– К несчастью, да, – с притворным сожалением ответила я. – Невероятно трудно найти мужчину с похожими интересами. Ты случайно не увлекаешься связыванием и прищепками для сосков? – Михаэлла! – Мамино сердце едва не остановилось от потрясения. Возмущенно она уставилась на меня, глаза у нее чуть ли не на лоб полезли. Зато Джеспер разразился смехом. Папа и мистер Уитли тоже, судя по всему, развеселились. А вот миссис Уитли выглядела растерянно – видимо, она вообще не поняла, о чем я. – Прошу прощения, моя дочь иногда любит нарушить границы. – Должен же Джеспер знать, на что претендует. – Я похлопала его по лежавшей на столе руке. Он не стал отодвигать ладонь, даже ощерился, и в ту секунду я осознала две вещи: во-первых, Джеспер – уж точно не простуженный на голову и в курсе, что замыслила моя мать. Во-вторых, у него было столь же мало видов на меня, как и у меня на него. – Не беспокойтесь, миссис Оуэнс. Я подойду к этому с юмором. Мама тепло улыбнулась. – Лучший подход к Михаэлле. – Нет, лучше всего сзади, – как можно тише прокомментировала я, чтобы только Джеспер услышал. Он прыснул со смеху, на что мама, ужаснувшись, снова округлила глаза. А я от всей души упивалась ее реакцией. На этом этапе беседы вновь пошли на отвлеченные темы, но слушала я их краем уха, мысленно погрузившись в мир «Леди из ночных кошмаров». Изредка мои думы прерывались вопросом или замечанием, но тут Рита убрала посуду и подала десерт. Ой, да это же… – Мороженое «От Бена и Джерри»? – Твой любимый вкус, – отметил папа. Тут же схватила ложку и в блаженстве вздохнула, ощутив сладкое таянье лакомства на языке. Я смаковала мороженое, а мама и миссис Уитли завели дискуссию о том, что такая еда слишком калорийная. Как вдруг словцо вставил мистер Уитли. – А как дела у Эдриана? Я слышал, он собирается весь год путешествовать по Европе. Лица родителей похолодели, как мороженое в вазочках, но мама так быстро взяла себя в руки, что Уитли, вероятно, даже не заметили эту небольшую оплошность. Она улыбнулась. – Да, он сейчас в Греции. А буквально на днях прислал нам фотографии из парижских катакомб. Какая гадкая, омерзительная ложь! Вранье теперь так легко слетает с уст родителей – кто знает, может, они и сами уже давно в это верят. Наверняка помогает облегчить муки совести и как-то жить с тем, что они выставили за порог собственного сына. – Когда-то и я полгода колесила по Европе с рюкзаком за плечами, – сказала миссис Уитли, откладывая в сторону ложку, хотя мороженого в ее вазочке оставалось еще много. – Опыт оказался поистине обогащающим. – Почему ты не поехала с ним? – поинтересовался Джеспер. Все внимание за столом переключилось на меня – и тут мы официально вступали на опасную территорию, ведь врать я не стану. Я взглянула на родителей: каменные лица, плотно сжатые губы – они всеми силами призывали меня попридержать язык за зубами. Но вот беда – я увидела здесь не запрет, а провокацию. – Я бы с удовольствием отправилась с ним, но, к сожалению, возможности не представилось, – проговорила я, не спуская с родителей глаз. – Очень жаль. А что тебя остановило? – спросила миссис Уитли, либо не заметив, как накалилась атмосфера между мной и папой с мамой, либо же проигнорировав из вежливости. Я предположила последнее, потому что чувствовала тяжесть, повисшую в воздухе, так же ясно, как надвигающуюся летнюю грозу. Все вокруг едва ли не искрилось от напряжения – и вот-вот наступит разрядка. Не ясно лишь, произойдет это здесь и сейчас или же буря на время утихнет. – Ничего. Просто Эдриан так торопился, – ответила я. – Он всегда был спонтанным, – вмешалась мама. – Да, – парировала я. – Такой спонтанный – мы до сих пор не представляем, где он. Опешив, миссис Уитли уставилась на моих родителей. – А вы разве не переживаете за него? – Ничуть, – бросила я. – Постоянно, – сказала мама одновременно со мной. Из-за противоречия в наших словах все, сидевшие за столом, замолчали. Вот и первые раскаты грома. Даже поверить трудно, как бессовестно лгали папа с мамой и лицемерно изображали беспокойство за Эдриана, стараясь сохранить лицо в свете своей малодушной идеологии. Наконец мама нарушила молчание, рассмеявшись, и смех этот был столь же фальшивым, как и ее лживая забота. – Михаэлла имеет в виду, что мы даем Эдриану свободу и личное пространство, которые ему так необходимы. – Или это вы так решили, – поправила я с горечью в голосе. Я так устала от этого фарса, и мне невольно вспомнилась Саманта: такая искренняя, такая понимающая, вслушивалась в каждое слово. Она была готова помочь, хотя и не знала ни меня, ни Эдриана. Казалось бы, мама с папой должны любить его безоговорочно, но не смогли проявить и сотой доли такого сочувствия. – Мы ничего не решали, – произнес папа тем спокойным адвокатским голосом, который проявлялся всякий раз, когда противная сторона приводила его в бешенство, но он не позволял себе срываться на эмоциях, потому что это могло повлиять на решение судьи. – Мы ему всегда рады. Потрясенная, я уставилась на отца в нелепой надежде, что ослышалась, но, разумеется, нет, он именно это и сказал. Крепко сжала кулаки и пожалела, что под рукой не оказалось боксерской груши из фитнес-центра – так хотелось на чем-то выместить гнев. За этим занятием я бы представляла лица родителей и наслаждалась бы каждым ударом. Да что с ними? Меня затрясло от злости – ох, лучше бы мне убраться отсюда подобру-поздорову, иначе ляпну или сделаю какую-нибудь пакость и не смогу потом исправить. Я отодвинула стул, и его ножки заскрежетали по полу, омерзительно скрипя. – Только что вспомнила, я ведь еще договорилась сегодня встретиться с подругой, – солгала я, хотя правда так и норовила слететь с языка. – Чудно посидели. Было приятно снова увидеть вас, миссис и мистер Уитли. Джеспер, подумай о прищепках для сосков. Не дождавшись ответа, я умчалась из столовой в гостиную, где оставила сумочку. Я пылала от гнева, готовая, как бомба, взорваться в любую секунду. Все, чего я желала, – сбежать отсюда побыстрее, но, конечно же, родители не могли так просто отпустить меня. Позади меня послышались шаги. – Михаэлла! Что, черт возьми, на тебя нашло? Я замерла на месте и презрительно осмотрела мать. От фальшивой улыбки не осталось и следа, а лицо исказилось гримасой гнева и негодования. – Зачем тебе понадобилось так нас позорить? – Это ваша заслуга, – огрызнулась я. – Да мы ничего плохого не делали! – Если вы действительно так думаете, вам уже ничто не поможет, – покачав головой, я огляделась в поисках сумки. Этот разговор уйдет в никуда. – Мы с папой всего лишь пытаемся защитить семью, – сказала она приглушенным голосом, чтобы Уитли не расслышали. Но я не испытывала ни малейшего желания успокаиваться. – Вы распространяете ложь. – Этих людей не касается то, что случилось между нами и твоим братом. – Но вы не имеете права искажать правду. – Наконец я увидела сумочку. Схватила ее и крепко вцепилась в ручки, нуждаясь в поддержке. Я вдруг ощутила, что теряю опору под ногами. – Хватит выставлять себя невинными овечками. Это вы с папой выставили Эдриана за дверь. Это вы имеете что-то против его ориентации. И вам же абсолютно плевать, вернется он или нет. А я уже четыре месяца ищу брата. Каждую неделю проверяю все его любимые места. Ежедневно строчу сообщения, надеясь, что когда-нибудь он все-таки ответит. Я так сильно скучаю, что временами не могу спать по ночам. И все по вашей с отцом вине. Так что уж извините, что мне тяжело слушать ложь о собственном брате. В этой истории злодей не Эдриан, а вы. Нахмурившись и скрестив руки перед грудью, мама потрясенно смотрела на меня. Она молчала некоторое время, а потом помотала головой, будто разочаровавшись во мне. – Тебе лучше уйти. – Да с удовольствием, – расправив плечи, я проследовала мимо нее к выходу, но остановилась и развернулась. Лицо у мамы раскраснелось, казалось, что она вот-вот расплачется, но меня это даже не задело – я-то знала, что плакать она будет от ярости, а не от печали. – И ставлю в известность, что весь месяц буду очень занята и не смогу приходить на еженедельные встречи. Увидимся после промежуточных экзаменов. Глава 15 Сердце неистово колотилось. Я выруливала от дома родителей на машине и слышала, как кровь стучит в висках. Не припоминаю, чтобы когда-либо прежде я так лютовала и свирепствовала. Разве что в тот день, когда Эдриан исчез. Ослепленная гневом, я возвращалась к себе, перебирая решения, принятые за эти четыре месяца, и ставя каждое под сомнение. Я всего лишь хотела сохранить семью – неужели из-за этого желания я бросила на произвол судьбы самого близкого человека? Слишком ли быстро я сдалась, когда обращалась в полицию? Следовало настойчивее требовать, чтобы у меня приняли заявление о пропаже человека? Надо было обвинить родителей в дискриминации и заставить всех меня слушать? Поступить на факультет искусств и радоваться жизни, вместо того чтобы надеяться на благосклонность родителей? Как нам оправиться после этого вечера и ужасных дней? Или я сражалась в проигранной битве? Может, нашу семью уже не спасти? Да. Да. Да. Ну, конечно же, да! – орал мне в ухо громкоголосый дьявол на плече. Я уже собралась развернуться и заявиться в полицейский участок, но быстро отогнала эту мысль. Состояние у меня ни к черту – вряд ли мне кто поверит, да еще, чего доброго, заставят сдавать тест на наркотики. Припарковавшись у дома, я вылезла из машины, захлопнула дверцу и с усилием надавила на кнопку блокировки на ключе. Автомобиль заперся со щелчком, злостно раздавшимся в ушах. Прижимая к груди сумку, я доплелась до двери и тут поняла, что за мной наблюдают. Я оцепенела. На ступеньках стоял Джулиан – светлая рубашка, пластиковый пакет в левой руке. Тусклый свет уличных фонарей создавал темные тени на его лице, рисуя углы и грани там, где их быть не должно. И в то же мгновение я почуяла, как гнев внутри утихает. Он не исчез совсем, но уступил место другому, более мягкому чувству. Мягкая улыбка, предназначенная лишь для меня, играла на губах Джулиана. – Плохой день? Я кивнула. – Как думаешь, не слишком поздно в восемнадцать лет мечтать, чтобы меня удочерили? – Поцапалась с родителями? – Да, – проговорила я, поднимаясь по ступенькам. Не стала останавливаться в метре перед Джулианом, а сразу бросилась ему на шею и, обхватив руками, прижалась покрепче. Зарылась лицом в плечо, погружаясь в объятия знакомого запаха. Вот оно – то, что мне так необходимо. Близость Джулиана. Его тепло. Мой личный оплот спасения.