– А обычно ты встречаешь ее каждый день? – Нинка безработная. Проедает наследство от покойной матери. Она как выпьет, начинает куролесить: по городу бродить и к прохожим приставать, не заметить ее трудно. – Раньше она пропадала? Козарь задумалась. – Не припомню… Но ты сама рассуди: женщина пьющая, а спиваемся мы быстро, быстрее мужиков. Рано или поздно должна была загулять. «Меня здесь все ненавидят», – вспомнилось Кире. – Поискать бы ее, – озабоченно сказала она. – А если пьяная в овраге валяется? – Поваляется – вылезет. – Козарь пожала плечами. – Что, у тебя душа за нее болит? Вернется, никуда не денется. Нина Куренная не вернулась ни на следующий день, ни через неделю. Кира поговорила с водителем автобуса. – Яркая она, запомнил бы, – сказал пожилой мужчина. – Но вы, Кира Михайловна, зря переживаете. Такие, как Нинка, нигде не пропадут. – Откуда вы меня знаете? – Внук мой у вас учится. Такие, как Нинка, нигде не пропадут, задумчиво повторяла Кира, возвращаясь со станции. Но пропадают ли те, кто нигде не пропадет? «Слышь, ты беги отседа». Бессмысленная болтовня подвыпившей женщины, бред преследования. Кому она была нужна? Разве что… Кира вспомнила о Буслаеве и поморщилась. Десять дней спустя полиция забрала компьютер из дома пропавшей. По городу разнеслась новость: Нина переписывалась в социальных сетях с иностранцами. С двоими договорилась о встрече за их счет, причем встречи должны были состояться одновременно – одна в Праге, другая в Мадриде. С жадностью неудачницы Нина ухватилась сразу за две возможности, как человек, суеверно опасающийся спугнуть фортуну отказом от ее милостей. «У нее и загранпаспорта-то нету, – говорили с удивлением, – зачем она им головы морочила?» Взвесили, рассудили здраво, прочитали другие письма, благо беспечная хозяйка не защитила их паролем. Картина складывалась такая: в последний момент она все-таки назначила два свидания в России, но не в Беловодье, конечно же, а в Москве или Санкт-Петербурге – определенности не было. Одному жениху она соврала, что москвичка, другому наплела про учебу в Питере. Вместо бесстыжей юбки Нина надела простое длинное платье. Рыжие кудри закрыла платком, стерла помаду. В этом монашеском виде ее не признал бы никто из горожан, не узнал и водитель автобуса. Где один плывет под парусами, радуясь волнам и ветру, другой лежит в каюте с помутневшим взглядом и проклинает судьбу. – Она натура свободолюбивая, – сказала Козарь. – А у нас болото. Я понимаю, отчего Нинка бросила немытую посуду и вещей не взяла. Змея старую кожу тоже целиком сбрасывает. Ненавидела она это место. На самом-то деле не Беловодье, а себя в Беловодье. Тебе вот в столице хорошо жилось? – Неплохо, – лаконично ответила Кира. Анна взглянула на нее и проглотила новый вопрос. Одним из ее качеств было умение терпеливо дожидаться, пока история сама свалится в подставленные ладони, а не тянуть ее, незрелую, с ветки. Нина не возвратилась, и стало ясно, что жизнь ее потекла по иному руслу. Пока в Беловодье томящиеся красавицы выпасали коз и пололи сорняки, она ела мороженое на каменных улочках Праги или сидела на ступеньках севильского собора, разглядывая пеструю толпу. Легенда, как и стихи, растет из любого сора. Неприкаянная женщина, запившая от тоски, превратилась в символ свободы. Сильная, смелая, отчаянная. Презревшая условности. Год спустя ее примеру последовала молодая девушка. Кира знала ее: Лиза Хохлова, восемнадцать лет, яркая крашеная блондинка; в руках нелепая лакированная сумочка – знак духовной принадлежности к иным местам; на лице готовность к борьбе. Впрочем, препятствий ей никто не чинил. Мать и бабушка к угрозе побега отнеслись невнимательно: езжай, поступай в институт, Бог тебе в помощь. Обе были женщины удивительной красоты, от которой у Лизы осталась одна миловидность. Кем был бы граф Монте-Кристо без страданий и побега? Добровольный отъезд низводил Лизу до уровня обывателей. Родня, машущая платочками вслед автобусу? Чемодан шмотья, купюры в бюстгальтере? В теплый июньский день Лиза просто исчезла. Взяла спортивную сумку, пару сменной обуви – и пропала из Беловодья навсегда. 3 Июнь 2004 года – Уважаемые родители… Шуршание, скрип деревянных парт. – Уважаемые родители, – повторила Кира. – Я очень вас прошу: будьте внимательны к детям и обязательно поговорите с ними. Мы проводим классные часы, но очень важно, чтобы совместная работа школы и родителей… «Господи, что за бесчувственная казенщина». – …со старшими детьми. Они в том возрасте, когда их переполняет уверенность в своих силах, к сожалению, зачастую необоснованная. В группе риска у нас мальчики, но и девочки тоже не застрахованы… Кто-то всхлипнул. Кира поймала взгляд Лидии Буслаевой. Федина мать пришла в простой черной шали, накинутой на плечи, держа в руках две белые розы – теперь они лежали перед ней на парте, источая нежный сладкий аромат. Кира почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота. – Как нам их убедить-то? – грубовато спросили с задних парт. – Они, чай, думают, что они взрослые, никого не слушают. Веревкой их привязать, что ли, прикажете? – Мы вам ничего не приказываем! – раздался резкий голос. Кира вздрогнула. – Хотите – не привязывайте, – продолжала Шишигина, сверля взглядом того, кто задал вопрос. – Нравится вам хоронить своих детей? Если не нравится, так найдите слова. А сидеть здесь и ныть, что вы ни на что не способны, не надо. Писатель Чудов-Таймырский, казалось, одобрительно кивнул со своего портрета на стене. – Зря вы так, Вера Павловна, – сказала Кира, когда собрание закончилось и они остались вдвоем в полутемном кабинете. Шишигина затянулась. Запах ее дрянных сигарет Кира не любила, но он перебил невыносимый аромат роз. – А нечего перевешивать на вас ответственность. Они – родители! А вы всего лишь классный руководитель. – Я их целый час пичкала избитыми фразами… – Мозг в минуты стресса прибегает к шаблонам. Перестаньте себя корить, Кира Михайловна. Кира подумала, что за последний год директор ни разу не обратилась к ней на «ты». – Завтра весь город соберется на похороны… – вслух подумала она. Шишигина встала, щелчком выбросила сигарету в окно; алая точка описала полукруг и рассыпалась. – Нехватка спутниковых тарелок всегда порождает у людей пристальное внимание к событиям, которые их не касаются. К тому же красиво скорбеть приятно. – Вера Павловна! – Вон Буслаева – элегантна! Скажите мне как человек, вхожий в их дом, – вы хоть раз слышали, чтобы она пернула? Кира поморщилась. – Что вы лицо кривите! Я вас серьезно спрашиваю, между прочим. Запомните: нельзя доверять человеку, который не пердит. Он лицемерен, лжив и опасен. – Прекрасная тема для разговора накануне похорон. – Не надо ханжества! Кстати, как поживает Федя? Я давно вас не спрашивала… – Растет, – сухо ответила Кира. – А подробнее? – Быстро растет. Все рубашки ему малы. Шишигина тяжело сползла с подоконника. – Знаете, Кира Михайловна, какое есть бесценное качество, увы, редко встречающееся? – Терпение, чтобы выслушивать ваши рассуждения о людях, заслуживающих доверия?