Начальник управления пояснил: – До недавнего времени мы бы вам ответили: нет. Ячейки под наблюдением, там одни разговоры. Работы никакой не ведется. Иногда только приезжают с Кавказа беспокойные грузины, но мы их быстро изымаем из обращения. Однако три дня назад ситуация изменилась. В город приехал Тарас Семикобылин. Это очень опасный человек, правая рука покойного Муромцева. – Из Варшавы пожаловал? – Точно так. Лыкову не надо было объяснять, что переменилось. Известный террорист Муромцев, недавно убитый полицией в Лондоне, был ему хорошо известен. В 1905 году в Варшаве этот негодяй лично бросил бомбу в кафе «Бристоль», убив несколько «буржуев». По логике анархистов, пролетарии в такие заведения не ходят. Значит, тех, кто ходит, можно казнить без разбора… Затем Муромцев сколотил первую банду «Рабочий заговор» и ограбил банк Шерешевского, где опять пролилась кровь. При эксе в Промышленном банке погибли семь человек: охранники и случайные посетители. Полиция напала на след шайки и взяла почти всех, но главарь ушел. Он создал организацию «Черный филин», которая провела несколько десятков нападений, были человеческие жертвы. Сыщики разгромили и ее, а Муромцев сбежал в Лондон, где и сгинул. И вот теперь его помощник здесь, в Екатеринодаре. – Вы следите за гостем? – Это сложно, – ответил за подчиненных полковник. – Очень осторожный господин. Школа варшавская, не как у здешних. Меняет внешность, никому не доверяет. А сюда Семикобылин приехал не просто так, а по какому-то очень важному делу. Какому – мы не знаем. – Погодите-ка, – удивился Лыков. – Ваш гость в городе, но вы не знаете, где он скрывается? – Увы, так и есть. – Но он точно в Екатеринодаре? – Точно, три дня как. Мы ждали его на вокзале, по примете: шведская кепка с поднятыми клапанами, застегнутая на желтую пуговицу. И чемодан с наклейкой венской гостиницы «Империал». Такой пассажир ни с одного поезда не сошел. А позавчера руководитель «Боевой группы анархистов-коммунистов» Пантелеймон Бахчиванджи сообщил своим, что встречался с товарищем Тарасом! Тот в городе и уже ведет рекогносцировку будущего акта. От которого-де в Екатеринодаре содрогнется земля. – Мой, – взволнованно сказал Алексей Николаевич. – Все сходится с товарищем Тарасом. Некоторое время Лыков обдумывал услышанное, потом стал задавать вопросы: – За Бахчиванджи следят? – Разумеется, – ответил Фон-Гоерц. – Новых данных пока не получили? – Нет. Сидит у себя, дом на углу Казачьей улицы и Широкого переулка. Двести шестой квартал, вот он на плане. Место для наблюдения очень неудобное, из двора три выхода. И филера видать за версту. Наш человек, «Духанщик», виделся с товарищем Пантелеймоном этой ночью. И тот сказал, что сегодня хочет покататься по Кубани на пароходе. А раньше никогда он так не делал. Мы думаем, на пароходе будет их встреча. Все филеры наготове. Лыков отреагировал быстро: – Вы поверили про пароход? Это же явная ложь. Опытный человек никогда не заявится в такую ловушку. С него что, в воду прыгать в случае опасности? Жандармы смутились. – Но Бахчиванджи определенно сказал про Кубань. – Или вашего агента подозревают, или врут на всякий случай, чтобы отвести глаза, – уверенно заявил сыщик. – Сами рассудите. Анархист опытный, варшавского закала. И он сунется на пароход, откуда нельзя сбежать? Подумайте лучше о другом. Пулка Муромцев по национальности был латыш, его настоящая фамилия Стенцель. Янис Стенцель. Латышские анархисты опираются на своих земляков. Есть такие в городе? – Тут всякой твари по паре, – констатировал адъютант управления. – Много поляков и немцев. Про греков уж не говорю. Эстонцы попадаются. Латыши если и есть, то немного. В Екатеринодаре полиция до сих не учредит адресный стол, мы замучимся искать здесь этих чертовых латышей. Придется послать запрос во все четыре полицейские части и в отдел. Пока нам ответят, Семикобылин уже что-нибудь взорвет… – А по предыдущим дознаниям лифляндцы проходили? – Кажется, нет, – неуверенно ответил Матегорин. – Во-первых, проверьте… Ротмистр тут же встал: – Разрешите, Александр Николаевич? Мне кажется, Лыков дело говорит. И насчет парохода тоже. – Сходите в архив и проверьте всех лифляндцев, – ответил полковник. – Про пароход не уверен. Я телефонировал полицмейстеру, тот выделил в мое распоряжение шесть городовых Второй части под командой помощника пристава Кулешова. Наши филеры и пять унтер-офицеров наготове. Дом Бахчиванджи наблюдают три человека. Это все не понадобится? Как по-вашему, Алексей Николаевич? – Не понадобится. В городе готовится экс, и Бахчиванджи заранее уводит вас в сторону. Адъютант ушел, а остальные в ожидании его возвращения стали пить чай. Перерыв затянулся. Лыков вышел в приемную и листал там газеты. Наконец Матегорин вернулся в кабинет начальника. Он положил на стол тощую папку: – Вот, только это. Тихобразов извлек из нее лист: – Что это? Рапорт филера Скрипки от десятого ноября тысяча девятьсот восьмого года. Член Северо-Кавказского союза анархистов Иван Афанасьев трижды встречался с кассиром стекольного завода Вильде. Звать его… Карл Румнис. Латыш. И все? – Все, господин полковник. Других латышей нет, только этот проходил. – Мы арестовывали Румниса? – Нет, только вызвали два раза на допрос. – А где протоколы? Ротмистр развел руками: – Это было при подполковнике Шебеко, я тогда еще не служил здесь. Видимо, при слиянии охранного пункта с КОЖУ часть бумаг потерялась. – Позовите сюда Скрипку, срочно. Снова пришлось ждать. Лыков начал раздражаться: времени в обрез, а тут то одно, то другое. Но догадку насчет этнических предпочтений анархистов следовало проверить. Филер пришел быстро, прочитал свой старый рапорт и толково доложил: – Помню этого Румниса. Он, видать, оказывал боевикам мелкие услуги. Всегда на словах, из вещей ничего не брал и не передавал. – Кроме Афанасьева латыш с кем еще общался? – Э-э… С Кольцовым из «Мстителей», которого застрелили, когда он деньги вымогал на анархию. И с Бахчиванджи. Офицеры повеселели: – С нашим? Который сейчас главный боевик у анархистов? – Так точно. – Что еще можете вспомнить про Румниса? – спросил статский советник. – Почему его не арестовали? Может, хотели взять в наблюдение и выявить связи? – Не могу знать, ваше… – …высокородие. – Виноват. Я только филер, мое дело маленькое. Помню лишь, что встречался кассир всегда в тех номерах, на которые промысловое свидетельство брать не нужно. – А где чаще всего? – Почти три года прошло, ваше высокородие. Вроде это было подле его дома. Сам Румнис обитал в Сквозном переулке. А виделся с товарищами в меблирашках Дудугавы. Это недалеко от его квартиры, угол Дмитриевской и Ново-Марьинской. Там еще артезианский колодезь. Филера отпустили, и Фон-Гоерц тут же сообщил: – Знаю я этого Дудугаву, давно он у меня на подозрении. То тут, то там мелькает. Предъявить ему пока нечего, но… – Судя по фамилии, хозяин меблирашек грузин, а не латыш, – уточнил питерец. – Да, уроженец Кутаиса. Помните, Алексей Николаевич, мы вам говорили, что в последнее время анархисты притихли. Читают книжки, теорию зубрят, а про бомбы и револьверы забыли. – Да, и что сейчас вся активность анархистов в Кубанской области со стороны приезжих, – подтвердил Лыков. – Приезжают всегда грузины. – Именно. А мы их берем на эксе. Так сорвали ребятам уже не одно дело. Попытки ограбления конторы на станции Крымской, денежной почты в Расшеватке, почтово-телеграфной конторы в Романовском хуторе – везде были генацвале. Может, это нить? Латыш Муромцев-Стенцель, ныне покойный. Его правая рука варшавский русак Семикобылин. Другой латыш Румнис, который, возможно, и прячет товарища Тараса. И неугомонные грузины, всегда готовые кого-то ограбить в пользу революции. Все это суть одна интернациональная компания анархобоевиков? А явка в номерах Дудугавы? Лыков поддержал идею: – Маленькие номера самые удобные для конспирации. – Почему? – удивились жандармы. – Читайте правила. Если они без стола, от одного хозяина, и не более шести комнат, такие номера не облагаются промысловым налогом. И полиция туда обычно не заглядывает. Там нечего проверять, взятку не дадут! Полковник Тихобразов хотел что-то сказать, но тут на его столе зазвонил телефон. Он взял трубку, выслушал сообщение и сказал: – Ведите, как было приказано. Положил трубку и объявил, обращаясь ко всем: – Бахчиванджи вышел из дому. Идет к Садовой. Ротмистры загалдели: