- А потом придут полицейские и расскажут ей, что я грабитель, – он всё-таки сомневался, но снова пошёл за девушкой. - Ну и пусть, главное – ваша матушка будет знать, что с вами всё в порядке. – Зоя почти не помнила свою мать, и маму ей с детства заменяла наставница мать Пелагея, тем не менее девушка добавила: - И ещё мне кажется, что ваша матушка в душе будет больше верить вашей телеграмме, чем каким-то мерзким полицейским. И тут Ройке не стал с нею спорить. Он подумал, что его юная и не по годам мудрая женщина, может быть, и в этом права. В это утро Зоя не зря поехала через половину города, чтобы попасть именно в этот телеграф. Именно сюда для неё могла прийти телеграмма из Зальцбурга, то есть из центра. Перед тем, как покинуть город, девушка хотела убедиться, что для неё телеграмм нет. Заодно хотела сообщить Джеймсу, что дело сделано и теперь они занимаются реализацией, ну и облегчить отъезд Генриху, который отсюда мог дать телеграмму матери. Но всё пошло совсем не по её плану. Пока Генрих, почти в траурной мрачности, записывал на бланке послание семье, девушка подошла к окошку выдачи и тихо назвала своё кодовое имя, «Марта Шульц», а потом спросила: - Есть ли что-то для меня? - Марта Шульц? – усталый телеграфист полез в коробку-картотеку и через несколько секунд ответил: – Да. Для вас есть сообщение из Зальцбурга, от Шварца. И он протянул ей серый листок телеграммы. Зоя опешила, она не ожидала, что ей ответят. Девушка взглянула на число и поняла, что телеграмма лежит тут уже два дня. И тут же развернула листок. «Душа моя, племянница, здравствуй, радость наша, рада узнать, что с тобою всё хорошо. Видно, твой небесный покровитель, - «небесный покровитель» – это было кодовое выражение, которое подтверждало подлинность послания и которое знали только в центре и сама Зоя, - тебя не оставил. Хочу тебе сообщить, что братец твой Тимофей всё ещё старается по работе, а теперь ещё и ждёт от тебя новостей. Писала ты, что в доме известных нам людей есть теперь у тебя знакомый. Очень мы тому рады. Может, ты найдёшь способы сообщит о том братцу своему, – а это был текст, в котором сообщалось, что в Серпухове её информация про человека из дома англичан вызвала интерес. И святые отцы желают, чтобы к этому делу она подключила резидента. – Посему сообщи нам, когда и где ему тебя искать». «Вот! Поверили! Ну наконец-то!». Значит, теперь ей нужно будет встретиться с братом Тимофеем. А значит… Она так задумалась, что обо всём остальном забыла. Стояла с телеграммой в руке, перечитывая её и перечитывая. Девушка даже не заметила, как к ней подошёл Генрих и произнёс: - Я отправил телеграмму маме… Написал всё, как ты советовала… - Советовала? Что советовала? – растерянно спросила она. - Ну, про цеппелин «Эдинбург»… Что меня взяли туда младшим техником… Всё, мы можем ехать… - Ах, да… Поняла…, - девушка скомкала телеграмму в руке и подняла на него глаза, - Генрих…, - она сделала паузу, – нам придётся остаться тут, в городе, на некоторое время. - Остаться? – удивился Ройке. – Но ты же говорила… Но вместо ответа девушка лишь погладила его по щеке, словно извинялась: это нужно, Генрих, мы должны остаться. Глава 42 Чем больше поступало к ней информации о происшедшем, тем больше леди де Флиан убеждалась в том, что её предположение верно. Ну а какая ещё стройная женщина, кроме прекрасно подготовленной русской, могла отобрать у трёх мужчин драгоценности. При том, что один из этих мужчин дважды в неё стрелял. Кто ещё, кроме чёртовых русских фанатичек, мог увернуться от двух выстрелов в упор? Ведь ювелиры говорили, что всё происходило в экипаже. Леди Доротея отправила скандального ювелира к доктору, почти не опросив его, и теперь уже второй раз опрашивала водителя-охранника. - Итак, он обогнал вас и резко затормозил…, - вспоминала первый разговор с водителем англичанка. Она хотела ещё раз всё услышать и всё понять, так как не была уверена в своём немецком. - Именно так, мадам, - кивал огромный мужчина в кожаной куртке. - А потом? - Потом он выскочил из своей колымаги… Я сразу понял, что он хочет драться, такое случается всё чаще на дорогах в последнее время, мадам. Вот только этот тип был в маске… Это меня удивило. И, конечно, он кинулся на меня. И, клянусь, я бы его одолел, но меня сильно ударили сзади, – охранник чуть развернулся и показал леди Доротее затылок с огромным синим кровоподтёком. – Вот, видите… Дальше… я плохо помню, что было. - Вас ударил второй? – интересовалась леди де Флиан. - Признаться, я не помню, - отвечал ей охранник, - я уже схватился с этим типом в маске, а тут бум… И всё поплыло… Сразу видно, бил человек знающий…, - он заговорил чуть тише, как будто боялся, что его услышат: – Господа говорили, что этот второй был женщиной… Но вот что я вам скажу… Никакая женщина так хорошо бить не может. - Понятно, - леди Доротея покивала головой. - Понятно. Хорошо. Идите и позовите мне сюда мистера Гольдберга. - Как прикажете, мадам, - большой мужчина встал. Леди де Флиан хотела ещё раз услышать рассказ о том, что происходило в салоне экипажа, но тут в кабинет заглянул Тейлор и обратился к ней: - Миледи. - У тебя есть что-нибудь? – она была заинтересована. - Кажется, кое-что есть, – Эбердин вошёл в кабинет заместительницы герцогини. И весь его тон говорил о том, что его это «кое-что» весьма интересно. - Ну. Говори. - Телеграфист, который принимал от отправителя эту телеграмму, уже ушёл домой, пришлось ехать к нему на квартиру. Но я не поленился. Леди Доротея знала, что этот сотрудник при желании может взять след не хуже охотничьей собаки. Ей об этом рассказывала сама герцогиня. И поэтому она продолжала слушать его. А подчинённый продолжал рассказ: - Оказывается, он запомнил того отправителя, - тут Эбердин сделал торжественную паузу. И улыбнулся. Едва не развёл руками, как цирковой фокусник после удачного трюка: вот, дескать, я какой! - Тейлор! – строго произнесла начальница. - Избавь меня от своих гримас; я устала, и мне не до твоих театральных эффектов. Говори по существу и не тяни. Эбердин вздохнул: он тоже устал, но говорить об этом не решился и продолжил: - Бланк телеграммы, конечно, уже выброшен в мусор, и нам его не найти. Но телеграфист помнит, что весь текст был написан печатными буквами. - Чтобы не выдать почерка? - Скорее всего. А ещё телеграмму давал человек, который не произнёс ни слова? - Он плохо знал немецкий? – догадалась леди де Флиан. - Это первая мысль, что пришла ко мне в голову, – кивал Тейлор, видя, что его начальница оживилась; кажется, дело интересовало её всё больше и больше. – Мало того, он закрывал лицо шарфом. - В такую-то жару? – леди де Флиан усмехнулась. - Именно. А ещё глубоко надвинул шляпу. Но телеграфист решил, что это был достаточно молодой человек. Леди Доротея молчала. Информация была и вправду интересной, Тейлор был молодцом; и теперь она просто обдумывала следующие шаги, а потом снова взглянула на Эбердина: - Ну и что ты думаешь по этому поводу? И Эбердин Тейлор подтвердил ту же самую мысль, что пришла в голову и его начальнице: - Нужно опросить слуг, – и чуть погодя добавил. – А может быть, и персонал доктора Мюррея. И, закончив, он внимательно посмотрел на начальницу: ну что? По плечу вам такая задача? Возьметесь ли? И вопрос этот был, конечно, непростой. С одной стороны, если эту телеграмму дал кто-то из дома герцогини, леди де Флиан, несомненно, об этом узнала бы. Она вывернула бы всех их наизнанку. Уж на это её дара хватило бы с лихвой, она просветила бы всю челядь герцогини как лучом Рентгена и нашла бы среди них преступника, если, конечно, таковой тут был. И начальница прекрасно поняла немой вопрос своего подчинённого. Уловила его смысл. Ведь она была женщиной в высшей мере светской, и ей было ясно, что это дело как минимум щекотливое. Нужно иметь большое мужество, чтобы осмелиться допрашивать слуг Холодной герцогини в её же дворце и без её на то согласия. Это всё равно, что рыться в вещах хозяина дома, в который тебя пригласили в гости. Прислуга всегда знает о своих господах что-нибудь этакое, о чём сами господа предпочтут умолчать, так что допрос слуг в отсутствие хозяйки был делом весьма неприличным, если не сказать грубым. И, зная мстительный нрав леди Кавендиш, можно было не сомневаться, что подобного она не простит.Хотя Доротее де Флиан очень хотелось завершить это непростое дело своей победой, но так рисковать своей репутацией и наживать себе врага в лице начальницы она всё-так не решилась и, вздохнув, перевела тему: - Дойл ещё не вернулся? - Нет, миледи, – Тейлор вздохнул с облегчением; ему самому вовсе не хотелось участвовать в опросе слуг. Он знал, что это закончится яростью старухи из Девоншира. - Раненого ювелира доктор Мюррей уже осмотрел? – продолжала леди Доротея. - Его осмотрел его помощник Сунак, самого доктора нет во дворце. Где-то отдыхает, наверное. Но с раненым всё будет в порядке, Сунак извлёк пулю и сказал, что никаких органов пуля не задела, только сломала ребро. Он дал раненому успокоительное. - Хорошо, позови мне тогда Гольдберга, – леди Доротея всё ещё надеялась выяснить у стрелявшего в девку хоть какие-то мелочи, которые могли бы вывести её на след грабителей. Глава 43 Теперь свет был ещё хуже, и сколько она ни старалась, сколько ни моргала, разглядеть, кроме светлых пятен над собой, ничего не могла. «Лампы. Я всё ещё в операционной. И у меня что-то с глазами». Герцогине казалось, что ей просто нужно промыть глаза, и тогда она что-нибудь увидит. В общем, это было не главным её беспокойством. Она помнила, что в прошлое её пробуждение её донимал жар, и теперь жар никуда не делся. И, кажется, он даже ещё и усилился. Особенно в районе левого бедра, колена и голени. Но вот что было ещё хуже, так это то, что она чувствовала в тех местах и боль. Вернее, какое-то очень неприятное жжение. Она захотела пошевелиться, но поняла, что её руки накрепко привязаны ремнями. Ноги тоже, а другие ремни притягивали к столу её грудь и крепко держали голову. Старуха могла разве что пошевелить пальцами, но вдруг поняла, что даже эти лёгкие движения взывают у неё боль. Боль! Это было как раз то, что герцогиня очень не любила, правда, за долгие годы жизни и десятки операций она научилась её терпеть. И могла бы справиться с болью при необходимости, но ей нужна была ясность. Она хотела знать, что происходит и долго ли это будет продолжаться. - Мюррей! – произнесла она, но сама ужаснулась тому звуку, который извергла из себя. Он походил на звук, сопутствующий рвотному приступу. «Да что со мной? Что с моим голосом? Что с моим зрением? Что тут вообще происходит? Где все мои слуги?». Холодная и твёрдая женщина на несколько секунд дала этим мыслям взять над собой верх. Она заволновалась и, даже понимая, что это бесполезно, попыталась высвободить свои руки. Но эти попытки вызвали лишь новые приступы боли, теперь в запястьях. Леди Кавендиш застонала и тут же услышала, как неподалёку звякнул металл. Как будто кто-то бросил металлический инструмент в металлическую миску. - Эй! - хрипло воскликнула старуха. И на сей раз её голос звучал уже чуть естественней, чем прежде. – Кто тут? Есть тут кто-нибудь? Ей никто не ответил, но она отчётливо услышала быстро удаляющиеся шаги. И крикнула вдогонку: - Не смей уходить! Вернись! Но шаги затихли, и это едва не повергло грозную госпожу в отчаяние, хотя она и понимала, что это был один из ассистентов доктора, один из десятка его помощников. «Он вернётся! Он сейчас вернется с Мюрреем!», - успокаивала себя леди Джорджиана. А пока она стала мысленно приводить себя в порядок. Настраивать свой «дар», своё «зрение» на работу. Герцогиня была очень опытной женщиной и давно уже научилась «видеть», не используя глаз. Теперь, когда сознание к ней возвращалось всё больше, она восстанавливала и свои таланты. И вскоре смогла услышать, что в помещении появились двое… Нет, не людей. Она сразу поняла, что среди появившихся нет доктора Мюррея. - Кто тут? – спросила она так холодно, что один из пришедших тут же поспешил убраться от неё подальше, но второй пришедший… Он не ушёл, а приблизился к столу, на котором лежала герцогиня. Она так и не смогла понять, почувствовать, кто к ней приближается, и снова попыталась открыть глаза. Но и эта попытка не увенчалась успехом, это вызвало у неё лишь слёзы. И тогда герцогиня воскликнула как можно более грозно, при этом излучая из себя энергию, которая заставляла окружавших её людей трепетать от страха: