Минотавр впился взглядом в примара, невольно содрогнувшись от непривычного зрелища. Лицо составлено из одних морщин – чрезвычайно глубоких, словно некто взял и скомкал его как бумагу. Носовые отверстия выдавались как при сильнейшей дыхательной инфекции, отчего пазухи вздулись, образовав жутковатый нарост. Но особенно поражали глаза. Вернее, их почти что отсутствие, и Минотавр не сразу понял – этими крохотными отверстиями примар смотрел на окружающее мироздание. Неудивительно, что он не замечал Минотавра, но удивительно как он хоть что-то различал в багровом мареве Венеры. Однако самое неожиданное произошло, когда примар зашагал прочь по коридору, почти впритирку пройдя мимо Минотавра. До этого мгновения Минотавр не обращал внимания на размеры примаров. Они не казались ему большими, во всяком случае не превышали его собственные. Но сейчас в пропорциях произошло искажение. Примар резко увеличился в размерах, будто некто крутанул верньер в оптике, делая из крохотной букашки огромное чудище. И Минотавр ощутил себя такой букашкой, которую в любой миг мог раздавить колоссальным ботинком идущий по своим делам примар. Неосторожное движение, и ребристая подошва опустится на Минотавра, а он мнил себя отнюдь не букашкой. Но вслед за этим пространство вернулось к привычным пропорциям. Примар удалялся по коридору, нахлобучив непроницаемый белый шлем, а Минотавр, глубоко дыша, стараясь избавиться от остатков пережитого страха, бегом вернулся в рубку, чтобы и дальше следить за примаром. Через некоторое время из шлюза спрыгнул в черный пылевой океан огромный погрузочный робот. Внутри робота за управляющими рычагами сидел примар. Однако он не сразу зашагал к найденному кораблю, а повернулся к «Адажио Ди Минор», согнул в коленях опорные манипуляторы, верхние – все четыре – растопырил, приняв знакомую Минотавру позу. Только когда робот двинулся прочь от корабля, он вспомнил – таким образом обычно вызывают на единоборство. 9. Путь к Тахмасибу Существо не только видело Минотавра, в отличие от примара, но и желало с ним поиграть. Именно так его понял Минотавр, принимая из рудиментарных ручек дырчатый кубик, напоминающий фабрику в миниатюре. Кубик оказался увесист и вряд ли предназначался для головастиков. Поэтому Минотавр второй кубик поднял сам и состыковал их. Кажется, так. Он, конечно, не помнил, как обращаться с подобными игрушками, но руки действовали сами, по наитию. Нелепое существо заверещало от восторга и принялось накручивать вокруг Минотавра круги, неловко выбрасывая голенастые лапы. Оставалось удивляться самому себе – зачем вообще возиться с этой тварью? Но он покинул отсек лишь тогда, когда головастик, утомленный игрой, растянулся на поёлах и уснул. Вернувшись в рубку, Минотавр увидел, что гигантский космоплав уже лежал на платформах, крепко к ним принайтованный. Атомные танки выстроились перед ним четырьмя колоннами, уперлись в каменистую почву боковыми манипуляторами. Даже отсюда ощущалась их концентрированная мощь, необходимая сдвинуть махину с места. Из-под гусениц извергались перемолотые в пыль камни, манипуляторы впились в почву почти до сочленения, платформы дрогнули и медленно поползли. Многочисленные белые фигурки и погрузочные роботы рассыпались прочь от космоплава, побежали к своим машинам. Танк, тащивший «Адажио Ди Минор», также тронулся с места. Вернуть робота на его место в трюме примар не удосужился. Теперь все двигались единым строем, и Минотавр мог воочию наблюдать техническую вооруженность примаров, а также их слаженные действия. Если использовать их на терраформовке Венеры, можно не только восстановить большинство фабрик, но и раньше срока дойти до цикла глубоких почвенных преобразований, и поверхность планетоида можно засевать специально выведенными саженцами для формирования плодоносного слоя. Однако сомнительно, чтобы примары подчинились воле Минотавра с той же легкостью, как и сталки. Минотавр внимательно наблюдал и размышлял, позабыв о еще одном пассажире корабля. Тот сам явился в рубку, вцепился в копыта чудовища и потребовал внимания. Минотавр поразился скорости изменений, происходящих с этим созданием. Оно все больше напоминало разумное существо, а гладкая поверхность головы обзавелась складками – вот-вот появятся глаза и дыхала. В хорошо оформленных лапках головастик сжимал кубики игры «Собери планетоид». Когда-то и сам Минотавр играл в нее. Нетрудно догадаться, чего оно хотело. Того же, что и любой молодняк, – внимания и игр. На экране пока ничего не менялось. Тянулась все та же равнина, колонны танков старательно объезжали редкие холмы, даже незначительный подъем мог предельно увеличить нагрузку на тягло, в которое они впряжены, следовавшие за ними одиночные машины придерживались скорости колонны и соблюдали дистанцию. Минотавр решил отвлечься и поиграть с существом. Кроме набора «Собери планетоид», в детской отыскалась коробка с механическими куклами – стандартный набор из Шута, Ариадны, Нити, Быка, Ткача, Гончара, хотя и побывавших в лапах отпрысков (одной из кукол оторвали голову, но это не сказалось на ее способности двигаться и выполнять простейшие команды). Однако головастик оказался неистощимым на подвижные игры. Усталость, сон ему были неведомы, и последующие сутки Минотавр то строил из кубиков замысловатые планетарные сооружения и заселял их найденными куклами, то изображал из себя вышедшего из-под контроля робота. Головастик должен был одолеть его в единоборстве, затем они прятались друг от друга в лабиринте коридоров корабля, но головастик непостижимым образом легко отыскивал Минотавра. Когда такое происходило, он издавал жуткий, по его мнению, рев, что существо не пугало, а затем кидался за ним в погоню, громогласно давая обещание схватить и сожрать неуемное маленькое чудище. Чудище пришло в неописуемый восторг, рвануло от Минотавра с такой скоростью, что только пятки сверкнули. Издав отчаянный вопль – такой, по его мнению, издавал хищник, упустивший добычу, – Минотавр преследовать головастика не стал, а вернулся в рубку, убедился, что вокруг тянется все тот же унылый пейзаж, лег на поёлы и, подсунув под голову толстенный том Феодора «Сингулярность», заснул. Ему приснилось, что он вступил в бой с непобедимым противником. Враг был огромен, закован в броню, имел огромные кулачища. Если Минотавру не удавалось увернуться, каждый удар отбрасывал его на поёлы с такой силой, что на них оставались вмятины. Минотавру казалось, он превосходит врага ловкостью и сможет уклониться, но каждое попадание все больше рассеивало его иллюзии – бронированный гигант двигался с превосходящей Минотавра скоростью. Тело ломило от ударов. С каждым разом все труднее подниматься, а враг наращивал темп боя, пока Минотавр окончательно не выбился из сил. Воли хватило лишь на то, чтобы перевернуться на живот и встать на четвереньки, выставив рога и как можно грознее зарычав. Бронированный гигант задрал кулачища, готовясь опустить их на голову поверженного противника, но остановился, ухватился за собственную башку и одним движением снял ее. Башка оказалась всего лишь шлемом, скрывавшим жуткую личину примара. Гигант наклонился к Минотавру и сказал: – Не ходи в Тахмасиб. Раздавлю, как таракана. Минотавр даже не проснулся, нет, он пришел в себя после нокаута, причем именно в той позе, в какой стоял перед примаром. На четвереньках, покорно ожидая участи. Тело неимоверно ломило, как после безжалостного избиения превосходящим мощью врагом. А перед ним – фигура, будто примар последовал за ним из сна удостовериться – Минотавр, вняв предупреждению, покинет «Адажио Ди Минор» и отправится прочь от Тахмасиба. Но когда зрение прояснилось, Минотавр понял, что это, конечно же, не примар. Головастик. Точнее, и не головастик вовсе, а вполне оформившаяся особь. Особь протянула руку и погладила его по маске. Книга VI. Океан Манеева 1. Собрание – Я хочу есть, – сказала Нить. – Играй! Ну же! И Минотавр, удивляясь самому себе, поднял крышку инструмента, посмотрел на черно-белые клавиши, на регулировочные вентили, на изрядно проржавевшие трубки, в них компрессор, тяжело вздыхая, нагнетал жидкость, несколько раз сжал и разжал для разминки кулаки и, посмотрев на Нить, сделал первый удар. Прямым пальцем, вопреки тем инструкциям, которые находила для него неутомимая примарка. В последний раз она притащила кристаллозапись «Искусство игры на рояле». Однако рояль весьма отличался от того, что громоздился в «Адажио Ди Минор». Конструкции инструмента в книжке не приводилось, но пособие учило какому-то несуразному способу игры. Упоминались какие-то молоточки, наковальни и туго натянутые нити. Прослушав запись больше для поощрения Нити, выглядевшей столь усталой, будто притащила кристалл чуть ли не с берега Океана Манеева, Минотавр поставил его на крышку инструмента, больше как украшение, нежели как что-то полезное. Его пальцы, управляя потоками жидкости в громадном металлическом резервуаре рояля, извлекали из инструмента то, что на музыку, по крайней мере ту, что звучала в кристаллозаписях, мало походило. Минотавру становилось неимоверно скучно, когда он улавливал ритмическую закономерность мелодии, и каждая последующая нота, звук соответствовали его ожиданиям. Он был убежден: настоящая музыка должна удивлять каждым тактом. Ритмы – иметь гораздо более сложную структуру, накладываться друг на друга, резонировать, перетекать из одной периодичности в другую, да так, что уловить закономерность было бы весьма и весьма сложно. Нить мнения не высказывала, и только потом Минотавр догадался: для примаров музыка – такой же способ питания, как прессованные водоросли для него самого. Не только музыка, конечно, но и книги, изображения, а также любое иное творение. Кто-то рассказывал Минотавру (он не мог вспомнить – кто именно), что проводились эксперименты по изучению воздействия музыки на растительность. И как в том эксперименте водоросли начинали бурно множиться, так и здесь его невольная подопечная заметно подрастала и округлялась, будто вдосталь напитанная хлореллой и ламинариями. Нить щеголяла в старом скафандре, его Минотавр подобрал в одном из хранилищ Тахмасиба, негоже ей вышагивать голышом – вид отпрыска, пусть даже и примаров, в условиях адской температуры, радиации и ядовитой атмосферы заставлял его содрогаться. Старый скафандр, выцветший, с еле заметными оранжевыми полосами и гермошлемом, правда, без переднего щитка, оказался Нити великоват, но с такими темпами роста она быстро заполнит его растущей плотью. Излюбленным местом питания для нее являлась гладкая поверхность кожуха рояля, куда ее усаживал Минотавр, когда Нить была еще маленькой и опасалась спрыгивать оттуда, а потому покорно ожидала, когда наставник, покончив с делами, снимет ее. А чтобы не скучать, она, оказавшись на крышке, спала, раскинув конечности. Теперь же, сохранив позу, она впитывала телом малейшие вибрации инструмента. – Идем со мной, – раздалось из-за спины Минотавра, когда он сделал перерыв, разминая уставшие пальцы. Минотавр резко крутанулся на металлическом блине седалища и увидел в проеме сдвинутого люка примара – на вид незнакомого, хотя кто разберет. За время пребывания в Тахмасибе Минотавр привык к их жутковатому виду. Здесь они ходили с откинутыми белыми колпаками, но он так и не научился хорошо их различать. Нить вскочила, посмотрела на примара с высоты инструмента и замотала головой. – Пора, – с неожиданной мягкостью в голосе сказал примар, подошел к инструменту и, не обращая внимания на Минотавра, протянул к отпрыску руки. Нить попятилась, еще отчаяннее замотала головой, а Минотавр, с грохотом опустив крышку рояля, поднялся и уперся незваному гостю в грудь. До этого он ни разу не касался примаров и ожидал чего угодно, вплоть до того, что рука пройдет сквозь белесую фигуру и примар окажется всего лишь видением, паром, пузырем. Но четырехпалая ладонь ощутила неодолимое сопротивление, словно Минотавр пытался удержать движущуюся гору. Примар шагнул к инструменту, не заметив, как его пытаются не подпустить к Нити, и, не удостоив Минотавра даже беглым взглядом, протянул к ней руки, подхватил ее, безвольную, и перенес на поёлы. Нить стояла, понурившись. Примар жутко скорчил физиономию, потрепал ее по плечу, взял за локоть и потянул к выходу. На пороге Нить оглянулась и посмотрела на Минотавра как в последний раз. И Минотавр не выдержал. Он издал оглушающий рев, прыжком одолел расстояние до примара с Нитью, не церемонясь отшвырнул отпрыска, вцепился в примара и опрокинул. Корабль содрогнулся. Минотавру показалось, что палуба перекосилась, но в горячке схватки не время разбираться. Чудовище обрушилось на примара всей тяжестью. Однако тот невероятно ловко откатился, поэтому удар пришелся по решеткам поёл, с жалобным скрежетом они прогнулись под Минотавром. Ему показалось, он тут же вскочил, но примар опередил его, однако не сделав ни малейшей попытки атаковать – стоял, неловко согнувшись, будто не видя нападавшего. Затем развернулся и исчез в коридоре. Испустив победный рев, Минотавр устремился вслед за противником. Когда выскочил из шлюза и готов был вновь схватить примара, случилось то, что он неоднократно наблюдал – пропорции исказились, фигура примара раздулась до колоссальных размеров. Минотавр резко остановился, подался назад, споткнувшись о трап. Титан шагал прочь от корабля, а поверхность содрогалась от ступающих по ней гигантских ног. 2. Корабль Только тогда Минотавр заметил нечто еще более невероятное, нежели превращение примара в титана. Он держал за руку Нить, таких же гигантских размеров, хотя между ними сохранялись те же пропорции, как между взрослым и отпрыском. Нить покорно шла с ним и лишь единожды обернулась, будто хотела в последний раз посмотреть на корабль, а может и на Минотавра. Он наверняка казался ей сейчас не больше букашки. Как? Когда? Почему? Однако в пылу схватки с Минотавром примар так и не выпустил Нить. И теперь вел ее по извилистому ходу Тахмасиба в сторону главного корабля неведомой Минотавру конструкции. Он был похож на черепаху о пяти лапах-носителях, придерживающих колоссальный купол, что покрывал большую часть поселка, раскинувшегося под ним на склонах Голоконды. Строго говоря, корабль и являлся «Тахмасибом». Когда Минотавр, во время обследования поселка, подобрался к нему ближе, то прочитал идущее по краю купола название. Тем временем проходы заполнялись примарами. Они возникали из древних космоплавов, станций, автоматических танкеток и атомных танков и шли вслед за колоссом и Нитью. Минотавр не видел столько примаров одновременно, и более того – не подозревал, что покореженные останки былого освоения Венеры все до единого служили для них укрытием. Минотавр двинулся следом. Нить шла за провожатым – подпрыгивая, размахивая свободной рукой и крутя башкой чуть ли не на полный оборот, всем своим видом и поведением демонстрируя уверенность, что с ней ничего не случится. В конце концов она ведь тоже примарка! Но Минотавра не оставляло желание раскусить загадку здешних обитателей и придумать, как их вовлечь в проект терраформовки. Как ни смотри на все их чудачества, лучших кандидатов на обслуживание фабрик не найти. Облачены примары были по-разному. Белесые скафандры с непрозрачными колпаками не являлись универсальными. Даже наоборот – редким вкраплением в разнообразие пустолазных костюмов, в них щеголяли обитатели Тахмасиба. Собранные из колец, спаянные из бронированных плиток, тканевые и прорезиненные, сверхзащищенные и сверхоблегченные, с полностью прозрачными шлемами и колпаками, только узкая щель на уровне глаз – похоже, все эти примары когда-то штурмовали не один планетоид, а совершенно различные, где физические условия варьировались от адского пекла до вполне себе мягкого влажного климата, не уступающего комфорту экваториальных лагун. Но что всех объединяло, так это откинутые на спину колпаки и жутковато морщинистые лица с резко проступающими дыхалами. Минотавр затруднялся называть их родственными существами, хотя подобное изменение внешности можно было списать на действие наноботов, приспособивших организмы примаров к венерианским условиям. Примары шумно переговаривались, обменивались рукопожатиями и приветствиями, и на слух Минотавра это являлось смешением языков, ни одного он, к сожалению, не знал. Причем по всему выходило, что каждый примар говорил на своем наречии, но они вполне друг друга понимали. Таким образом, Нить, а также забравший ее примар, говорили на понятном Минотавру языке, и это было исключением. Проходы Тахмасиба складывались в лабиринт. Нависающая над поселком Голоконда отсюда еще более походила на склепанный из грубо обработанного металла анклав, там до сих пор варилась ни на что не похожая жизнь. Если бы не это, Минотавр не смог бы отделаться от ощущения – он вновь оказался в проходах Лапуты. В этой части поселка число мастерских, где примары занимались утилизацией найденных кораблей, становилось больше. В одной из таких мастерских примар демонтировал нечто не похожее на корабль, и Минотавр с изумлением понял, что это гипостазис. Какую категорию он собой воплощал, было уже непонятно, хотя некоторые из узлов функционировали, вращались, стучали, однако демонстрационные экраны уныло стояли в углу мастерской – одни разбитые, а другие с отпечатком черной пятипалой ладони. Минотавр замедлил шаг, чтобы внимательнее рассмотреть происходящее, но примар завершил работу, накинул на полуразобранный гипостазис обветшалый скафандр и влился в общую толпу. А по скафандру лениво пробегали радужные полосы вконец расстроенной мимикрии. Чем ближе становился главный корабль, тем Минотавр яснее осознавал его истинные размеры. Не верилось, как подобная махина садилась на Венеру с ее бешеной атмосферой, суперротацией и кислотными облаками. Когда Минотавр увидел, что находится на обращенной к поверхности стороне купола, окончательно растерялся – все его инженерные навыки протестовали против увиденного – отражающей поверхности фотонного движителя. Причем, судя по отверстиям в зеркале, это был не прямоточник, использующий для полета космическое излучение, а весьма замысловатый гибрид фотонно-термоядерного привода: в фокус зеркала впрыскивалась критическая масса делящегося вещества, и его взрыв служил источником разгоняющего излучения. По сути, корабль летел на термоядерных бомбах, и жутко предположить – не садился ли он на Венеру с работающим фотонным движителем? Корабль окружали ремонтные фермы, шагающие краны, транспортные платформы, груженные многочисленными узлами разобранных примарами кораблей. Нетрудно догадаться: гигант восстанавливался из останков, примары находили их на поверхности и свозили в поселок. Даже сейчас вокруг планетолета несколько кранов поднимали на купол кусок будущей обшивки, а там, куда ей предстояло встать, вспыхивали тусклые огни сварочных агрегатов. Конечно, Урановая Голоконда сама по себе аномалия. Там сосредоточена подавляющая часть всех венерианских запасов расщепляющихся материалов, внутри горных пород кипят природные ядерные котлы, то и дело взрываясь, когда нарабатывается критическая масса урана и плутония. С блуждающими полями высокой радиации они перемещаются по поверхности словно перекати-поле, ослепляя и приводя в негодность любое попадающее в них транспортно-разведывательное средство. И в эпицентре этого ядерного безумия – приют примаров Тахмасиб. Еще более загадочный, чем все загадки Урановой Голоконды вместе взятые. Длинные цепочки примаров выстроились к каждой из ракет-тумб, поддерживающих главный купол корабля. Лифты работали быстро, очередь на подъем сокращалась, и Минотавр пристроился за примаром, облаченным в чудовищно громоздкий скафандр высочайшей защиты, собранный из золотых чешуй, которые посверкивали при малейшем движении. Шлем, похожий на раковину, с щелевыми очками и сложной вязью трубок, он держал под мышкой. По сравнению с телом голова примара выглядела крошечной, и он вертел ею по сторонам, чтобы удостовериться, не окажется ли последним, кто поднимется в корабль. Минотавра он не замечал. Даже тогда, когда они вместе втиснулись в кабинку подъемника и смотреть внутри можно было только на зеркальные стены, где поневоле нет-нет да и наткнешься взглядом на чудовище, взгляд примара блуждал и ни разу не скользнул по Минотавру. Однако дверцы лифта не успели закрыться, как внутри оказался еще один примар во вполне традиционном облачении, с непрозрачным шлемом, откинутым на спину. – Что за собрание? – неожиданно для себя поинтересовался, не слишком надеясь на ответ, Минотавр. – Отчет Быкова. – Лицо примара пошло морщинами, что, наверное, являлось проявлением дружелюбия к вопрошавшему. – Распределение квадратов поиска и сбора. Как обычно. – Как обычно… – эхом повторил Минотавр, несколько ошеломленный, что избавился от покрывала невидимости на своей персоне. Этак его и задержать попробуют, не допустить на сбор примаров. – На третьем участке нехватка деталей, – вмешался в разговор примар в золотом скафандре. – Необходимо организовать несколько экспедиций. Иначе выбьемся из графика. – Мы и так из него выбились, – сказал морщинистый и вновь посмотрел на Минотавра, приглашая и его высказаться по существу проблемы. – Придется сдвинуть сроки. – Сколько можно, – пробурчал золотой примар. – Жду не дождусь, когда корабль восстановят и отправят в полет к светилу. Этот мертвый планетоид порядком осточертел. Морщинистый издал звук, похожий на скрип, и Минотавр решил, что примар так смеется. – Разве ты не понял, Улисс, что мы никогда отсюда не улетим? Корабль на вечном приколе! – Шутишь скверно, шут гороховый, – покачал головой примар. – Ты ничего не понимаешь в строительстве фотонных кораблей. Под руководством главного конструктора Быкова монтаж будет завершен, и мы отправимся на завоевание светила. Зря я что ли парюсь в этой броне. – Золотая чешуя скафандра звякнула. – Никто ничего не понимает в теории сингулярностей, кроме Манеева, – парировал морщинистый. Примар намеревался возразить, но лифт остановился. Прибыли. 3. Быков