Желая стать невидимым, Минотавр молчал на протяжении разговора примаров, а когда лифт остановился, то решил держаться примара, обладающего редким свойством слышать его вопросы и отвечать на них. Они миновали шлюз и оказались в длинном коридоре, опоясывающем главный купол. Вдоль коридора располагалась череда громадных скафандров уже знакомой Минотавру конструкции – собранных из колец и с венчающим их прозрачным колпаком, а за ними – ряд серо-стальных цилиндров, в их колоссальной мощи можно было не сомневаться. Минотавр остановился около одного из цилиндров, попытался приподнять из ячейки, но его удержало нечто, похожее на полупрозрачные щупальца, прилепившиеся к шершавой поверхности. – Атомные мины, – бросил примар, взглянув на потуги Минотавра. Минотавр замер и хотя понимал – такие штуки не взрываются от самого резкого толчка и даже от падения с Лапуты, все же с максимальной осторожностью опустил цилиндр обратно в гнездо. Натянувшиеся было до предела щупальца удовлетворенно чмокнули. Минотавр с уважением осмотрел арсенал. Атомные мины являлись главным экспонатом, но дальше располагалось тоже много любопытного – разнообразное оружие, начиная от автоматов и пулеметов и заканчивая пистолетами, гранатами, ножами. Вопрос: для чего это могло понадобиться на Венере? Получается, данное вооружение кто-то собирался пустить против разумных существ. Но неожиданно Минотавр получил ответ на незаданный вопрос, так как в кольцевой коридор распахнулся очередной люк, и оттуда вывалилось нечто, сплошь опутанное какой-то зеленоватой шевелящейся мерзостью, похожей на клубок змей. Хвосты тянулись в клубы плотного болотного тумана, застилавшего кессонную камеру. Это нечто обрушилось на поёлы и принялось тяжело ворочаться, разбрызгивая во все стороны столь же омерзительно воняющую грязь. Что-то сверкнуло, шевелящийся клубок разлетелся клочьями. Минотавр разглядел, как из кучи извивающихся обрывков поднимается кто-то в белом скафандре с непрозрачным колпаком, отбрасывает огромный нож, хватает висящий на груди автомат и длинными очередями палит в распахнутый люк. Делал он это по всем правилам стрелковой науки – слегка подавшись вперед, уперев приклад в плечо и подогнув ноги, гася, судя по всему, колоссальную отдачу от крупнокалиберного автомата. Увиденное на шедшего рядом с Минотавром примара впечатления не произвело. Он не кинулся помогать ввалившемуся в корабль сражаться с водорослями, похожими на змей, или змеями, похожими на водоросли, а лишь благоразумно отступил на несколько шагов, позволяя тому вдоволь натешиться борьбой с враждебной биосферой, непонятно откуда взявшейся на безжизненной Венере. – Пэр! – воскликнул примар, повернувшись к Минотавру. Он с изумлением рассматривал этот спектакль. – Любит эффектные явления! Выпустив в люк всю обойму, тот, кого назвали Пэром, вытащил из крепления на поясе гранату с длинной ручкой, примерился и швырнул в густое болотное марево и тут же подскочил к люку, навалился на него всем телом, запирая. – Помочь? – весело крикнул примар, но Пэр справился сам, еще раз подергал рукояти, проверяя надежность герметизации. Отщелкнул шлем, откинул на спину, открывая жутковато морщинистое лицо примара, кивнул стоявшим в коридоре и пошел прочь, на ходу воткнув автомат в оружейную стойку. За ним тянулась цепочка луж, стекавших с испачканного в болотной жиже скафандра. – В прошлый раз эта червоточина вела в джунгли, – сказал кто-то из примаров, ставших свидетелями появления Пэра. – Говорят, он там отыскал горячие озера с русалками. – Горячие озера с лягушками, – поправил другой. – И каждую нужно облобызать… – Зачем?! – Чтобы в царевну превратить, балда! – Тьфу, что за напасть! Не люблю лягушек! По мне марсианские пиявки милее! – И ты, Брут! Ничего вы не поняли, эти самые русалки – как русалки, но только мечут икру… – Если так и будем здесь стоять, Быков такой икры намечет… – Может, поэтому Богдан не вернулся, что на такую пиявку набрел. Один автомат только и нашли. – Не на пиявку, а просто заблудился в лабиринте червоточин. Ариадна сколько раз его нитью снабжала, а он все отнекивался! Пэр и то не гнушается – правда, нить сразу за люком привязывает, чтобы другие не видели. Надменный… – А ты, значит, видел? – Мне вот интересно, куда другие люки ведут? Тем временем примары следовали за гордо удалявшимся Пэром, не посчитавшим необходимым вступать в разговор, а заинтересованный Минотавр повременил. Он подошел к запертому люку, дернул рычаг, осторожно приоткрыл. Там клубился болотный туман зеленоватого цвета. Плескалась затекавшая в кессонную камеру жижа. Выходной люк Пэр так и не удосужился запереть, к нему действительно было прикреплено нечто похожее на тонкую веревку. А затем туда шлепнулось влажное, крупное, похожее на мешок, ощетинившийся крючьями, выглядевший настолько отвратно, что Минотавра передернуло. Ему самому захотелось схватить со стойки автомат и изрешетить болотную тварь. Вот только откуда здесь болото? Болото на Венере – все равно что ельник на астероиде… Минотавр захлопнул люк перед самой мордой твари, или что там заменяло морду у этого бесформенного мешка с крючьями, и двинулся по коридору, на поёлах медленно высыхали грязные лужи. В кают-компании, несмотря на огромные размеры, оказалось не протолкнуться. Примары появились здесь раньше всех, им повезло занять несколько рядов шатких седалищ, неизвестно каким чудом, но все же худо-бедно выдерживавших тяжесть упакованных в скафандры тел. Колпаки, шлемы, стеклянные цилиндры и прочие многогранники, служившие вместилищами голов, сидящие примары все как один поставили перед собой, и казалось, что существа свинчивали собственную башку и обустраивали ее неподалеку от себя. А настоящие их крошечные головенки терялись на широких плечах фигур, закованных в латы тяжелых скафандров. Остальные примары концентрическими рядами выстроились, как на параде или митинге, за сидящими, плечо к плечу, локоть к локтю. Минотавру такой порядок очень пришелся по душе. Сразу ощущалось – собралась не анархическая фаланга-вольница, а серьезная боевая организация. Какую только и должны составлять те, кто поставил себе цель покорить Венеру. В середине кают-компании имелось возвышение, там сидел примар, примечательный даже по меркам самих примаров. Его фигуру обтягивал белесый скафандр, защитная оболочка была на несколько размеров меньше, чем требовалось, но примар не удосужился сменить его на более просторный. Маленькие глазки так ловко прятались среди складок, что казалось, их и вовсе у него нет, но ровно до тех пор, пока крохотные булавочные проколы не останавливались на ком-то из присутствующих, и тот принимался беспокойно шевелиться. – Быков… Быков сам… Быков… – доносился до Минотавра шепот примаров. – Прежде – о деле, – сказал Быков. – Сбор останков кораблей продолжается ударно. Монтаж «Тахмасиба» идет с небольшим опережением графика… – Кают-компанию наполнил гул, и Минотавр с завистью оценил его как одобрение. – Товарищи, с материалами недостатка нет, как случалось на начальных этапах, когда приходилось использовать такое, что хотелось плакать навзрыд. – Редкие смешки и очажки аплодисментов отметили шутку примара. Даже Минотавр не мог представить Быкова рыдающим. Даже над телом трагически погибшего товарища. – Однако с чертежами «Тахмасиба» возникает необъяснимое торможение. Группа конструкторов? – Здесь. – Минотавра бесцеремонно пихнули в спину, и ему пришлось подвинуться. Троица выступила из плотных рядов примаров. – Мы хотели заявить… – Не надо заявлять, Брут, – поднял руку Быков. – Надо делать дело, и делать в срок. – Вы же понимаете, Быков, – продолжил тот, кого назвали Брутом, – у нас связаны руки поступлением сигнала… Группа приема и раскодирования снабжает нас благовестью… – Благовестью? – переспросил Быков. Вновь раздались редкие смешки. – Это мы так называем, – отозвались из толпы. – В приеме сигнала возникают паузы, приходится ждать! Делаем все возможное, Брут. Будут вам сигналы, будут! – Хорошо, – кивнул Быков. – Заодно благодарю группу Дружинина за доставленные в Тахмасиб корабли. Алхимики клянутся, что только этого им не хватало для завершения мезонного покрытия зеркала. – На «Альграбе» уцелели контейнеры с анамезоном, – сказал Дружинин, и Минотавр признал примара, нашедшего «Адажио Ди Минор». – Да уж, – выкрикнул кто-то, – это лучше, чем рояль! И вновь смех, аплодисменты. – Ничего, ничего, – сказал Быков. – Музыка не помешает. Установим рояль здесь, в кают-компании, и в полете будем музицировать. Исполнять музыку небесных сфер. Затем, когда посторонние шумы в кают-компании стихли, Быков продолжил совершенно иным тоном: – Товарищи… – Остановился. Замолк. Лицо еще более сморщилось. Будто что-то не давало говорить. – Товарищи, – голос зазвучал громче, а потом набрал силу, мощь и легко перекрыл все посторонние звуки, наполнявшие кают-компанию, будто вся машинерия «Тахмасиба» даже сейчас продолжала работать. – Товарищи, с прискорбием сообщаю, что подтвердились наши худшие ожидания… Вновь тишина. Примары как статуи стояли безмолвно и неподвижно, и Минотавр внезапно осознал собственное одиночество среди них. Раньше рядом была Нить, о ней приходилось заботиться, а теперь неприятное и никогда ранее не испытанное чувство захлестнуло с кончика рогов до основания копыт. – Мы надеялись до последнего, – продолжал Быков. – Обыскали каждую пядь земли в Черных скалах, подавали сигналы, вызывали по рации, но безрезультатно. Был найден лучевой автомат Богдана, это дало нам надежду, но… – Быков обвел стоящих примаров взглядом. – Я знаю, многие против сворачивания поисковой экспедиции. Я знаю, некоторые самочинно остались и продолжали поиски на собственный страх и риск. И я разделял их чувства, не хотел мириться с очевидным – он был мертв на вторые сутки. Без подкрепления никто из нас не протянет больше. Но так сложились обстоятельства, тело найдено случайно и не там, где мы до сих пор искали… Так случается, увы. Легкое шевеление прошло по рядам примаров. Один из сидящих в первом ряду даже наклонился вперед, готовый вскочить на ноги, но Быков вскинул руку, призывая сохранять спокойствие и порядок. – Тело доставят в Тахмасиб к вечеру. Прошу Пэра заняться этим. Лично. – Хорошо, командир. Я займусь этим лично, – ответил, надо полагать, Пэр. Голос молодой, с хрипотцой. – Завтра проведем церемонию погребения на Хребте Погибшего Космонавта. Собственно, это все. Предлагаю завершить и заняться делами. Остаться прошу членов погребальной комиссии. Быков опустил руку, примары задвигались, зашептались, а затем потянулись к выходу из кают-компании. Минотавр отодвинулся от люка и разглядывал проходящих мимо примаров, пока кто-то не взял его за руку. Нить! – Пойдем, – сказала примарка. – Пойдем домой. Но прежде захватим одну штуковину. 4. Хребет Космонавта Нить бодро шагала и даже что-то напевала. Слова тонули в гуле Урановой Голоконды и отрывочно доносились до Минотавра. Он тащился следом, взвалив на плечи цилиндр атомной мины. Ноша оказалась неимоверно тяжелой, особенно когда приходилось преодолевать крутые склоны, а тропа состояла почти только из них. Тахмасиб отсюда превратился в вырезанную в скалах чашу, переполненную древним металлическим хламом разбитых кораблей. Примарка останавливалась и поджидала Минотавра, пока он, изрыгая клубы дыма из решеток охладителей, добирался до нее, однако не давала ему ни мгновения передышки и тут же продолжала подъем. Минотавру хотелось ее пришибить. Чем угодно. Хотя бы стальной тушей атомной мины, которая так давила на плечи, будто он держал небесный свод. – Колено Космонавта, – прервала пение Нить. – Что? – Минотавр не понял, к чему относятся ее слова, и решил, что к нему, колени действительно подгибались. – Название горы, – пояснила Нить. Она встала на самом крутом месте тропы, повернулась лицом к Минотавру и широко развела руки. – А вся горная цепь именуется Погибшим Космонавтом, понимаешь? – Понимаю, – пробурчал Минотавр, воспользовавшись остановкой чтобы перевести дыхание. – Очень понимаю. Он тоже тащил на горбу атомную мину. Нить и здесь не удосужилась нахлобучить на голову шлем скафандра, заливисто рассмеялась. Наклонилась, хлопнула себя по бедрам. – Какой ты веселый! Минотавр взгромоздился на небольшой приступочек рядом с ней и внимательно оглядел окружающие пики Урановой Голоконды. – Мы поднимемся до той вершины, – показала Нить. – Спустимся по Бедру Космонавта, там плато, а за ним наша цель – Голова. – Чья голова? – Космонавта. Здешние горы все так называются, – объяснила Нить. – Правое Колено Космонавта, Левое Колено Космонавта, в-о-он там, отсюда плохо видно. Совсем низкие холмы – Пальцы. Указательный Палец, Большой Палец… – Примарка перечисляла вершины, хребты, ущелья, кем-то названные, скрупулезно сообразуясь с частями тела, словно они с Нитью крошечными жучками ползли по раскинувшемуся на поверхности Венеры окаменевшему мертвецу. И Минотавр вспомнил – на подъезде к Тахмасибу, когда он разглядывал предгорья Урановой Голоконды, ему показалось, будто в их очертаниях есть нечто узнаваемое, не хаотичное нагромождение выпертых из недр Венеры геологических образований – древний след столкновения с метеоритом из антивещества, а упавший с небес космонавт в громоздком скафандре, навечно закаменевший в смерти. Тогда сравнение показалось чересчур безумным, но теперь сложилась мозаика из виденных во время прогулок вокруг Тахмасиба мест. Перевалив через Правое Колено и вновь сделав короткую передышку, стали спускаться на плато. Ощущение будто они бредут по окаменевшему телу крепилось, и Минотавр пытался представить – что откроется в том месте, где он заложит атомную мину и взорвет ее? Все те же камни или плоть? Нить бодро шагала впереди, опять напевая, но голос тонул в громыхании Урановой Голоконды.