- Конечно, фройляйн, мы можем подняться до моста Вейзендамм и оттуда вернёмся сюда, а уже потом пойдём за вашими друзьями, как раз подоспеет время. - Так и поступим, капитан, - согласилась Зоя и откинулась на спинку кресла. Справа и слева проплывали новые набережные в граните, красивые дома богатого города, но Зоя толком и не глядела на всё это. Дева даже не завтракала сегодня, но при этом голода она не чувствовала. Все, все её мысли были лишь об одном, и в голове то и дело возникало само собой некрасивое слово: вербовка. Вербовка. Её учителя рассказывали ей, что это самый сложный аспект её профессии. Сложный, но приносящий самый ощутимый результат. «Как всё пойдёт? Пойдёт ли старик на контакт? Захочет ли сотрудничать? Что попросит взамен? Взамен…, - Зоя комкала платок. - Учитывая нюансы их встречи, он мог попросить Бог знает чего». Но все эти вопросы будут актуальны лишь в том случае, если этот старый человек, с умыслом или нет, это не важно, не притащит за собой ведьм. В общем, девушке было о чём подумать, но и про время она не забывала. Зоя обернулась и знаком показала, что желает поговорить, и капитан тут же, закрепив штурвал и бегом, чтобы не оставлять катер без управления, подлетел к ней. - Фройляйн чего-то желает? - Вы знаете лодочную станцию у Лангер Вилли? - Знаю, конечно, - отвечал ей герр Зейдлиц. – Нам нужно туда? - Да, нам нужно быть там ровно в два часа пополудни, – отвечала ему девушка. – Нас там будут ждать. - Тогда нам придётся подналечь, развернуться в обратную сторону и набрать пара, – отвечал ей капитан, поглядывая вперёд, чтобы не упустить из вида какую-нибудь встречную лодку. - Прекрасно… и да… наберите пара… ну, или как там у вас это происходит… когда мы заберём моих друзей… Хочу прокатить их по воде с ветерком. - Не волнуйтесь, фройляйн, вашим друзьям придётся придерживать свои шляпы, чтобы их не сдуло встречным ветром, - заверил её капитан. Уже через пятнадцать минут этот маленький кораблик действительно набрал такой ход, что капитаны встречных прогулочных катеров поглядывали на господина Зейдлица, да и на Зою тоже, весьма неодобрительно: с ума, что ли, сошли? Но вскоре в красивом вираже, оставляя за собой светло-зелёный бурун, катер лёг на левый борт и свернул в узкий канал. И там он продолжил свой быстрый бег, оставляя за собой густые клочья чёрного жирного дыма. На выходе из канала капитан, крепко держа трубку в зубах, а штурвал в руках, снова резко лег на левый борт и, выйдя из виража, не вынимая трубки изо рта, прокричал: - Фройляйн! Станция у Лангер Вилли будет через три минуты! - Прекрасно! – Прокричала ему в ответ девушка и на всякий случай прощупала через ткань юбок свой небольшой пистолетик: на месте ли? И, убедившись, что он на месте, вздохнула, опустила вуаль и быстро прошептала молитву. Глава 17 Они уже были на пирсе среди других людей, оба высокие и худощавые, но старик сутулился и держал шляпу в руках, а лёгкий майский ветерок трепал его седые волосы. Генрих вглядывался в проплывающие лодки и наконец увидел её. Девушка даже издали почувствовала, что он смотрит прямо на неё. Видит её и говорит что-то Джеймсу. А дева, едва поймав его взгляд, внимательно изучила народ на набережной. Она искала кривоногих, или стражей, или старух-ищеек в старомодных глубоких шляпах. Но, кажется, никого из подобной публики на пристани и на набережной не было. Но это был не повод расслабляться; она снова потрогала свой пистолет через юбки и только после этого повернулась к капитану: - Вон они… Мои друзья уже ждут меня. - Прекрасно, фройляйн! – отозвался капитан, скидывая обороты и разворачивая катер, чтобы пришвартоваться. И уже через минуту он подвёл судно и кинул швартов матросу на причале. Зоя не могла оторвать глаз от чуть сутулой фигуры, да и сам Джеймс теперь всматривался в неё до тех самых пор, пока катер окончательно не остановился у пирса и Генрих не предложил старику перейти в него. Зоя почему-то думала, что Джеймс так стар, что ему потребуется помощь, чтобы взойти на палубу маленького судна, но он оказался в силах, и сам весьма проворно перебрался под навес; только тут он остановился и поклонился с достоинством. - Мисс… Зоя проявила свою благосклонность тем, что встала из своего кресла прежде, чем произнести: - Мистер Джеймс. Рада вас видеть. Тут уже и Генрих влез на катер. Этот болван, кажется, ничего не боялся; сдвинув шляпу на затылок, он победно улыбался, глядя на девушку. Герр Ройке явно гордился собой, весь его довольный вид так и кричал: ну, что я говорил? У меня всё вышло! Что? Хорош я? Хорош? Зоя обдала его неодобрительным взглядом – уймитесь, мол, дурень, дело ещё не кончено! – который он, конечно же, не заметил из-за её вуали. А потом она повернулась к капитану и приказала: - Герр Зейдлиц, прошу вас, прибавьте пара, хочу идти, как вы выражаетесь, быстро! Очень быстро! - Очень быстро? – засомневался капитан. – Но тогда вы не сможете говорить. Редуктор будет шуметь. - Мы прокатимся без разговоров, – уверила его дева. Она всё ещё поглядывала по сторонам из-под вуали, ища глазами опасность. И, естественно, хотела убраться отсюда побыстрее. - Конечно, фройляйн, как пожелаете, - кричал ей капитан, закручивая вентили на клапанах, после чего в котлах сразу стало нарастать давление, а редуктор заурчал натужно. – Скажите, куда идем, фройляйн? - Набережная Билле, хочу поглядеть на парк Лёшплац. - Как прикажете, фройляйн! – задорно отвечал ей капитан, стараясь перекричать гул механизмов и котлов, которые всерьёз принялись за работу. Разговаривать и вправду было невозможно, котлы всё нагнетали давление, а редуктор уже почти ревел, даже буруны за кормой, и те шумели изрядно, а дева, поднявшись из своего кресла, подошла и стала смотреть на воду, но ничего опасного не видела. Прогулочные лодочки, и тем более лодки грузовые сразу отставали и оставались далеко за кормой катера, который просто летел по волнам. И на набережных, ни справа, ни слева, не было ни одного экипажа, который бы двигался параллельным с ними курсом с такой же скоростью. Она взглянула на капитана, который крепко держал штурвал, подняла вуаль и от души улыбнулась ему: вы молодец, герр Зейдлиц. Тот, увидав её улыбку, отсалютовал её своей курительной трубкой. А катер летел с такой скоростью, что девушке пришлось придерживать шляпку, чтобы её не сдуло встречным воздухом. Она села на своё место и взглянула сначала на старика, а потом на Генриха. Она продолжала улыбаться, хотя всё ещё волновалась. Может, поэтому Зоя положила свою руку на руку Генриха, которую тот держал на подлокотнике кресла. Джеймс увидал это, улыбнулся и надел свою шляпу. И раз говорить из-за шума было невозможно, стал смотреть на воду. А Зоя в который уже раз стала вспоминать свой английский, подбирать слова и фразы, которые собиралась сказать старику, что сидел по правую руку от неё и смотрел вперед. Она должна была убедить его, убедить во чтобы то ни стало сотрудничать с нею. И то, что он теперь сидит рядом, уже говорило о том, что её шансы на это весьма высоки. Минут через двадцать этого бешеного полёта над водой Зоя увидала удобные ступени, что спускались из парка к воде. - Герр Зейдлиц! Туда, пожалуйста! – прокричала дева, указывая зонтом на те ступени. - Конечно, фройляйн! –крикнул в ответ капитан и направил катер, куда ему указали. И через пару минут судёнышко было у берега. Генрих первый выскочил на гранит и подал руку Зое, за ними из своего кресла поднялся и старик, и капитан тогда спросил у своей нанимательницы: - Фройляйн, мне нужно держать пары? Вы скоро вернётесь? - Вы свободны, герр Зейдлиц, дальше мы прогуляемся пешком. - Но у вас ещё оплачено шесть часов! – воскликнул удивлённый капитан. Но загадочная девушка уже поднималась по ступеням и лишь помахала ему сверху рукой: до свидания, герр Зейдлиц! *** - Меня зовут Гертруда Шнитке, – представилась девушка, когда им наконец удалось заговорить. - А этого молодого человека – Рудольф. Ну а как зовут вас, сэр, мы и так знаем, – она подняла руку. – Там дальше по аллее есть удобное место, где мы сможем поговорить. Место это было выбрано не случайно; в выходные дни тут, в парке, было многолюдно, вечером играл оркестр, и молодёжь танцевала. Но в дни будние здесь было тихо. И во второй половине дня, после окончания обеда, в местном кафе народа почти не было. Только няньки с капризными детьми. Так что Зоя, Генрих и Джеймс без труда нашли себе удобный столик в тени навеса и уселись за него. Они заказали два кофе, а старый слуга герцогини – рюмку джина. При этом он произнёс фразу, от которой у Зои сразу улучшилось настроение: - Сегодняшний день для меня – праздник. - Праздник? – удивилась девушка. - Да, - продолжал старик медленно, - я давно думал… как мне найти, - он, кажется, не решался правильно назвать её и Генриха и поэтому произнёс: - Таких людей, как вы. - А вы хотели их найти? – спросила девушка. Но на этот вопрос старик не ответил, он лишь попросил её: - Мисс, вы не могли бы поднять вуаль! Зоя тут же исполнила его просьбу и взглянула на этого человека своими большими глазами. - Да, - через некоторое время произнёс он, не отрывая от неё своих блеклых глаз, - вы необыкновенно красивы, - и, чуть помолчав, добавил: - Как и моя Энни. - Энни – это ваша жена? – поинтересовалась девушка. - Мы не смогли пожениться, - отвечал Джеймс, продолжая разглядывать Зою, - а если бы смогли, то у нас, несомненно, были бы такие же красивые дочери, как и вы, мисс. И тут он потянул к её лицу руку; старик даже привстал для этого, и дева не стала отстраняться: пусть прикоснётся. И он прикоснулся, а потом показал ей свой палец и засмеялся. На пальце была чёрная точка. Маленькая частица угольной сажи, вечный спутник всех паровых машин. И это немножко перепугало Зою, она полезла в сумочку, достала оттуда зеркальце и стала придирчиво себя рассматривать – и, к своему ужасу, нашла на себе ещё пару чёрных точек. И тут она поймала на себе взгляд старика, а потом взглянула на Генриха; они, кажется, над нею посмеивались. На них тоже имелись частички сажи, но это их ничуть не смущало. И тогда девушка убрала зеркальце в сумочку и, чтобы отвлечь их от себя, перевела тему: - Сэр, а почему вы не смогли жениться на своей Энни? Что было препятствием? Старик сразу перестал улыбаться; он дождался, пока официант расставит на столе чашки, поставит рюмку с джином, пока уйдёт, и лишь потом начал: - Я был тогда в расцвете лет, когда она, Энни Роудс, пришла в дом герцогини. Поступила на должность младшей горничной. Она сразу понравилась мне, она была смышлёной, ей не нужно было повторять, всё схватывала на лету. Всё делала с первого раза и делала отлично. А ещё она была красива и сначала даже не обращала на меня внимания, хотя я был её начальником. Только потом стала со мной милой. У неё было красивое, очень красивое тело, как и у вас, мисс, она была очень ловкой, сильной. Сильной для женщины, конечно. И я тогда понял, что Энни – та самая, с которой я хотел бы прожить жизнь. И сделал ей предложение. И она согласилась. Но в больших домах браки среди слуг не поощряются. - Почему? – удивился Генрих. Джемс посмотрел на него как на непонятливого ребёнка, но всё-таки решил объяснить. - Считается, что слуги, когда у них появляются дети, начинают хуже и меньше работать, они начинают заботиться о своих детях, а не о своих господах. Все помыслы слуг должны быть только о господах. У лакеев не должно быть своих жизней, их жизнь – это служение господам. Иногда те позволяют своим слугам вступать в брак, но это, как правило, в исключительных случаях. Мы с Энни в это исключение не попали. Миледи не одобрила наш брак. - И что было дальше? – Зоя ни на секунду не забывала, зачем она здесь, но ей очень хотелось узнать конец этой истории, хотя она понимала, что он будет печальным. - И тогда, после получения отказа, мы решили с Энни сбежать; кое-что у меня уже было накоплено, мы могли бы уже начать совместную жизнь. Но решили дождаться очередного жалования и, уже получив его, уйти, но…, - старик тяжело вздохнул и взял в руку рюмку, - за день до жалования Энни… исчезла. - Как исчезла? – удивлённо спросил молодой немец, который слушал историю старого слуги с неменьшим интересом, чем Зоя. – Куда исчезла? Она, что, даже не оставила вам письма? А вы не пытались её искать? - он явно всё ещё не понимал, о ком ему рассказывал старик. И Джеймс, и девушка посмотрели на него неодобрительно, словно он допустил какую-то громадную бестактность. И, правильно поняв эти взгляды, Генрих произнёс сконфужено: - Извините. А старик, чтобы избежать возникшей неловкости, сказал: - Мисс, у вас прекрасный английский. Я бы никогда не подумал, что вы не англичанка, если бы не знал, что вы русская.