда и ждать не буду – поеду. - Храни тебя Бог, - сказал ему брат Валерий. - Храни тебя Бог, - повторил следом брат Аполлинарий. И перекрестили его. Инженер заодно достал на всякий случай свой револьвер. А сам Тютин снял шляпу, перекрестился и поехал на светлое место, к проходным верфей. Емельян Тютин был очень опытным человеком, а ничто так не прививает хладнокровие и спокойствие, как опыт. Он ехал не спеша и даже успел закурить; и, уже дымя папироской, подъехал к проходным и остановился в десятке метров от британских моряков. А те лишь взглянули на него без всякого интереса и продолжили свои разговоры. И тогда Тютин сказал им на своём отвратительном немецком: - Эй, олухи! Кажется, этот англичанин хотел, чтобы его привезли к верфям. Вы хоть взгляните: ваш он или нет? И лишь тогда появился вахтенный офицер; он вышел из проходных, подошёл к коляске, взглянул на пассажира, поморщился и спросил у Тютина на неплохом немецком: - Он расплатился с тобой? - Да, господин, клиент заплатил вперёд! – отозвался казак. И тогда офицер кивнул матросам: - Смит, беги за денщиком саблейтенанта. Пусть прихватит ещё пару человек из крюйткомманды и бежит сюда. Реймонд и Руллс, вытаскивайте офицера и тащите его пока к трапу. Не без труда два матроса, которым ещё мешали и винтовки, вытащили саблейтенанта Эванса из экипажа, чуть не уронив его наземь, и потащили его к проходным. Дальше ждать казак не стал, он щёлкнул кнутом, поддёрнул вожжи, и не спеша поехал от проходных. Он своё дело сделал. *** То, что она не почти не спала предыдущей ночью, и все те сумасшедшие события, что обрушились на неё днём, сыграли свою роль. Хоть девушка очень переживала за состояние своего мужчины, сидящего с нею рядом, она всё-таки не смогла противостоять роскошным диванам, прекрасным амортизаторам и удивительной звукоизоляции дорогостоящего экипажа. Зоя всё-таки заснула, убаюканная долгой дорогой и мерным покачиванием «Даймлера». Она проснулась, лишь когда почувствовала, что кто-то поцеловал её в губы. Девушка открыла глаза и в темноте салона с трудом разглядела своего Ройке. Она оживилась, села поровнее и спросила его с неподдельным участием: - Как ты себя чувствуешь? - Плечо болит, - ответил он и почти сразу попытался ещё раз её поцеловать. Но девушка сейчас немного переживала и не была расположена целоваться. - Судя по всему, болит оно у вас не сильно, герр Ройке, - и, отодвинув занавесочку на окне и выглянув наружу, спросила: - А давно мы тут стоим? - Я так и не понял, - ответил ей Генрих с некоторым сожалением, - когда я проснулся, мы уже стояли. Она взяла его руку, со знанием дела пощупала пульс, затем положила ладонь ему на лоб и подержала там. - Ты точно хорошо себя чувствуешь? - Проснулся от тошноты, но сейчас уже тошнит меньше. Это от…, - он не знал, что сказать дальше. - Это от яда; англичанка успела тебя уколоть, а её клинок был обработан парализатором. Это чтобы не убивать, а брать в плен. - Ту женщину…, - вспоминал Ройке, - я помню, такая страшная, очень хотелось спрятаться от неё. Залезть куда-нибудь под экипаж, лишь бы не слыхать её. - Ну, англичанки…, - Зоя покивала, и потом вдруг ей стало так его жалко, что она не выдержала и обняла его, - да, они могут нагнать страха. Это она тебя уколола. Но ты тоже молодец, успел выстрелить, и я услышала выстрел. - А потом ты пришла, и что? Я просто ничего не помню. Что было после того, как ко мне подошла та женщина? – Генрих отстранился, чтобы хоть в темноте, но попытаться увидеть лицо девушки. – Ты, что, убила её? - Хотела, но англичан было слишком много; в общем, на шум пришли хорошие люди и помогли нам избежать смерти. - Родственники! – догадался Генрих. – С которыми ты должна была встретиться. - Угу, - кивнула Зоя. И соврала; – Это потому, что ты успел сделать выстрел. Ты молодец. - А этот шикарный экипаж нам предоставили родственники? - Угу, - снова кивала девушка. - Хорошие у тебя родственники, – с некоторым сожалением произнёс молодой человек. И спросил: - Может, ты и вправду княжна? - Может, и вправду, - как-то неопределённо отвечала Зоя. И просто сердцем почувствовала, что этот её ответ сильно расстроил её мужчину. Она, позабыв, что у него болит плечо, крепко обняла его и поинтересовалась: – А что, это для тебя имеет какое-то значение?