Глава 19 Ненавижу правоведение всеми фибрами души, и даже сидевший рядом Джулиан не облегчал моего печального положения. Условившись вместе отправиться на праздник Кэсси, мы решили купить ей общий подарок, а потом я предложила обновить приставку. Но Джулиан заставил меня учиться: приближались экзамены как-никак. Правда на его стороне, но от этого я не стала больше любить юриспруденцию, да и настроя нисколько не прибавилось – последнее время его и так кот наплакал. В начале года я справлялась, только подгоняя себя верой в то, что стараюсь ради семьи и Эдриана. К тому же я унаследую фирму, а значит, буду сама себе начальницей и смогу распределять задачи по своему усмотрению – эта мысль тоже успокаивала. Но теперь я все глубже погружалась в сомнения. После каждой прочтенной главы я вспоминала Хопкинса, занятие у него и то отрадное чувство, когда карандаш, ведомый моей волей, пустился в пляс по бумаге. Вот бы закончить портрет Мари. Да и новым техникам в рисовании не помешало бы поучиться. Хотелось еще набросать свежих идей для «Леди из ночных кошмаров». Я хочу рассказать ее историю. Хочу… слишком много всего. И стоял на моем пути только один человек – я. И зачем только мне понадобилось саботировать собственное счастье? Мне казалось, я ничего не заслуживаю без Эдриана. И представить страшно, что ему пришлось пережить за это время. Как сложно ему, изгнанному родителями, искать свое место в этом чужом мире. Мы же выросли в золотой клетке – я и сама поняла это, только сбежав из нее. Изнутри она казалась просторной и блестящей, а прутья решетки я увидела только снаружи. Хочу ли я всю жизнь прожить, считаясь с мнением людей, которые спят и видят, как вернуть меня в клетку? Захлопнув учебник, содержание которого показалось мне бессмысленным, как никогда прежде, я обратила все внимание на Джулиана. В отличие от меня, он с головой ушел в изучение дидактических пособий. На одном колене трудяга удерживал учебник, на другом – блокнот. Взгляд намертво прикован к открытой странице. Глубоко задумавшись, Джулиан грыз карандаш – следы зубов уже покрыли весь кончик. Джулиан даже не заметил, что я пялюсь на него. Следовало бы, наверное, отвернуться, но от этого парня просто невозможно было оторвать глаз. Он заворожил меня. Так и тянуло взяться за бумагу и карандаш, чтобы запечатлеть Джулиана, но в глубине души я знала – никогда не буду довольна таким рисунком. Невозможно передать на бумаге все то, что я видела в этом человеке, как и мои чувства к нему. Я могу изобразить изящно изогнутую линию подбородка, оттененного щетиной, кончик носа, который напрашивался на поцелуй, губы – в задумчивости Джулиан сжимал их в тоненькую черточку, как будто ему предстояло решать величайшие проблемы человечества. Но Джулиан больше, чем эти черты. Чем дольше я наблюдала за ним, тем больше замечала мелочей, которые прежде ускользали от моего внимания. На шее, у самой линии волос, я заметила три родинки: они образовывали почти идеальный треугольник. На виске притаился седой волосок. В мочке уха виднелась крошечная дырочка, значит, когда-то он носил серьги. Я припомнила тот разговор в крепости – одну из первых настоящих бесед между нами. Тогда он утверждал, что вполне обойдется без боли, которую причиняют проколы. Видимо, эта позиция никак не помешала ему попробовать. Не соображая, что творю, я протянула руку и коснулась мочки уха. Провела пальцем по шраму, но он не прощупывался. Собранность Джулиана рухнула, как карточный домик. – В чем дело? – спросил он. – Не знаю, – призналась я, растирая его мочку большим и указательным пальцами. Кажется, Джулиану понравилось. Прикрыв глаза, он с наслаждением расслабился. – Когда ты пробил дырочки в ушах? – Очень и очень давно. – А зачем ты сережку вытащил? – Она не подошла, – вяло пробормотал Джулиан, откинувшись на спинку дивана. Надавливая сильнее, я массировала уже ухо целиком. Джулиан мурлыкнул почти как Лоуренс. – Так приятно. Если с рисованием не сложится, открывай массажный салон. Вот тебе план Б. Ну разве не мило? Он считал искусство моим планом А и даже не брал в расчет, что я вообще-то и адвокатом могу стать. Пододвинувшись ближе, я погладила его по голове. Джулиан тихонько вздохнул, и во мне разыгралось любопытство: что же он будет делать, если я возьму и ни с того ни с сего чмокну его в шею? Вздохнет так же или опять замурлыкает? Медленно я наклонилась, но услыхала не сладострастное урчание, а громкий всхлип, за которым последовал еще более громкий вой. Линк проснулся. Как никогда вовремя. Ну почему? Опустив руку, я поднялась с дивана. – Схожу проверю, как он там. Джулиан кивнул, и я бросилась в спальню. Ночник, принесенный Лилли, освещал комнату слабым светом. Линк не двигался с места, лишь лежал на матрасе и рыдал, вцепившись в одеяло, как сильно он хочет к маме. Опустившись на колени, я старалась утешить малыша ласковыми словами и нежными уговорами, но он просто никак не желал успокаиваться. Линк не переставал звать маму, а между делом бормотал малопонятные слова – очевидно, ребенку приснился кошмар. Я взяла Линка на колени. – Все будет хорошо, – лепетала я, поглаживая ребенка по голове. – Тебе просто приснился плохой сон. Это не взаправду. Все в порядке. Твоя мама скоро придет. – Я хочу к маме! – кричал Линк так же громко, как певец на вчерашнем концерте. Да еще и заерзал у меня на коленях. Душа ушла в пятки. Как же жаль малыша! А я и представления не имела, как объяснить ему, что ничего страшного не случилось. И тут в дверях показался Джулиан. Его силуэт темным пятном выделялся на фоне света, горевшего в гостиной. – Ты не мог бы проверить сумку Лилли? Там должна быть какая-то игрушка. Не говоря ни слова, Джулиан отправился на поиски. Они заняли некоторое время, но наконец он объявился. Правда, с пустыми руками. – Там нет никаких игрушек. – Должна быть. Лилли сказала, она положила Линку плюшевую игрушку. – Я каждый кармашек осмотрел. Гадство. – Видимо, она забыла, – или по привычке сунула в свою обычную сумочку. В отчаянии я оглядела комнату, но, за исключением коллекционных фигурок в оригинальных упаковках, у меня не нашлось ничего, что могло бы успокоить Линка. Меньше всего мне хотелось сейчас беспокоить Лилли и портить ей вечер – ночь, точнее сказать. Они с Таннером заслужили немного времени наедине и не обязаны отказываться от него только из-за того, что няня из меня вышла прескверная. – Жди здесь, – неожиданно бросил Джулиан (можно подумать, я могу куда-то деться) и бросился вон. Линк перестал дергаться, а громкий плач превратился в тихое, испуганное хныканье. Почему он не мог просто описаться в кровати? С этим я бы знала, что делать. – Шшшш, спи, малыш, – без остановки твердила я, прижимая к груди ребенка. В том же журнале, где я вычитала об одинаковом интеллекте собак и маленьких детей, говорилось, что тепло и объятия оказывают успокаивающее воздействие на нервную систему человека. Но Линка никак нельзя было назвать спокойным, хоть он и уткнулся в меня лицом. Трудно его винить: я и сама хотела бы увидеть Лилли не меньше ее сынишки. Тут вернулся Джулиан. Он включил свет – на мгновение меня ослепило, – и присел перед нами с Линком. При этом он положил мне руку на колено. – Эй, дружище. Погляди-ка, что тут у меня. В порыве любопытства Линк обернулся: на ресничках повисли слезы, нос и глаза сильно покраснели. Улыбнувшись, Джулиан протянул игрушку – ту самую, которую я видела на кресле у него в комнате. Линк разглядывал видавшего виды плюшевого медведя: в иных местах на звере красовались заплатки. – Он же розовый, – недовольно заскулил ребенок. Джулиан водил медведя из стороны в сторону. – Вот именно, круто, правда же? – С розовыми штуками только девчонки играют. – Это вранье, потому что медвежонок мой, – пояснил Джулиан. Глаза у Линка едва ли не полезли на лоб. – Да? Уж не представляю, как Джулиану это удалось, но всего за полдня он умудрился стать для Линка чуть ли не героем. Он любил причудливые высокие здания и хорошо рисовал – это точно сыграло решающую роль. – Я ни за что на свете не стал бы врать тебе. Призадумавшись, Линк сморщил носик. Он пока не решался взять медвежонка, но хотя бы перестал плакать. – Как его зовут? – полюбопытствовал ребенок, пожимая медвежью лапку, на которой розовый плюш уже порядком истерся. – Чаки. Он может присмотреть за тобой, пока ты спишь. Разрешишь ему? – Правда? Всю ночь? – всхлипнул малыш. – Ну конечно, – заверил его Джулиан, прижимая игрушку к груди Линка. – Он так хорошо присматривает за маленькими детишками! Нахмурившись, Линк недоверчиво разглядывал игрушку, до сих пор не веря, что розовый плюш способен защитить его от ночных кошмаров. Но в конце концов он решительно кивнул, крепко обнимая медведя. Ну до чего же забавный ребенок! – Теперь тебе лучше? – погладила я Линка по спинке. – Да. – Дать тебе водички? Линк не стал отказываться, и я протянула ему стакан, предусмотрительно оставленный на ночь возле кровати. Уложила ребенка обратно в кровать и накрыла одеялом. С Чаки под боком он больше не пискнул. – Сладких снов, – прошептала я и оставила дверь спальни приоткрытой, чтобы Линк снова не испугался. Джулиан уже ждал меня на диване. Облегченно вздохнув, я осела подле него. – Ты спас мне жизнь. – Это явно преувеличение, – засмеялся он. – Точно, но если бы не ты, мне пришлось бы испортить Лилли и Таннеру свидание, – благодарно улыбнулась ему я. Словами не передать, как я рада, что Джулиан оказался рядом. – Почему ты назвал плюшевого медведя в честь куклы-убийцы? – Главное, чтобы Линк этого не знал, – пояснил Джулиан и наклонился поближе, зашептав мне на ухо. – Да и вообще, его настоящее имя – миссис Даутфайер, но не скажешь же такое Линку. Он ведь откажется. – Он ни за что не должен узнать. – Эта тайна умрет вместе с нами.