– Да, каюсь. Взял на реализацию. – У кого? Фабрика находится в Армавире? – Точно так. У черкесогая Лазаря Туриева. – Об этом вы расскажете господину Пришельцеву. Меня интересуют ваши нефтяные делишки. Довгило удивился: – А там-то что? Там все по-честному. – Вот и излагайте. – Я учредитель в трех обществах: «Майкопская трубопроводная и транспортная компания», «Майкоп-Таманское нефтяное общество» и «Общество Черноморских нефтяных промыслов». Веду законные операции. – Компании с британским капиталом? – Две последних да, а первая принадлежит братьям Гукасовым. Англичане и в ней владеют паями, но не контролем. – Что скажете насчет чисто британских компаний? Есть предположение, что это фондовые мыльные пузыри, которые скоро лопнут. Арестованный оживился: – Вы в курсе дела, верно? Для полицейского чиновника довольно странно. – Я обладаю капиталом и частью его играю на бирже. Обнаружив общий интерес, собеседники вдруг почувствовали взаимное расположение. Они минут десять обсуждали разные тактики. Лыков сообщил, что берет преимущественно консервативные бумаги, гарантированные государством. Но имеет небольшой рисковый пакет, которым бьет наугад. – И каково на итог? – заинтересованно спросил мыловар. – До пятнадцати годовых выгоняю. – Ух ты! Я так же делал, и причем с хорошими суммами. Но кончалось все одинаково: меня раздевали. Пришел к выводу, что биржевая игра – это как угадать, под каким стаканом горошина. Все равно обманут! – Кто? – Сами знаете, кто. Заправилы. Те, кто манипулирует бумагами, вздувает и обрушивает их. А инвесторы, как я, которые вносят деньги, – это лишь бараны для стрижки. Обсудив биржевые обычаи, Алексей Николаевич вернулся к своим вопросам. Довгило мрачно пробурчал: – Эх! И мох, и трава, и Химка крива… – В каком смысле? – Поговорка такая есть. Это когда все плохо. – Да, Владимир Аполлонович, дела ваши хуже некуда. Покайтесь, помогите дознанию. – Я готов. – Тогда у меня к вам вопрос: что такое «кубанский огонь»? – Впервые слышу, – недоуменно ответил мыловар. – Подумайте еще раз. – И думать нечего. Про «греческий огонь» учил когда-то в гимназии. А кубанский… О чем вообще речь? Статский советник решил раскрыть карты. – В Майкопском нефтяном районе было два пожара. Помните их? – Как же. Тот факел, который открыл нам «майкопское чудо» – это первый. Еще недавно сгорела качалка у Лианозовых, погибли два перса. – Все правильно. Так вот, мы полагаем, что в обоих случаях были не пожары, а поджоги. Довгило вытаращил глаза: – Как поджоги? Кто это сделал? – Ищем. И там и там было использовано какое-то необычное оружие, которое и называется «кубанский огонь». С большого расстояния неким загадочным способом к скважине швыряли воспламеняющуюся смесь. И начинался пожар. Аферист не поверил: – Это невозможно. Все прииски охраняются, с огнем ближе чем на пятьдесят саженей никого не подпустят. – Верно. Однако зажигательная бомба прилетала издалека. Со ста саженей. Довгило уставился в стену и зашевелил губами. Он обдумывал новость и явно не верил в нее. Сыщик продолжил: – Вы слышали, что я приехал сюда по Высочайшему повелению. И даже изволили на сей счет шутить. А зря. Тут не до смеха. Те люди, которые сожгли две скважины, теперь нацелились спалить и город. – Наш город? Устроить массовые поджоги, как поляки в Петербурге в тысяча восемьсот шестьдесят втором году? Лыков поморщился: – При чем тут поляки? Не доказано. – А кто же еще? Мне покойный батюшка определенно указывал на панов. – Вернемся к Екатеринодару. Мы не знаем, что именно задумали злоумышленники. Во главе диверсантов стоит известный бандит по кличке Варивода… – Это слово на балачке означает «мучитель, изувер». – Я в курсе, Владимир Аполлонович. Вы, случайно, сами с ним не встречались? Когда набирали себе охрану. – Нет, но Семафор говорил мне про него. Злой человек. Злой и безжалостный. Я думал его купить, но побоялся. Кроме того, Семафор сказал, что парень уже к кому-то подрядился и на сторону не пойдет. Лыков взялся за карандаш: – Мне нужен, значит, ваш Семафор. Он лично знает атамана, пусть выдаст его. Довгило предостерегающе поднял обе ладони: – Васька не выдаст, у них с этим строго. – Вы имеете в виду уголовных? – Да. Семафор, то есть Василий Алавердин, тоже очень жесток. Может, похлеще вашего Вариводы. Он из банды «факельщиков», но уцелел, когда Пришельцев их разгромил. Общается со «Степными дьяволами», у меня атаманил. Он считай что «иван» и ронять высокую уголовную репутацию не будет. В преступной иерархии Кубани Алавердин сейчас номер первый. Когда я ехал с большой суммой по делам, всегда брал его с собой. И видели бы вы, как в степи встречают его отчаянные головорезы! С таким почтением и архиерея не принимают. – Почему же Пришельцев о нем ничего не слышал? Довгило пояснил: – Василий крут на расправу, о нем говорить опасно. Узнает он про наш с вами разговор, что я наболтал о нем, и мне конец. Прямо в тюрьме зарежут. Вы уж того… Ладно? Можно дальше без протокола? – Хорошо, – статский советник отодвинул бумагу. – Но вы должны рассказать мне про Семафора все, что знаете. Потом быстро переправим вас в Баку, по старому делу. Вряд ли у «ивана» такие длинные руки. Мыловар несколько успокоился и продолжил говорить про начальника охраны. – Он очень ловок. Неслучайно единственный сбежал от облавы, и ваши не смогли его поймать. Умный, ведет собственные коммерческие предприятия. Правда, которые с душком. Вот, например, «блины»[49] взять на реализацию была его идея. А я ввел в коммерческий оборот десять тысяч денег Семафора, играю ими на Лондонской бирже. Ох! Вы правы – лучше их сейчас вывести от греха подальше. А то ведь Ваське потом не объяснишь про падение котировок… Голову снимет. – Где он мог спрятаться? – Пожалейте! Если вы его там примете, он сразу догадается. И до Баку я не доеду. Увольте ради Христа. Он мне бебехи[50] на голову намотает. На этом беседа застопорилась. Довгило боялся своего приятеля больше всей полиции империи. И не выдал его убежища. Зато он сообщил любопытную деталь. По словам мыловара, в январе именно Алавердин раздобыл по просьбе Вариводы оружие. То самое, с которым ограбили банк в Новороссийске. – А кто убил фельдфебеля, вынесшего карабины со склада? – ухватился за новость статский советник. – Про это я ничего не знаю. Но Семафору убить человека раз плюнуть. Лыков вернул разговор к нефти. – Какого вы мнения о Дробязкине?