Сергей заглянул в сковородку — яичница-глазунья и два ломтика бекона. А чего он ожидал? Вчера, когда заехали, первым делом осмотрели содержимое холодильника в номере. Стандартный набор — яйца и бекон. Сергей скривился — после афронта от Александры аппетит полностью пропал, как отрезало. — Заварка у нас в номере есть? — Да, — кивнул Иванов, убирая сковородку с керамической панели плиты. — Кипяток уже готов. Вон в том шкафчике две пачки чая — черный и зеленый. Ты какой будешь? Сергей задумался, искренне сознался в своих сомнениях: — Даже не знаю. Я всегда пил черный чай, а в последний месяц перешел на зеленый. А сегодня утром проснулся — сзади спины давит так очень выразительно. Почки. Может, из-за чая зеленого. Иванов от души рассмеялся. — Из-за вчерашнего коньяка в самолете. Это всего вероятнее. — Думаешь? — Уверен. — Как знать. — Сергею почему-то не захотелось признать, что давление со стороны почек может быть из-за обильного коньяка. Про чай как-то приятней было думать. А что, он всегда пил черный, а тут наслушался рекламной лабуды, мол, зеленый полезнее — вот и перешел на новый напиток. Месяцок попил, и началось давление в почках! Может, они очищаться начали? — Так какой заварить? — спросил Иванов. Сергей вздохнул. — А, давай зеленый. Раз уж пью его, продолжу. Черный чай на сердце сильно давит. — Чё-то рановато тебе про сердце говорить! — Ну, я так, в целях профилактики… По маленькому телевизору, который был прикреплен на консоли над холодильником в кухне, шла как раз передача о приготовлении еды. Сергей вдруг отметил про себя: хорошие номера в этом закрытом санатории-пансионате — телевизор не только в спальной комнате, но и на кухне. Очень удобно. Все-таки, как бы ни ругали правителей, а им, военным и спецслужбам, грех жаловаться — им всякие преференции. Материальное обеспечение стало очень даже на уровне, с какой стороны ни посмотри. По кабельному каналу ведущий в телевизоре вещал о необычной народной кухне ковбоев в Техасе. Ой, да какая-такая народная кухня у мужика, хоть техасского, хоть русского? Бекон да яйца? Или бекон да бобы? В общем, бекон да каша — пища наша… Сергей стал пить горячий чай маленькими глотками и сразу почувствовал себя лучше. Значит, вчера все-таки перебрал коньяка. А Анд реева-то… Перепила. Или врет, что ничего не помнит? Я вам не разрешала называть себя Саша… Или как там она сказала… Не важно. Ее за язык в самолете никто не тянул! Не помнит она! В это время на экране маленького кухонного телевизора американский ведущий программы о еде ковбоев сам потрошил зарезанного теленка, рубил головы змеям и курицам, отрезал яйца быкам (все со смехом и пояснительным комментарием: «Такова реальная жизнь!»), после все это быстро готовилось тут же, на живом огне на улице, тут же аппетитно пожиралось… Хорошая передача. Настоящая. О настоящей, не приглаженной жизни. Трель сотового вывела Сергея из задумчивости. Иванов взял свой смартфон. — Да. Да. Позавтракали? Я — да. Сергей чай пьет. А… Понял. Убирая смартфон в карман, летчик Иванов сообщил Сергею с улыбкой: — Пора… На военном испытательном аэродроме ледяной ветер продувал насквозь, пронизывал сквозь такие удобные европейские куртки, обжигая тело тысячами укусов ледяных, обжигающих холодом игл. Александра в полном изумлении не могла понять, как можно в такую жуткую погоду летать? И сама себе отвечала. Как? Да вот так. Просто. Самолеты-то супер-пупер-крутые. Даже еще не самолеты — прототипы истребителей уже нового, еще более навороченного поколения — вон они, красавцы, стоят в полной готовности в ангарах с открытыми воротами. Александра посмотрела на высоченного Ли, на малорослого Иванова. Нарушение всех стереотипов. По общему представлению русские должны быть крупными, рослыми. Русские везде изображаются громадными, высоченными, мускулистыми амбалами, эдакими Ильями Муромцами и Алёшами Поповичами. Восточные народы — те мелкие, изящные, субтильные люди без возраста с непроницаемым выражением лица. Покер-фейс… Вот у Ли мама русская… Это папа… Официально кореец, а по слухам… И кто эти гнилые слухи распространяет и муссирует? Ну, муссируют все в управлении. С другой стороны, какая разница, кто у Ли папа: кореец или вьетнамец? Кому это интересно? Оказывается, ей очень даже интересно, интересней всех! Вот же привязались мысли, не отвязаться никак. Александра снова посмотрела на Ли. Сергей посокрушался о своей любовной «отставке» недолго. Только увидев Александру на выходе из гостиницы, мгновенно снова наполнился надеждой — он красивый, умный, молодой мужчина, ему по силам увлечь эту женщину, и он это знает, надо лишь не прекращать попыток, и тогда она поймет, что лучше его у нее никого не будет… Может, она уже давно поняла, кто он для нее, поняла, но делает вид, что он ей безразличен. Это так положено у женщин, такая вечная игра, заложенная в природе полов самой природой. Мол, недоступная, серьезная, не кидается в объятия первого встречного, даже писаного красавца, дает понять, что она надежная, настоящая, верная, что если выберет, то всегда будет той самой, единственной, самой нужной подругой. Сергей заулыбался своим мыслям, глядя сверху вниз на Александру, такую маленькую, хрупкую по сравнению с ним, кивнул на самолеты с явной надеждой затеять непринужденный разговор: — Интересно, да? Опять этот теплый свет доверия и нежности в его глазах — это больше всего бесило Александру, — ведь все ясно и четко растолковала ему в номере. Бывают же такие упертые непонятливые бараны! — Серёжа, молчи! — отозвалась сквозь зубы. — Александра, я… Она предупреждающе подняла руку: — Все объяснения в Москве! Здесь — работа! Ты понял меня? Сергей кивнул: — Понял. — Открыл было рот, чтобы добавить еще что-то, но она не дала ему сказать ни слова, сказала коротко, но тон сбавила, сказала почти мягко: — Повторяю: все объяснения в Москве! Сергей переваривал услышанное. Строго, но не полный отказ и отлуп, какой случился в гостиничном номере, — все объяснения в Москве, значит, они обо всем основательно поговорят и договорятся! Александра строго посмотрела на своего непокорного влюбленного подчиненного, спросила: — Ли, вы поняли, что я имела в виду? — Не совсем… Но… — Если ты мне сорвешь операцию… Влюбленный! — Александра показала Сергею крепко сжатый кулак. Особенно ему понравился отличный маникюр с затейливым рисунком на ногтях. — Я не шучу. Не стоит переходить запретную грань, Ли! Ты не Цезарь, и здесь у нас не Рубикон! Сергей подивился причудливости логики, — приплела древнюю историю ни к селу ни к городу, еще бы про триста спартанцев вспомнила, но сделал серьезное лицо, показал, что «унялся», затем отвел взгляд. Александра, показательно сердясь, пошла к диспетчерской вышке. Сергей двигался следом — они же напарники в операции. Иванов пошел в летную раздевалку. Так, лестница наверх железная, винтовая, крашенная в черный цвет. Александра обернулась: — Там молчи. — Понял. — Серёжа! — Да понял я все! — Хорошо. Пойдем. Александра первая стала подниматься по ступеням, держась за узкий гнутый прут перил. Сергей не отставал. Поднявшись на вышку, отдышались. Александра улыбнулась: — Суперагенты, несколько оборотов винтовой лестницы, и дышим, как рысаки после забега. — Саша, это от волнения. — Ли-и! — Ничего не знаю. Слово не воробей. В самолете ты разрешила. — Я прямо чувствовала, что мне тебя всучили, чтобы все испортить… — Зачем так говоришь? — Я ударю тебя, если не сбавишь обороты! — Александра просто обалдевала от этого жесткого нахрапа, но в то же время ей было приятно, что она так ему нравилась. Она осаждала его, этого молодого дурака, но не хотела обидеть и совсем погасить в нем его влечение к ней — она же женщина, а какой женщине не нравится, что она желанна и недоступна, что заставляет страдать воздыхателей? Пусть так пока и остается, для ее спокойствия. Сергей, выдержав ее негодующий взгляд, вдруг, словно почувствовав, что суровость ее напускная, показательно смирился, отвел взгляд, ответил спокойно, без обиды: — Ты права. Вы правы, товарищ майор. Александра еще раз испытующе посмотрела на Ли: — Угомонился? — На время, — лицо серьезное, а в глазах смешинка. Дерзкий. Ладно, не время препираться, потом разберемся. — Молодец. Заходим… * * *