– Да уж, экзотики полные штаны, – усмехнулась Катька и посмотрела на Олега. – Это твой курортник, что ли? – Он самый. Катька слегка приподняла голову, но сразу же бессильно откинулась на подушку. Я поправила ее волосы и сказала: – Ты давай, заканчивай такие номера отмачивать. Тебе вообще двигаться запрещено. Лежи и не дергайся. Будешь лежать до полного выздоровления. – Твой курортник вроде как умер? – с трудом проговорила Катька. Я посмотрела на Олега и весело сказала: – Такие не умирают. Такие кого хочешь переживут. – Он у тебя воскрес, что ли? – Что-то вроде того. – Поздравляю, зря ты слезы проливала да впадала в истерику. Мол, влюбилась – сил нет, а он такой-сякой сам себя застрелил. Олег подошел к Катерине поближе. – Это кто истерики устраивал? Наташка, что ли? – удивленно спросил он. – Она самая, – глухо ответила Катька. – Любит она тебя, зараза, разве сам не видишь? – Не говори ерунды, – рассердилась я. – Ты и в самом деле в меня влюбилась? – улыбнулся Олег. – Я уже вышла из того возраста, когда влюбляются, – звонко отчеканила я. – Да! Я же совсем забыл, что ты у нас феминистка. Говорят, что феминистки вообще любить не умеют. – Это кто феминистка? Наташка, что ли? – собрав силы, усмехнулась Катька. – Какая она феминистка! Она без мужика и дня не может прожить. В палату вошла медсестра и сказала, что Катерине нужно отдыхать. Мы пообещали зайти на следующий день и вышли в коридор. В коридоре стоял Димка с пластырями на лице. Увидев меня, он присвистнул и покрутил пальцем у виска: – Ты на самом деле сумасшедшая. Тебе же лежать надо. – На том свете все належимся. Даже если очень сильно захочется встать, все равно ничего не получится, – отмахнулась я. Дохромав до Димки, я взяла его за руку и заглянула в глаза. – Я так рада, что все обошлось, ты жив. Мне все мерещился твой одинокий силуэт на темной дороге, без слез вспоминать не могла. Я так тебе обязана. – Да ничем ты мне не обязана, – смутился Димка. – Действительно, все обошлось, вот и курортник твой жив. – Это же здорово, что вас у меня двое и что вы живые. – Пора идти, – сказал Олег и ревниво посмотрел на Димку. – Этот мужик все еще в багажнике лежит. Нужно придумать ему достойную казнь. Машину пришлось отогнать подальше, тут отделение милиции под боком. Когда мы проходили мимо районного отделения милиции, я обратила внимание на щит «Их разыскивает милиция». На одной из фотографий был изображен тот самый мужчина, который совсем недавно держал нас с Катькой в подвале. – Ребята, посмотрите, это же тип, что лежит у нас в багажнике! «Внимание! Разыскивается особо опасный преступник, – стала читать я вслух, – Кротов Иван Геннадиевич по кличке Крот, который подозревается во многих преступлениях в отношении лиц женского пола. Кротов И.Г. имеет ярко выраженные маниакальные наклонности и легко входит в доверие к одиноким женщинам. Кротов И.Г. подозревается в зверских убийствах десяти женщин возрастом от 19 до 30 лет. Особые приметы…» Читать дальше не было необходимости. – Вот так крендель у нас в машине! – удивилась я. – Глобус держал Крота как палача, – сказал Димка. – Может, нам эту сволочь в ментовку сдать? – Какая, к черту, ментовка?! – воскликнули мы с Олегом в один голос. – Ну, сдадим мы его в ментовку, а дальше-то что? – принялся объяснять Олег. – Посадят в камеру, признают невменяемым, то бишь психом, и отправят на принудительное лечение в психиатрическую больницу. А там с местами напряженка. Его немного подлечат и – на свободу, поминай как звали. Вот и весь расклад. Мы с этой гнидой сами разделаемся. Сейчас повезем его на дикий пляж и пристрелим как собаку. – Желаю вам удачи, – грустно сказал Димка и поцеловал меня в щеку. – Ты куда собрался? – опешила я. – Сейчас ловлю такси до Симферополя, а оттуда самолетом в Москву. – Как это – в Москву? – Мне кажется, я здесь уже не нужен, ведь тебе больше не угрожает опасность. Не так ли? Я должен появляться в нужное время в нужном месте. – Дим, ты что несешь? – Наташа, только не вздумай устраивать истерику. Сейчас у тебя все в порядке, и я тебе больше без надобности. Ты отдохни, поправь здоровье и прилетай. Я буду ждать звонка. Я вообще всегда жду твоих звонков. – Я тебя никуда не пущу! – Пустишь, куда ты денешься. – Скажи честно, ты приревновал меня к Олегу? – спросила я. – Наташ, я же тебе говорил, но, видимо, придется повторить еще раз. Как я могу ревновать тебя, ведь ты мне не принадлежишь? Не забывай, мы просто друзья. Верные, хорошие. Преданные друзья. Мы уже много лет вместе и очень нужны друг другу. – Но ведь ты еще недавно говорил, что любишь меня. – Я пошутил. Была экстремальная ситуация. – Ты не шутил. Ты говорил правду. Я знаю, когда ты шутишь. – Зачем тебе это? Тебе не нужна моя любовь. Тебе нужна моя дружба. – Но ведь ты рисковал ради меня собственной жизнью? – не унималась я. – Есть такие друзья, жизнь которых дороже своей собственной. До встречи. Поцелуй Лерку. Димка достал платок, вытер мне слезы и поцеловал в щеку. Буквально в считаные секунды он поймал такси и перед тем, как сесть в машину, крикнул: – Наташка, а ты после Ялты куда?! – Как куда? – В Москву или в Бремен? – Какой, к черту, Бремен? Конечно, в Москву! – крикнула я и всхлипнула. – До встречи. Звони! Я приеду за тобой в аэропорт. – Он тебя любит, – тихо сказал Олег, когда машина отъехала. – Ты даже не представляешь, как сильно он тебя любит… Глава 19 С помощью Олега я дохромала до «жигуленка», в котором нас ждали оба брата. Олег вкратце рассказал им, что за мужик у нас в багажнике, и те дружно присвистнули. Мы приехали на тот самый пляж, где Олег инсценировал самоубийство. Наступил рассвет. Все тот же пустынный берег… Все те же раскатистые волны… Картины страшной ночи вставали передо мной одна за другой. Вот Олег стреляет себе в грудь и падает на песок… Из груди течет кровь, а морские волны подхватывают его тело и уносят все дальше и дальше… Я громко кричу, бьюсь в истерике и стараюсь вытащить его из воды… Олег становится неимоверно тяжелым. Я чувствую, что теряю силы, слезы отчаяния застилают глаза. Ни с чем не сравнимая горечь утраты, ощущение чудовищной пустоты… Чья-то рука легла мне на плечо. Оглянувшись, я увидела Олега. – Именно здесь ты застрелился, – сказала я и тяжело вздохнула. – Я же хотел как лучше, ты знаешь. – Наверное, так всегда: хочешь как лучше, а получается хуже.