– Еще как может, – пробормотал Илка, – историю надо знать. – Так вот, у вас есть выбор. Либо в Загорье, либо к Волчьей Глотке. – А вы? – У меня выбора нет. – Погодите-погодите, – замотал головой Илка, – вы что же, передумали? Хотите защищать этих… которые хуже навозных червей, которым человека убить – раз плюнуть, которые со страху детей жгут живьем, которые всех вас однажды уже предали. – Я крайн. Мои крылья служат мне, пока я им верен. А верность крыльям предполагает поступки не всегда для меня приятные. – Так у вас же нет… – начал Илка, чувствуя, что снова влип и надо срочно выкручиваться. – Заткнись! – рявкнул Варка и тише добавил: – Я с вами. – Могу я узнать, почему? – холодно спросил крайн. – Моя жизнь принадлежит вам, – отрапортовал Варка и улыбнулся нахально. – Сегодня она мне не нужна. – Да ладно врать-то. Воевать против целой армии вы не можете, сами говорили. Никакой боевой магии крайнов не существует. Значит, вы что-то замыслили и мы вам нужны. Очень. Дело не безнадежное, иначе вы бы нас с собой не взяли. Заперли бы замке и вся недолга. Я прав? – Да, – сказал крайн и тронул жеребца, направляя его к крутому спуску, в конце которого шумел, бился о камни широкий, белый от пены поток. Варка довольно ухмыльнулся и последовал за ним, беспечно не замечая опасной кручи и несущейся внизу ледяной воды. Илка остался на распутье. Ну вот, теперь эти двое отправились отражать атаку целой армии. Должно быть, это у них семейное. Крылья есть – ума не надо. Он посмотрел на дорогу, ведущую в Загорье. Тащиться туда через три перевала без еды и подходящей одежды – тоже глупость. Самое разумное – вернуться в замок, отсидеться, пока то да се. Должен же кто-то и за курицами присмотреть. Тут он живо представил, что ему скажут эти самые курицы, когда он вернется один. Ладно, можно соврать, что это по приказу крайна. Но ведь не поверят. Фамка не дура, ее не обманешь. Позориться перед убогой… А Жданка может и глаза выцарапать. Оба. Левый за Варку, а правый за господина Луня. Ланка же… Илка подумал-подумал, осторожно слез с седла и повел лошадь вниз, к Козьему броду. Слететь через голову своего скакуна прямиком под его же разъезжающиеся на камнях копыта ему не хотелось. Крайн искоса поглядел на него, но ничего не сказал. * * * Козий брод одолели верхами. Вода едва прикрывала копыта, но течение было таким сильным, что пешего валило в одну минуту. За рекой крайн велел спешиться. – Дальше конному пути нет, – пояснил он. Спутанные лошади, которым вся эта суета давно опротивела, мирно паслись на неширокой полоске травы у воды. – Что, совсем нет дороги? – удивился Варка, у которого по-прежнему все болело. – Мы же вроде спешим. – Дорога есть, – сказал крайн, забрасывая на плечо переметную суму, – но нам она не понадобится. Широкая ровная дорога, шедшая по дну ущелья вдоль русла пересохшего потока, храбро врезалась в толщу горной стены. Но пройдя по ней скорым шагом не больше версты, крайн свернул на еле заметную тропку, которую, по мнению Илки, мог проложить только полный безумец. Такая узкая, что и двоим не разойтись, она тянулась все выше и выше, петляя между угольно-черных скал, или пролегала по карнизу, составленному из ровно, будто пилой срезанных вершин базальтовых столбов. В иных местах приходилось просто карабкаться, изо всех сил хватаясь за раскаленные камни. Солнце палило немилосердно. Нигде ни деревца, ни травинки… Лишь иногда по пути попадались какие-то колючки, по весне нежно-зеленые и даже пытавшиеся цвести. Да кое-где в трещинах, цепляясь за жизнь, трепетали лепестками алые горные маки. Серый песок, черные скалы, колеблющиеся столбы горячего воздуха над ними. Илка чувствовал себя ужом на сковородке. Куртку пришлось снять и обвязать вокруг пояса, глаза слезились, в горле жгло, будто его забили едучим перцем. В довершение всех несчастий крайн пытался идти как по ровному, то есть почти бегом. Правда, при этом то и дело бурчал себе под нос. Мол, ему всегда казалось, что законы против горных разбойников слишком строги, а теперь он в этом уверен: хождение по такой тропе само по себе хуже всякой казни. Все это продолжалось очень долго. Илка устал до такой степени, что солнце виделось ему черным упругим шаром, то и дело с силой бьющим по черепу. Варка тоже дышал как загнанный, а крайн все время хватался за раненый бок. – Так, – неожиданно выдохнул он, остановившись в щели между грудой беспорядочно сваленных обломков породы и утесом, вершина которого терялась в небесах, – кажется, это здесь. – Кажется? – испугался Илка, давно решивший, что они заблудились. Утес, возле которого остановились три путника, ничем не отличался от всех прочих. – Вы что, здесь никогда не ходили? – Я здесь летал, болван! – Крайн закашлялся и, уронив сумку к ногам, извлек из нее фляжку с водой. Пять минут все сидели в душной тени между камнями, передавали друг другу фляжку. Вода очень быстро кончилась, и вместе с ней иссякло терпение крайна. – Ну что, отдохнул? – вопрос был обращен к Варке. – Нет, – честно сказал Варка, но крайн, покопавшись в сумке, уже завязывал вокруг его талии тонкий прочный шнур. – Туда залезть сможешь? Варка, задрав голову, осмотрел корявый, весь в сколах и трещинах бок утеса. – Докуда залезть? – До верху. – А что там, наверху? – Лучше, чем здесь. Тебе понравится. – Щас, – сказал Варка, – еще минуточку. – Там вода, – искушающе прошептал крайн, – целый водопад. Хочешь – пей, хочешь – купайся. Варка вздохнул и начал снимать башмаки. Отвязал от пояса куртку, подумал и стащил через голову рубашку. Перетянул покрепче волосы, чтоб не мешали, и, почесав нос, шустро полез вверх. Илка от зависти даже поморщился. Хорошо хоть, прекрасный принц дома без рубашки не ходит. А то бы курицы вовсе ума лишились. Крайн тоже глядел на костлявого бледнокожего Варку и тоже морщился. Однако, похоже, по другой причине. * * * Сначала Варка лез бодро, хотя скала при каждом прикосновении обжигала и солнце пекло беззащитную спину. Сам по себе подъем был не таким уж трудным. Всегда было куда поставить ногу или за что зацепиться. Иногда он почти шел по наискось выступающей жиле или удобному сколу. Потом на пути вверх встретилась широкая трещина, в которой он решил немного передохнуть. Уселся, удобно опершись спиной и коленями, прикрыл глаза. Это оказалось ошибкой. Тело, над которым жестоко издевались уже второй день, внезапно взбунтовалось. Живот свело до потери дыхания, ноги согнуло жесточайшей судорогой. Варка уперся лбом в стену расселины и тихо завыл. Сквозь невольные слезы он видел счастливчика Илку, который, закрыв глаза, валялся в тенечке в позе неподвижного трупа и даже руки сложил на груди как покойник. Крайн же, который до этого сидел, расслабленно прислонившись спиной к камню, вдруг встрепенулся и вскочил, подняв к Варке белое пятно неразличимого с высоты лица. «Что?» – громко прозвучало в Варкиной голове. «Больно, – одними губами прошептал Варка, – не могу больше». Ни ножа, ни булавки у него не было. Из последних сил он впился в ногу ногтями. Не помогло. – Пой! Варка удивился, почему Илка не подскочил от жуткого вопля, и только потом понял: вопят тоже у него в голове. – Чего? – шепнул он. – Пой. Вслух. Громко. – Да не могу я… – Погибнешь. – Не могу… – Конечно, погибнет. Человек, у которого все так болит, жить не может. – Оставлю после уроков и двадцать строф из Верноподданного Варавия наизусть. Угроза была страшной. Уплывающее сознание всколыхнулось, как вода в стоячем болоте. Оставит. Это он может. Крыса все может. Не слушаться – себе дороже. Опять вызовет мать и начнет ее мучить… Мать… Баю-баю-баинъки, Спи, галчонок маленький… Орлан, гордо паривший над Косинским кряжем, заполошно забил крыльями и перепуганной курицей в панике устремился в родное гнездо. О людях он был не особенно высокого мнения, но такие звуки – это слишком даже для них. Баю-баю-баюшки,