– Как же нам оборонить склады? Мы усилили наряды часовых. Но что это даст? Часовые даже и не увидят, откуда прилетит эта чертова штука. Злодеи подъедут на лошади, плюнут огнем со ста саженей, и дай бог ноги. А у нас полгорода подымет на воздух… – Надо ввести дополнительные патрули по внешнему периметру, удаленному от складов на двести саженей, – предложил сыщик. – Пожалуй. Но труба с сошками… Что это может быть? Бабыч вызвал начальника войскового штаба генерал-майора Кияшко и спросил его: – Андрей Иваныч, ты не слышал ничего про диковинную штуку? И наказный атаман описал непонятное оружие, которое швыряет огонь. – Труба? Сошки? Мешок? А лямки у мешка есть? Если есть, то какие, брезентовые? Лыков чуть не заорал на штабиста. Какая разница, брезентовые лямки или матерчатые? Генерал долго цеплялся к мелочам, а потом признал, что ничего подобного ему не встречалось. Вечером того же дня в кабинете начальника области состоялось совещание. Вел его Лыков на правах посланца государя. Присутствовали Бабыч, начальник КОЖУ полковник Тихобразов с адъютантом управления ротмистром Матегориным, начальник Новороссийского отделения Владикавказского ЖПУЖД[39] подполковник Гаевский, полицмейстер Захаров и главный сыщик Пришельцев. Алексей Николаевич доложил последние новости. Угроза диверсионного акта в Екатеринодаре сохраняется. Исполнитель известен, но поймать его пока не выходит. У злодея на руках непонятное оружие, которым управляет некто Рыжий. А прячет банду вместе с атаманом загадочный богач, сжигающий для чего-то нефтепромыслы. – Здравствуй, Марья, я твой Яков! – подытожил доклад питерца Гаевский. – Полный туман, одни догадки. Вы, статский советник, только запутали нас. – Может, вы распутаете? – огрызнулся тот. – Шестой год на должности, штаты имеете, агентуру. Что можете сообщить по данному вопросу? – Ничего. – Почему? Я приехал десять дней назад и уже кое-что выведал. Двух членов банды арестовал. А вы чем в это время занимались? – Своими прямыми обязанностями, – резко парировал подполковник. – Никто мне заниматься «кубанским огнем» не поручал. – Я вам поручаю! Немедленно! – рыкнул Бабыч. Но Лыков пояснил генерал-лейтенанту: – Ему уже дал такое приказание Курлов. Давно, в день моего приезда сюда. Я встретился с подполковником, рассказал о своем поручении… о Высочайшем. И попросил содействия. С тех пор мы не встречались, и никакого содействия от Гаевского я не увидел. О чем и телеграфирую сейчас Курлову… Начальник КОЖУ молча слушал перепалку сыщика с железнодорожным жандармом, рисуя что-то на листе бумаги. – Значит, так, – металлическим голосом объявил наказный атаман. – Приказываю всем здесь присутствующим – кроме, разумеется, статского советника Лыкова – взять операцию по защите войсковых артиллерийских складов на первый план. Сыскному отделению совместно с жандармскими управлениями открыть соединенное дознание под началом Лыкова. О ходе дознания докладывать мне ежедневно. Все молчали, переваривая услышанное. Начальник области дал им подумать, потом обратился к питерцу: – Алексей Николаевич, расскажите о подозреваемых. Лыков сжато изложил свои соображения. Рядового головореза Вариводу не могут поймать уже несколько лет. Из звереныша вырос зверь, но он не сделался умнее. Кто-то его прячет для своей выгоды. Этот кто-то богат и интересуется нефтяным делом. Настолько сильно, что сжигает время от времени прииски. Сыскная полиция составила список подозреваемых деловиков. Исходили из моральных качеств, ведь лишь человек с откровенно преступными наклонностями способен на такое. Наиболее подозрительны четыре екатеринодарских промышленника: Бедросов, Кухарский, Дробязкин и Асьминкин. Он, Лыков, склоняется к табаководу. Но сведений достоверных нет, только догадки. Нужна информация со всех уровней. Вплоть до слухов, которые ходят об этих господах на Старом базаре. Ротмистр Матегорин сходу уловил проблему: – В их окружение невозможно внедрить агентуру. – Правильно. Но если мы возьмем деловиков под сильную лупу, что-то да откроется. Почему Асьминкин так удачлив в спекуляции земельными участками? Зачем британцы подкармливают его тайным образом сведениями? Нефтяные авантюры Кухарского еще более подозрительны. Он участвует сразу во всех кубанских промыслах: и в Майкопе, и на Тамани, и даже в Гурию пролез. Откуда у заурядного мыловара такие капиталы? Бедросов тоже хорош. Известно, что он имеет контакты с абреком Махмудом Хатитом. Платит ему немалые деньги, а головорез выполняет взамен конфиденциальные поручения. Что за тайный союз? Не там ли зреет план взорвать войсковые склады? – Короче говоря, собираем на выше поименованных господ сведения. Вали кулем, там разберем… Напрягите агентуру. Добудьте любую информацию. Времени мало, действовать надо быстро. У меня все. Совещание закончилось, и Лыков с Пришельцевым вернулись в отделение. Там коллежский асессор о чем-то долго шептался с Тимошенко, потом они позвали статского советника. Иван Иванович выглядел взволнованно, а начальник его подбадривал: – Давай, не журись. – Алексей Николаевич, – начал надзиратель, – я слышал, вы велели собрать материалы на подозрительных из нашего списка… – Да, и что? – Тут такое дело. Я перешел в сыскную полицию из охранного пункта… Лыков подхватил: – Полковника Засыпкина пункт? Генерал Бабыч очень хвалил вашего прошлого начальника. – Так и есть, Федор Андреевич был мастер своего дела. Как пункт ликвидировали, он вернулся в Тифлис. А я сюда перебрался. – Иван Иваныч, смелее. Что вы хотите сказать? Тимошенко чуть ободрился: – Я про агентуру. У нас с Засыпкиным она была на уровне. Я как заведовавший наружным наблюдением являлся его правой рукой. Теперь люди перешли к Тихобразову, ему до Засыпкина как зайцу до слона. И некоторая агентура киснет. Там есть один особенный человек, кличка «Оренбургский»… – Это который сообщил насчет Цука Кайтлесова? – тут же вспомнил питерец. – Так точно, он самый. Зовут Семен Шаймурзин. Татарин, свободно говорит на пяти языках. Может прикинуться хоть поляком, хоть евреем, даже латышом. Умный. – Хочу с ним познакомиться. Вы предлагаете попросить Тихобразова устроить нам встречу? Тимошенко снова смутился: – Нет. Как бы это сказать… Шаймурзин очень дорого себя ценит. В смысле денег. Полковник Засыпкин ему хорошо платил, он за важные сведения средств не жалел. – Правильно, что не жалел, – одобрил сыщик, уже догадываясь, что сейчас ему предложит надзиратель. – А Тихобразов скаредничает? – Ага. Ну и пыл у агентов угасает. Пишут наверх всякую ерунду, там подшивают, и делу конец. «Оренбургский» намекал, что за честную службу требуются другие расходы, так его взяли и выгнали из осведов. Шантажировал-де начальство. – Понял. Вы предлагаете мне встретиться с ним частным образом и достойно оплатить услуги, если «Оренбургский» даст подсказку? – Именно так, – облегченно выдохнул Тимошенко. – Согласен. Я тоже не жадничаю, когда для пользы дела. Вызывайте агента. Поздним вечером бывший осведомитель тайком, через сад, пришел в сыскное отделение. Лыков увидел человека средних лет, с хитрыми глазами и бесцветной физиономией. И правда, не скажешь, что татарин – сойдет за кого угодно. Шаймурзин вел себя вежливо, но независимо. Он начал так: – Я себе цену знаю. – И какова она? – Да уж немаленькая! Лыкову начало беседы не понравилось, но он видал и не такое. Ради дела иногда приходится терпеть выходки доносителей. Все они стараются пустить пыль в глаза, сорвать деньгу. И тут важно разглядеть полезного человека и договориться с ним. – Нас интересуют вот эти люди, – Алексей Николаевич протянул собеседнику список. – Имеете на них что-то? Но только ценное, а не ерунду. – Есть ценное на Кухарского, – тут же ответил татарин. – Сколько хотите? – по-деловому спросил его Лыков. – Пятьдесят рублей. – Ого! – крякнул за спиной питерца Тимошенко. – Семен, поимей совесть! «Оренбургский» и ухом не повел, а смотрел испытующе на Лыкова. Тот размышлял. Дознание нужно ускорить. Если сейчас поскупиться, можно упустить время. Риск есть: выгнанный агент просто хочет отомстить полиции или сорвать в последний раз куш… А если он и вправду знает что-то важное? Статский советник вынул из портмоне деньги и протянул их татарину. Тот спокойно пересчитал, сунул в карман: – Расписку? – А зачем? Давайте, говорите, что у вас. – На мыловара? Кухарский Ардальон Сергеевич, личный почетный гражданин, проживает на Дубинке, угол Кавказской и Сергиевской, собственный дом. С тысяча восемьсот девяносто восьмого года екатеринодарский купец. – Сёма, мы все это знаем без тебя, – в сердцах сказал Тимошенко. – Знаете? Пусть так. А вот вам то, что не знаете. Он пользуется чужим именем, а его настоящее имя – Владимир Довгило. Арестовывался по делу о махинациях с бакинскими нефтеносными участками, бежал из подследственной тюрьмы. Кучер его выезда Иван Любченко на самом деле двоюродный брат Кухарского-Довгило Иван Шепель. Убийца, член знаменитой банды Пазульского, приговорен к восемнадцати годам каторжных работ, бежал с Сахалина во время японской войны. Ну, что теперь скажете? Стоит это пятидесяти рублей? – Это правда? – поразился Лыков. – Истинная правда. Статский советник повернулся к надзирателю: – Кучера зовут Иван. Того, кто вез поджигателей в Ширванскую, тоже звали Иван. – А ведь верно, – вспомнил тот. – Конечно, имя распространенное, но стоит взять на заметку. И попался наш Довгило на преступлениях с нефтеносными участками. Не слишком ли много совпадений? Сыщики в один голос заявили, что таких совпадений не бывает.