— Что? — Мы летим не в самое лучшее место на земле! — Зато вместе! — Сергей произнес это с придыханием, которое должно было объяснить его чувства, и буквально впиваясь взглядом в ее лицо. Андреева мигнула, но не ему, а себе. Что это могло означать? Допила коньяк из своего порционного стаканчика. Сказала пьяно: — Серёжа, я старше тебя. Давай без подкатов. Я в Сочи лететь хотела, в Абхазию желала съездить, на Черном море отдохнуть думала… Ты понимаешь мое состояние? — Я влюблен! — отозвался Сергей. Сказать, что влюблен в нее, язык не повернулся — словно замерз во рту. Но она и так знала, что он вожделеет ее и мечтает об отношениях именно с ней, а не с кем-то другим! На Александру его заявление не произвело абсолютно никакого впечатления. Она приподнялась в кресле, ища взглядом стюардессу, чтобы сделать новый заказ. Опустившись в кресло, Александра, сузив глаза, демонстративно и оценивающе посмотрела на Ли. Итак, слишком молодой для нее. Хотя, тут внешность обманчива. Многие азиаты выглядят моложе своего возраста. По паспорту ему шестьдесят, куча внуков, а с виду — мальчишка. Дальше — внешность. Высокий красавец. Метис, то ли кореец, то ли вьетнамец (после прошлой командировки выяснилось, что вьетнамец). С виду простоват. И все же. Странный он. Есть в нем какие-то тайные глубины. Считалось, что способности к языкам у него никакие, а надо же, после командировки на Дальний Восток принялся усиленно изучать вьетнамский и буквально в кратчайшие сроки добился невероятного успеха. Даже преподаватель восточного отделения сказал, что никогда такого быстрого прогресса не видел. Очень странное событие! Александра снова, щуря глаза, осмотрела Ли, сидевшего в своем кресле. — Ли! — резко обратилась она к Сергею. Сергей понял, что она намеренно задирается. Она несколько раз цепляла его из-за фамилии, заявляя в упор: «Ли — китайская фамилия! Серёжа, какой ты кореец? Ты — Ли! Этим все сказано!» Сергей мог бы ответить, что в США множество англосаксов имеют фамилию Ли. Так что внешний вид и национальная принадлежность совершенно не связаны с фамилией, которая досталась от родителей. Но Сергей привычно отозвался: — Я русский! У меня мама русская! — и отвернулся к иллюминатору. Ссоры ему совсем не хотелось. Что-то кидает Сашку из крайности в крайность. Вот напилась и ведет себя неадекватно. Провоцирует конфликт. Хочет оттолкнуть его своим поведением? Но Сергей стерпит. Когда любишь, многое стерпишь. Многое. Но не все… Кто все терпит — тот дурак или дура — терпило… К таким людям нет уважения! Есть границы, которые можно перейти, особенно если из-за неловкости или ошибки, а есть такие красные линии, которые переходить нельзя ни при каких обстоятельствах! Никак не допустимо! Сергей снова загрустил. Русский он. Мать говорит — кореец, Хэн Хан — вьетнамец. А кто он на самом деле? Кем он сам себя реально ощущает? Конечно, он — русский человек. По воспитанию, по вере православной, по восприятию мира… Пусть Александра фыркает, он не откажется от мысли, что они созданы друг для друга, и Сергей постарается ее убедить в эту командировку в правильности своих мыслей. Эту командировку ему даровал Господь Бог именно для этого! После этих мыслей на душе у Сергея полегчало. Самолет плавно вышел из пелены облаков — началось снижение над Комсомольском-на-Амуре. Александра не стала больше доставать «сопляка» Ли, развернулась к сидевшему сзади Иванову. — Антон! — Да, товарищ майор! — Антон изобразил напряженное внимание. — Не в службу, а в дружбу, организуй еще коньячку, а? — Понял! — ответил покладисто, поднялся, разминая затекшие ноги, прошел по проходу в служебный закуток бортпроводницы. Александра видела, что они перекинулись парой слов, стюардесса, закатив глаза, снова налила из бутылки напитка, но ничего не сказала, протянула стаканчик Иванову. Приняв от услужливого Иванова порционный стаканчик, Александра с недовольной миной понюхала спиртное, спросила Иванова со сварливостью, которая и самой была ей неприятна: — Зачем меня с вами отправили? Без меня не могли обойтись? Иванов, по-военному прямо, сознался: — Я не знаю! Я — летчик! Александра пожала плечами — летчик так летчик. Выпила… А, пусть ее ругают, пусть выговор дадут — ей уже все равно — она устала. Она хочет отдохнуть от всего. От всего и от всех. И от себя… Господи, какой подают коньяк на наших специальных воздушных трассах! Иванову она туманно ответила: — Мы все летчики! Московскую группу встретили сразу по прибытии прямо у трапа самолета, — так было заведено давным-давно и считалось самим собой разумеющимся. На служебном авто сразу отвезли в ведомственную гостиницу, чтобы выспались и привели себя в порядок. Александре дали отдельный номер, Иванова и Ли поселили вместе. Проснулась Александра явно позже обычного. Сказывались последствия перелета с запада на восток. В Москве она без особого труда, просто по привычке вставала в шесть. А тут еще привыкнуть нужно. Тем более с выпивкой этой на борту. А все потому, что летели не на ведомственном самолете, а на специально зафрахтованном. Эти-то бизнесмены не упустят возможности заработать дополнительно. Еда, чай, кофе, соки и прохладительные напитки включены в стоимость перелета. А за дополнительную плату предлагают еще и алкоголь. Платишь определенную сумму — и пожалуйте к алкогольному шведскому столу, пей, сколько душа пожелает, ну и примет, понятное дело… Саша видела, что практически все летевшие коллеги оплатили. Все, кроме летчика Иванова. Ну, это понятно, он летчик, у него режим. Она тоже приложила свою карту к услужливо предложенному бортпроводницей терминалу, даже не поинтересовавшись, сколько денег сняли эти алкогольные воздушные пираты. Хорошо хоть, коньяк пила, а не водку, а то сегодня болела бы страшенным образом… А коньяк что? Благородный напиток. Вон, ни голова не болит, ничего не болит, сушняк только страшенный — хоть бери вазу с цветами, что на комоде у кровати, выбрасывай букет, а всю жидкость — внутрь организма! Александра расслышала возню где-то в другой комнате, звук и запах шипящего на горячей сковороде масла, глубоко вздохнула… Так, надо осознать себя полностью. Где она? Самолет самолетом, но после приземления воспоминания представлялись головоломкой с перепутанными кусочками реальности. Прошлый вечер вспоминался фрагментарно. Самолет, бах, комната, она в кровати, цветы в вазе, где есть вода, — ваза была стеклянная, и Александра воду видела. И еще шипение жира или масла на сковороде в другом помещении. Это то, что имелось. А теперь должна включиться память. Что было, когда они приземлились? Тут же фыркнула смешливо — вспомнила первого Президента РФ Ельцина. Вот кто мог гульнуть похлеще, чем она, раз в тысячу. Она-то что — дитя, разок оторвалась на борту самолета, а тот не только в Кремле мог позволить себе выпить, и крепко выпить, но и во время визитов в чужие страны порой и вовсе переходил все пределы приличия. Стоит только почитать воспоминания — хоть врагов, хоть соратников. Книг последнее время вышло множество, шила в мешке не утаишь: пил наш первый президент. Выпил и за себя, и за пару президентов вперед. Но отношение к его пьянству было снисходительное, с пониманием. Наверное, оттого, что и он к своей слабости относился легко, не каялся, мол, простите меня, такого-сякого алкаша-синяка. Он сам рассказывал с радостным удивлением о своих «подвигах». Когда прибыл в Китай с дружественным государственным визитом, говорил не таясь — а тут все наши и китайцы, и журналисты это снимают. А он искренне удивляется: «Просыпаюсь. Везде красные вымпелы и золотые драконы на флагах. Где я?!»… Китайцы испуганно напряглись. Это Ельцину очень понравилось. Он, с хитрой улыбкой, выдержал паузу, оглядел всех и тут же заявил: «И понял. У друзей!» Китайцы прямо расцвели от радости, а Ельцин, очень довольный собой, рассмеялся… Вот и она, Александра, что-то такое сотворила подобное… Нет, конечно, брать пример с президента — это замечательно, но не с того, которого почти вся страна теперь поминает недобрыми словами! Да, как давно это было. В другой жизни, в другой эпохе. Очень, очень давно. Россия 90-х, пьяный Ельцин. Почему же сейчас обо всем этом думается? Она-то каким местом ко всему этому? Она, вообще, другой человек, новой формации, для нее все, что тридцать лет назад, — практически легенды. А вот думается, потому что культурный код. В этот культурный код прошиты не только 90-е, но и то, что раньше было, и старые советские фильмы, и песни, и анекдоты. Потому с утра после выпивки на ум приходит из старого советского фильма, который показывают под Новый год: «Пить надо меньше! Надо меньше пить!» Начались отходняки от самолетных возлияний, вот ее и штормит. Итак, она в Комсомольске-на-Амуре, она в каком-то помещении, и там, дальше, шкворчит масло на сковороде — что-то жарится. С другой стороны, и хорошо, что «оторвалась» во время перелета — вроде вся злость перегорела из-за этой неожиданной срочной командировки. А ведь был такой настрой, что готова была всех убить! Она приподнялась, села в кровати, помассировала лицо, рукой пригладила прическу, — хуже нет появиться перед людьми с помятой головой. Мол, здрасте, я упала с самосвала, тормозила головой. Отбросила в сторону покрывало. Так, тапочки есть? Нет. А кто тебе их принес бы? Ладно, походит босиком. Главное — выяснить, кто хозяйничает на кухне. Александра встала, немного подвигалась, приводя в порядок мышцы спины, — видимо, вчера упала в кровать, как полено, и проспала несколько часов, не пошевелившись ни разу. Интересно, который час в местном часовом поясе? Она уверенно пошла на звук. И удивилась: дальше по коридору была маленькая кухня. Это не гостиничный номер? У плиты расплылся в улыбке Сергей Ли. — Приветствую! Я завтрак готовлю. Еще пара минут! — Серёжа? — Ей захотелось улыбнуться ему в ответ, так же светло, открыто, лучезарно. Да, а дальше-то что?! Обнять, положить голову на надежное мужское плечо, растечься лужицей у ног господина и повелителя?! Нет уж, лучше быть стервой начальницей, чем романтической дурочкой. И точка! — Где я? — Ох, ну в точности, как Ельцин в Китае, тут же поправилась: — Где мы? — В отеле. Нас от самолета повезли в гостиницу — так сказали, а привезли в загородный закрытый санаторий ФСБ. Тут номера, как квартиры, — кухни есть. У нас с Ивановым такой же номер с кухней, только спальная комната меньше, и кроватей две. Мы тут, рядом по коридору. А я пришел приготовить завтрак. — Очень любезно. — Александра обалдевала. Спросила с тревогой: — Что, я вчера… — Нет. Все хорошо, Саша. Александра удивленно округлила глаза и подняла брови: «Вот, здрасте, она ему уже Саша! Точно, вчера начали брататься! Ах, алкоголь, алкоголь!» — Ли, я вам не разрешала называть себя так интимно! — заявила с легким возмущением. Сергей сразу осекся. Улыбка застыла маской. Александра заглянула в сковороду — яйца, бекон. — Снимайте, а то пережарите! — Вы вчера разрешили обращаться на «ты», и звать вас Саша! — сказал Сергей растерянно. Александра отмахнулась. — Я была пьяна. Что, не видели? — Видел. — Тогда в чем проблема? — Нет никаких проблем, товарищ майор. Все у Сергея оборвалось внутри — никто он для нее, и никогда не станет кем-то. — За завтрак спасибо. Это вам зачтется. — В смысле? — Укажу в рапорте, что вы себя хорошо проявили в служении родине. — По службе я и без ваших похвал продвинусь, — отозвался Сергей сквозь зубы, убирая сковороду с плиты. А он себе уже успел напридумывать — они ближе сойдутся в эту командировку, осуществится его мечта! А вот хрен! Была пьяна, ничего не помню. Я не такая, я жду трамвая! Александра внимательно посмотрела на него, хмыкнула, сказала: — Без моих похвал продвинетесь? Хорошо! Удачного продвижения! И пошла в душ. А Сергей пошел к себе в номер — чай с Ивановым попьет. Никогда нельзя забывать, что начальник есть начальник, как бы близко тебя ни приблизили вчера, сегодня обязательно тебе твое место напомнят! * * * Сергей открыл дверь своего номера: тот же звук — шипящий жир на сковородке — Иванов старался. Сергей прошел к нему, поздоровался. — Привет! — Здорово! Сейчас похаваем, уже почти готово!