Изобразив, как я запираю рот на замок, я выбросила через плечо воображаемый ключик. Джулиан рассмеялся, но очень тихо – мы ведь не хотели снова разбудить ребенка. Я впилась в Джулиана глазами. С тех самых пор, как я увидела розового медвежонка, один вопрос не шел у меня из головы. Трудно представить, что родители могли подарить ему такую игрушку. Кое-кому другому этот подарок подходил больше – тому, чье фото Джулиан хранил в комнате. – Миссис Даутфайер – твой медведь? – А чей же еще? – Ты понял, – вздохнула я. – Нет, не понял, – уперся Джулиан. Он действительно не понял, что я имела в виду, или только притворялся? Я невероятно расстроилась. Я же просто хочу знать всю правду. – Это… это медвежонок Софии? Джулиан ошеломленно взглянул на меня. Он просто не мог поверить, что я посмела произнести ее имя. В зеленых глазах промелькнуло что-то темное, а взгляд был полон боли. Сначала я рвалась пойти на попятную, извиниться, велеть ему забыть о моих словах. Но нельзя же вечно избегать этой темы – если, конечно, мы хотим, чтобы наши отношения зашли куда-то дальше случайного знакомства. Беседовать с Джулианом об искусстве, музыке и архитектуре – что может быть чудеснее? Но мне этого мало. Мне хотелось увидеть медаль со всех сторон: и с нарядной, блестящей, и с ржавой, той, на которой жизнь оставила глубокие следы. А может, настало время познакомить Джулиана с обшарпанной стороной моей медали? Не могу же я требовать с него откровенности, если сама не до конца честна. – Эдриан – гей. – Что? – Джулиан пришел в замешательство от резкой смены темы. – Эдриан, мой брат, – гей. По этой причине он и поругался с родителями. Они застали его с парнем и прогнали из дома. – Я уставилась в пол, чтобы не смотреть Джулиану в глаза. Так стыдно было за родителей и за собственные промахи. В прошлом следовало вести себя по-другому – тогда брат доверился бы мне сейчас. – Просто подумала, тебе стоит знать. Я не горжусь тем, как поступили родители. Но не имею права ожидать, что ты расскажешь о Софии, когда сама скрываю правду о своей семье. Джулиан ни слова не вымолвил. Некоторое время мы сидели в тишине, и эти секунды длились вечность. Ладони вспотели, и я вытерла их о штаны, а потом до боли сжала кулаки так, что от ногтей на ладонях остались отметины. Сердце бешено колотилось, а пульс стучал в ушах. Нервно я ущипнула себя за руку. В конечном счете я не выдержала и вскинула голову. Джулиан не отводил глаз. Необъяснимо, но он смотрел мне прямо в душу – от его пронизывающего взгляда судорожно сжалось сердце. Я могла только догадываться, какая внутренняя борьба терзала моего друга. Он, как и я, считает, что родители поступили отвратительно, или же займет их сторону? Последнее было трудно представить, но искра беспокойства не покидала меня. Он все никак не мог прийти в себя. К Джулиану так долго возвращался дар речи, что сердце отпустило еще несколько тревожных ударов. – Мика, мне так жаль… Прости, что говорю такое, но родители у тебя подкачали. И вдруг я расхохоталась как чокнутая. Самое интересное, я не знаю, отчего так получилось. Может, всему виной тревога и страх перед реакцией Джулиана? Как бы то ни было, но смех вырвался, как резкая, жестокая икота. Сначала я пыталась подавить его, сдерживая дыхание, но ничего не помогло, и в конце концов я сдалась. – И то верно, – выговорила я, хихикая, а на глаза навернулись слезы. Причиной им не радость или печаль, не гнев или облегчение. Их источник был где-то между всем этим. – Иди сюда, – шепнул Джулиан, притягивая меня к себе. Он обнял меня за плечи, и я прижалась покрепче, зарылась головой в его рубашку и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. Но слезы стояли комом в горле. Кто ж разберет эту странную Мику? Почему сегодняшний разговор с Джулианом дался в разы труднее, чем вчерашний с Ализой? Я не нашла Эдриана на концерте его любимой группы – очевидно, это очень сильно меня расстроило, а признавать не хотелось. Джулиан поглаживал мои плечи, целовал макушку: прикосновения, чудо какие нежные, успокаивали. Всхлипнув, я втянула еще воздуха. Потом, поднявшись, смахнула последние слезинки с ресниц. Джулиан изучил мое лицо. На его лбу пролегла морщинка – явное свидетельство его беспокойства за меня. – Прости. Я не хотела опять рыдать на твоем плече. – Не переживай, все в порядке. – Он положил руку мне на шею и провел по спине до бедра. Вслед за его пальцами побежали мурашки. – Почему раньше не рассказывала про Эдриана? Пожав плечами, я снова прижалась к нему. Через все слои ткани я чувствовала тепло. Тепло, которое успокаивало меня лучше, чем плюшевый мишка утихомирил Линкольна. – Мне было стыдно и страшно. – Чего? – Не знаю. Вдруг ты стал бы осуждать? Джулиан искоса разглядывал меня. Гладил по спине, талии, разок провел рукой по бедру. И заключил в крепкие объятия, давая безмолвное обещание: не бойся, я буду обнимать тебя и поддерживать. Всегда. – Я бы ни за что не стал судить тебя по поступкам твоих родителей. Особенно когда дело касается Эдриана. Спасибо, что доверилась мне, – произнес Джулиан, глубоко вздохнув. – И мой ответ – да. – Ответ? – Он совсем сбил меня с толку. – Ты спрашивала, кому принадлежал медведь. Да, это игрушка Софии. Глава 20 На следующее утро, еще до пробуждения Линка, в дверь постучали Лилли и Таннер. Обнимаясь, они светились от счастья, как будто только-только влюбились. Ночь, проведенная вместе, – что может быть лучше для отношений. Оставалось надеяться, что Лилли накрепко запомнит это чувство. Когда Таннер снова уедет, оно будет греть ей душу. Он любит ее – этого не изменят ни километры между ними, ни килограммы, которые Лилли набрала со дня знакомства. Ребята счастливы вдвоем, сразу видно, но и по сынишке оба успели соскучиться. Таннер жаждал насладиться каждой минутой со своим ребенком. Снова поблагодарив за помощь с Линком, они пригласили меня позавтракать вместе. Не хотелось мешать их семейному счастью, поэтому я объявила, что должна готовиться к экзаменам. Абсолютная правда, если честно, но заниматься я собиралась кое-чем другим. Усевшись на диван, я сообщила Эдриану радостную новость: я всю ночь успешно присматривала за Линком, и он даже остался цел и невредим. Потом настал черед рисования – я закончила рисунок сирены из греческой мифологии, который начала еще на прошлой неделе. Ох, как же не хватает чудесной крепости. С самого переезда я только в ней и творила. Толстые картонные стены отгораживали меня от холодного жестокого мира и неразрешимых проблем. В крепости карандаш сам ложился в руку. Я скучала по ней. Блокнот я сменила на планшет в надежде, что хоть так смогу собраться с мыслями. Но едва я успела начертить первую линию, как раздался стук в дверь. Как раз вовремя: пора отвлечься. Вскочив на ноги, я поспешила к двери, абсолютно уверенная, что это Кэсси ломится поведать о своем великолепном свидании с Аури. Но на пороге оказался Джулиан, приветствовавший меня улыбкой. – Доброе утро. – Доброе, – поздоровалась я. – С чем пришел? – Завтрак вместе. Уже забыла? В руках Джулиан сжимал картонную подставку с двумя стаканами кофе и коричневый пакет – как же вкусно пахнет! – на котором красовался логотип кафе «Бобы и хлеб». – Да… то есть нет. Не думала, что ты придешь утром – всю ночь был у меня. Но раз так, милости прошу. Джулиан и без того много для меня сделал. Потихоньку я начала задаваться вопросом, куда же делась его любовь к одиночеству. Но жаловаться я не собиралась. Я закрыла дверь, а Джулиан как ни в чем не бывало прошлепал на кухню. Он уже чувствует себя здесь как дома – ну не мило ли? – Линк уже проснулся? – поинтересовался он, разбирая продукты. Приготовившись лакомиться выпечкой, я устроилась за столом. – Родители уже забрали его. Они не хотят упустить ни секунды, чтобы побыть вместе. Таннер уже во вторник возвращается в Нью-Джерси. – Чем он занимается там? – Джулиан протянул мне кофе. Сделав глоток, я скривилась – сахара маловато. Едва я успела подумать об этом, как Джулиан вытащил из кармана брюк с полдесятка пакетиков сахара. Здорово, теперь можно подсластить кофе. – Он учится в Принстоне. Из-за этого им втроем бывает сложно, но они справляются. Джулиан поставил на стол тарелки. – Уверен, у них все хорошо. Линк – славный парнишка. – Что верно, то верно, – согласилась я, снова пригубив кофе. Теперь то что нужно. – Он очень сильно хотел забрать с собой миссис Даутфайер. Но мне удалось отговорить его. – Спасибо, – улыбнулся Джулиан. – Пожалуйста. Он протянул мне угощение: скон с фруктами, маслом и джемом. Я отковырнула изюминку и сунула в рот. – Как ты узнал, что «Бобы и хлеб» – мое любимое кафе? – Не припомню, чтобы говорила ему. – Любимое? – удивился Джулиан. – А я думал, никто, кроме меня, о нем не знает. – Я знаю. Как-то раз я относила шмотки в секонд-хенд и по соседству обнаружила «Бобы и хлеб». Вместо магазина теперь маникюрный салон. – Помню-помню. Я даже бывал в том секонде пару раз.