Амари, которая наблюдала за этой сценой в мрачном молчании, ответила: – Запеченная кошатина с рисом! – Амари! – возмущенно воскликнула Адаль. – Амари! – радостно вскрикнул брат. – Мяу! – удивился Марципан. – Да-да! – кивнула девочка, – с рисом особо советую хвост! Кот возмущенно повернулся и бросил на обидчицу негодующий взгляд. Затем поднял хвост трубой и не спеша отправился на второй этаж. Рунмарион невозмутимо отпил лимонад из своего бокала и сочувственно похлопал сестру по плечу: – На твоем месте я бы этой ночью не спал! * * * После ужина я пожелал всем спокойной ночи, зашел к себе в комнату и позвонил домой, на Землю. После короткого гудка над телефоном появилось изображение: папа, мама и брат. – Вукузё! – воскликнула мама, – мы так рады тебя видеть! Как ты? Не простудился? Домой не хочешь? Кушаешь хорошо? Отец вопросительно глянул на маму: мол, ты чего? Я смутился, особенно при слове «кушаешь», но постарался не подавать виду: – Здравствуй, мам… Добрый вечер, папа! Братик, как поживаешь? – Если что, немедленно прилетай обратно, я тебя мигом на ноги поставлю! – продолжала мама. – Все с ним нормально, – папа нахмурился. – Прекрати панику, нечего растить из сына кисейную барышню! Мама очень строго посмотрела на отца, и тот даже чуть отодвинулся. Мне сразу вспомнилось, как Адаль дала подзатыльник Ильфеону, и я подумал, что этого в браке, видно, не избежать. – Прадедушка сегодня поехал в город, – продолжил я. – Предлагал и мне поехать с ним, но я отказался, так как мы ждали нашу подругу Ин… – Здорово! – кивнул отец. – Нравится на Цеоде? У тебя уже появились друзья? – Замечательные ребята! – Я кивнул. – Тут совсем нескучно! Папа задумчиво покрутил усы: – Понятно… Ладно, Вукузё, тебе тоже спать пора. До скорого! – Доброй ночи! – Я улыбнулся и отключил межпланетную связь. Потом устало плюхнулся на кровать и лежал так несколько минут, думая о родителях и брате с сестренкой. Я даже вспомнил спор с бабушками. Мне вдруг стало стыдно, что я так протестовал против шарфа и шапки. Мог бы из вежливости взять, а потом не надевать… или вообще забыть на Земле. – Мы ждали нашу подругу! – услышал я собственный голос у окна. – Кто тут? – Я приподнялся в кровати и увидел Флинта, сидящего на жердочке у зеркальца. – Хочешь манго? – спросил попугайчик, забавно наклонив голову набок. – Ну ты меня и напугал, Флинт! – признался я. – Ты знаешь, что подслушивать нехорошо? Волнистик взъерошился и звонко чирикнул: Пятнадцать попугаев на кормушку зерна! Чик-чирик – и поилка с водой! – Я уже понял, что ты настоящий пиратский попугай! – сказал я. – Надо представить тебя Ин! – Ин? – Попугай удивленно нахохлился и забил крыльями. – Ну да. – Я пожал плечами. – Девочка такая… красивая. – Ин красивая! Ин красивая! – заголосил Флинт. – Ин – красивая девочка! Я покраснел и кинулся к клетке: – Ты чего кричишь? Хочешь, чтобы Амари услышала и потом передала ей, да? Попугай возмущенно затоптался на жердочке и тихо-тихо повторил: – Красивая. – Давай-ка спать! – Я накрыл клетку Флинта рубашкой и залез в постель, пряча полыхающие уши под одеяло. «Дедушка говорил, что стоит волнистым попугаям Цеоды сказать что-нибудь, – пронеслось у меня в голове, – так они будут это повторять все время». Я вздохнул, откинул одеяло и, достав из рюкзака книгу под названием «Приключения юного мага», открыл страницу, на которой остановился. Укрылся одеялом, погрузился в чтение – и моментально проник в этот загадочный мир… И даже не заметил, как из-за двери раздался возглас Рунмариона: – Зараза волосатая! – Зараза волосатая! – радостно взвизгнул Флинт. – Волосатая! Волосатая! Я вихрем выскочил из комнаты и влетел в спальню близнецов. Марципан, как видно, забрался под кровать Амари, и, когда дети вошли, с грозным шипением бросился на них. – Амари, врежь ему! – кричал Рунмарион. – Прутьями! Прутьями по носу! Девочка успела вооружиться метлой и теперь кое-как отмахивалась от разъяренного кота. Но Марципан на этот раз был настроен решительно и беспощадно. Он ухитрился схватить зубами прутья метлы и, к моему великому удивлению, с хрустом откусил деревянный кончик. – А-а! – Амари отбросила сломанное оружие и кинулась к кровати – последнему убежищу-крепости. В надежде на безопасное укрытие девочка с головой зарылась под одеяло. Но, к несчастью, оно было тонкое, словно марля, ибо ночи на Цеоде теплые, и потому Марципану ничего не стоило проделать в этой стене брешь. Я понял, что медлить дальше нельзя ни секунды. Чем больше злить Марципана, тем агрессивнее кот становится. Значит, надо пойти по пути миротворчества и договориться без боя! Осененный идеей, я стянул белую простыню с кровати Рунмариона, смело шагнул вперед и взмахнул тканью, будто флагом: – Я дипломированный дипломат и миротворец, Марципан! В том, чтобы гоняться за дамами, нет чести. Разойдемся миром, во благо обеих сторон! Кот развернулся, посмотрел на одеяло… и застыл. Кончик его уха слегка дрогнул. – Эй, дипломированный, – окликнул меня Рунмарион. – Одеяло! Я посмотрел на простыню и ахнул: – Борзые! На одеяле и вправду было нанесено изображение: свора борзых, с лаем несущаяся за кроликом, и охотники, бегущие с ружьями наперевес. Марципан зашипел, шерсть на его спине угрожающе поднялась, глаза засверкали – все говорило о крахе моей карьеры дипломата. Видимо, кот принял рисунок близко к сердцу. Я напрягся, готовясь встретить прыжок Марципана отскоком в сторону, как вдруг… ощутил твердую руку прадедушки у себя на плече. – Внучок, – прадед откашлялся, – предоставь дипломатию мне. – Еще один дипломат нашелся! – подала голос Амари, все еще прячась под одеялом. – Нам объявлена война – переговоры окончены! Прадед не обратил внимания на высказывание девочки и обратился к коту с речью. – Марципан, – начал он, – твоей мышке, что я тебе подарил, страшно одной в темной гостиной! Пока ты здесь вершишь самосуд, мышку может прибрать к усам другой кот. Кот бросил обеспокоенный взгляд на лестницу. Он, казалось, занервничал.