Мужик вновь громко засмеялся. Он достал пистолет и выстрелил. Мою ногу пронзила такая боль, что я страшно закричала, чем развеселила этого ненормального еще больше. Закусив губу до крови, я заставила себя замолчать. Дышать становилось все труднее, на лбу выступил холодный пот. Я понимала, что нужно перетерпеть. И действительно, боль стала стихать, становилась тупее. – Ему нравится смотреть, как мы мучаемся, – сказала Катька. – Он любит смотреть, как люди страдают. Мужик усмехнулся и вытащил откуда-то бутылку пива. – Страдания и боль очищают душу, – весело сказал он. – Еще немного, и вы обе будете молить меня о смерти. – Он достал пистолет и выстрелил Катьке в плечо. Голова Катьки дернулась и поникла. Мужик подошел к ней вплотную, достал пузырек с нашатырным спиртом и сунул ей под нос. – Я не хочу жить, – выдохнула Катька. – Еще рано умирать. Еще не время! – Мужик потрепал ее по щеке. – От меня не так-то просто избавиться. Он приблизился к Катькиному лицу и поцеловал ее в губы. Катерина не растерялась и укусила этого подонка за нос. Мужик громко закричал и отскочил. Из прокушенного носа показалась алая струйка крови. – Ну, сука, я тебе за такие дела сейчас все кишки наизнанку выверну, – прошипел мужик, доставая платок. Я громко заплакала. Уже почти полумертвая Катька открыла глаза и простонала: – Наташа, прекрати плакать. Он только этого и ждет. Это такая скотина! Не плачь, не унижайся! Эта сволочь не должна видеть наши слезы! Катька опять давала мне пример выдержки и силы. Подонок сидел на стуле и совершенно спокойно допивал свое пиво. – Нас скоро освободят! – громко крикнула я. – Тебе осталось жить всего ничего. Погоди, я отрежу тебе твои яйца! Не говоря ни слова, мужик выстрелил в мою простреленную ногу еще раз. Я вскрикнула и почувствовала, как меня покидает сознание. Вернее, не покидает, а медленно угасает. Бороться за жизнь хотелось все меньше и меньше, просто не было сил. Мне всегда казалось, что смерть приходит очень быстро, а человек умирает в муках только тогда, когда тяжело болеет… Я и представить себе не могла, что умирать так больно, страшно и долго… Неожиданно мне представился покойный папа, протягивающий ко мне руки и зовущий меня к себе. Он говорил, что там, в другой жизни, нет подлости, лжи, предательства и людской зависти. Там все равны. Там спокойно, тихо и умиротворенно… Я кивнула отцу и протянула ему свои руки. Мы хотели взяться с ним за руки, но что-то отдаляло нас и мешало сплести пальцы… Я сделала еще одно усилие, но и оно не принесло никакого результата. Неожиданно я услышала чьи-то голоса и попыталась понять, кому они принадлежат. Сознание медленно возвращалось, и я с трудом разжала слипшиеся веки. Передо мной стоял Олег, глаза его были полны ужаса. – Олежек, как здорово, что ты пришел… – прошептала я. Потом я увидела Димку. Он выглядел не самым лучшим образом: лицо – сплошной синяк, перебитый нос… Чудовище, мучившее нас с Катькой, лежало на полу и захлебывалось собственной кровью. – Димка, Димочка, – прошептала я. Он открыл замки и стал бережно снимать с меня наручники. Освободившись от оков, я рухнула на пол. Оглушительная боль прокатилась по всему телу. Я закричала. Димка с Олегом бросились ко мне. Я притянула их к себе и громко заплакала. – Я возьму ее на руки, – сказал Олег и попытался меня поднять, но Димка быстро осадил его: – Я сам ее возьму. Своя ноша не тянет. Я повернула голову и увидела, что друзья Олега снимают Катерину. Она не подавала признаков жизни, глаза ее были закрыты. – Господи, она жива? – с отчаянием спросила я. – Пульс есть, – тихо сказал один из друзей Олега. – Она потеряла слишком много крови… Ее нужно срочно в больницу. – А что делать с этим уродом? – Один из братьев пнул истекающего кровью мужика в живот. – Связать – и в багажник, – сказал Олег и взял меня на руки. Димка тут же оказался рядом. – Ребята, ну что вы, в самом деле, как дети маленькие? – слезно взмолилась я. – Сейчас самое главное Катьку спасти, а то она точно до больницы не дотянет. Димка грустно улыбнулся и отошел. Я осталась на руках у Олега. Не знаю, как мы уместились в этом «жигуленке», но машина тронулась с места. Катька по-прежнему не приходила в себя. Димка следил за ее пульсом. В ближайшей больнице нас с Катериной отправили сразу в операционную. А дальше – полный провал и легкая, приятная истома в момент пробуждения. Наверно, это наркоз, только он может так здорово притупить и облегчить боль. Когда я открыла глаза, то увидела сидящего рядом со мной Олега. Он держал меня за руку и нежно перебирал мои волосы. – Со мной все в порядке? – Я облизнула высохшие губы и постаралась улыбнуться. – С тобой все в полном порядке. Умирать, что ли, собралась? – Нет. У меня еще вся жизнь впереди. – Не у тебя, а у нас. – Послушай, а с Катькой-то что? – испуганно спросила я, пропустив слова Оле га мимо ушей. – С ней хуже. – Она жива? – Жива. Сейчас под капельницей. Ей придется немного позагорать в больнице. – Главное, что она жива, – облегченно вздохнула я. – А где Димка? – Твоего Димку тоже пришлось немного подштопать. У него небольшие проблемы с переносицей. Он сейчас от наркоза отходит. – Бедненький, ему, наверное, досталось… – Больше всех досталось твоей подруге. И почему ты такая упрямая? Сидела бы себе под забором… Не схлопотала бы две пули в одну ногу. Мало было тебе простреленной руки… – До свадьбы заживет, – улыбнулась я и влюбленно посмотрела на Олега. – А когда свадьба? – Я свои свадьбы уже отгуляла, – грустно сказала я. – Да и ты, по-моему, тоже. – Ты в этом уверена? – Вполне. Со свадьбами у меня вопрос решен. Сначала свадьбы, затем разводы… Знаешь, как мне уже все это надоело? – А по-другому не бывало? – По-моему – нет. – А как же у других людей? – Наверное, у них по-другому, потому что они сами другие. – А ты, значит, у нас особенная? – Разве незаметно? Я попробовала встать с кровати, и с третьей попытки мне это удалось. Олег пытался помочь мне, но я молча отстранила его. – Я и забыл, что ты у нас феминистка, – заметил он. – Не смей смеяться над калекой, – прошипела я и попробовала сделать шаг. Правая нога совсем меня не слушалась. Я попыталась выкинуть ее вперед, но это не принесло никакого результата. – Хромоножка ты моя, – засмеялся Олег и обнял меня. Я посмотрела на него, глаза мои были полны слезами, и жалобно произнесла: – Я теперь всегда буду хромать? Лучше бы я маленькой умерла! – Не переживай, я куплю тебе самые красивые костыли, – улыбнулся Олег. – Да пошел ты со своим костылем! – Я смахнула слезы. – Прекрати реветь. Ты уже, по-моему, за этот отпуск вдоволь наревелась. Странная ты женщина. Из твоей ноги только что достали две пули, а ты уже хочешь бегать. Я прижалась к Олегу щекой и попросила отвести меня к Катерине. Та лежала в соседней палате. Я вошла и замерла на пороге. Глаза Катьки были плотно закрыты, она тяжело дышала, рядом с кроватью стояли две капельницы. Олег помог мне подойти поближе. Нагнувшись, я поцеловала Катьку в щеку и прошептала: – Держись, подруга. Бывало и хуже. Неожиданно Катерина открыла глаза. – Хуже не бывало, – прохрипела она и облизала пересохшие губы. – Очухалась? – радостно воскликнула я. – Умница! Ты даже не представляешь, какая ты умница! Все самое страшное позади. Слышишь, все обошлось. Мы выкарабкались! Мы смогли! – А ты сомневалась? – вновь прохрипела Катька и попыталась улыбнуться. – Я ни в чем не сомневалась, я молилась только об одном, чтобы ты осталась жива. Все будет хорошо. Я вон тоже пока хромаю, Олежка обещал купить мне костыли. Знаешь, в этом есть что-то экзотическое: идет обалденно красивая женщина и – на костылях!