Учитывая, что дом графа раза в четыре больше, чему у архитектора, думаю, в нем достаточно спален, чтобы Симон мог поселиться на втором этаже. Интересно, что это говорит о его положении в семье? – Здесь так… пусто. Жулиана пожимает плечами. – Думаю, он привык к более аскетичной жизни. Пожалуйста, присаживайся. Я вежливо киваю и опускаюсь на скамейку напротив нее, ожидая, пока она займет свое место. – Симона сейчас нет, – продолжает Жулиана. – Должен скоро вернуться. Она вытаскивает чистый листок пергамента – не бумаги – из сваленной на столе кучи. Даже архитектор не пользуется бумагой. Это слишком дорого, ее нельзя использовать второй раз, как пергамент. Но сейчас передо мной лежит столько кусков, сколько я не видела за всю свою жизнь. – Но, если хочешь, я могу записать твои слова прямо сейчас, – предлагает она. У меня пересыхает во рту. Я пришла пораньше в надежде выведать, что узнал Симон. И не ожидала, что придется отвечать на вопросы графской дочери. – Хорошо. – Отлично. – Ее голос звучит так, будто собираемся обсуждать что-то приятное и безобидное, вроде погоды, а не убийство. – Давай начнем с твоей работы. Ты сказала, что работаешь на архитектора, но при этом ты не его ученица? – Эм, нет, не совсем, – отвечаю я, складывая руки на коленях. Одно время я подумывала пойти в ученики к архитектору вместе с Реми, но мне, хоть я и могу с первого взгляда заметить изъяны в несущих конструкциях, с трудом дается математика и недостает усидчивости. Вот почему мое дело – строительные леса. Для них не требуется точных измерений, как для святилища. – Я его подмастерье, – объясняю я. – И в мои обязанности входит осмотр строительной площадки. Обмакнув перо в чернила, Жулиана записывает все мои слова, включая «эм» и «нет», а также свои вопросы. – Этим ты и занималась прошлой ночью? Я прочищаю горло, чтобы посмотреть, напишет ли она об этом. Написала. – Да, мы отстали от графика, поэтому я покинула дом, как только взошла луна. Не упоминая о падении, я рассказываю, как услышала крик, а затем поднялась на крышу святилища, чтобы посмотреть на город. Несколько секунд перо со скрипом скользит по пергаменту, а затем останавливается, когда Жулиана поднимает голову. Ее зрачки так сильно увеличились, что темно-каряя радужка едва видна. – А потом? – Я увидела бегущего человека. Я описываю его так подробно, как только могу, после чего говорю, в каком направлении он скрылся. – Это был селенаэ? Этот вопрос застает меня врасплох. – Ох, не уверена. Перо скрипит пару секунд, а затем вновь повисает тишина. – Ты слышала что-то еще? Кроме бестелесного голоса, убеждающего меня вернуться в дом? Я качаю головой: – Нет. Жулиана хмурится – или она так выражает разочарование? – Прошу, продолжай. И я рассказываю, как отправилась на поиски и обнаружила тело Перреты. Как выбежала с криком из переулка, как женщина отругала меня за это. Как я подняла тревогу. Я стараюсь упомянуть как можно больше деталей, чтобы не дойти до того, что скрываю. Например, странный шепот и то, каким светлым мне показался переулок, – словно рядом зажгли тысячи свечей. – Вы видели селенаэ в собравшейся толпе? – спрашивает Жулиана. – Эм, да? – Несмотря на то что она спрашивала о людях Луны раньше, я настолько удивлена ее вопросом, что отвечаю не задумываясь. Хотя мне бы не хотелось втягивать этого человека в неприятности. – Но он ушел, как только я его заметила. – Как думаете, он следил за вами? – раздается мужской голос. Мы поворачиваемся и видим Симона, прислонившегося к косяку со скрещенными на груди руками. Позади него стоит Ламберт, его раскрасневшееся и вспотевшее лицо контрастирует со спокойной бледностью венатре. – Как долго ты там стоишь? – нахмурившись, спрашивает Жулиана. – С минуту. Но ты прекрасно справлялась. – Симон переводит взгляд на меня и переспрашивает: – Как думаете, селенаэ следил за вами? – Откуда? От святилища? Симон кивает. Его острые скулы на мгновение скрываются за тенями усталости под глазами. – Почему… почему вы так думаете? Венатре на несколько секунд поджимает губы, но на лице не отражается ни единой эмоции. Наконец он кивает Жулиане: – Найди ей показания Удэна. Жулиана опускает перо и начинает рыться в куче бумаг, пока Симон и Ламберт заходят в комнату. Достав три листа, она раскладывает их по порядку и протягивает мне. С трудом верится в подобную удачу – мне дадут прочитать то, что рассказал Удэн. Эти страницы оказываются дословной записью, как и наш с ней разговор. И, даже с учетом нескольких сокращений, я удивляюсь, как ей удалось не отстать. Судя по первым словам, становится понятно, что мне отдали не все: начала допроса здесь нет. С: А затем? У: Я отправился искать Перрету. С: Ходил к ней домой? У: Конечно. Я не бегаю по улицам, словно собака, вынюхивая ее. Я стискиваю зубы. Как ужасно звучат эти слова, особенно притом, где оказалась Перрета. С: Ты нашел ее? У: Да, но она сказала, что ей необходимо решить один вопрос. С: Говорила, куда направляется? У: Нет, но улыбалась так, словно что-то хотела скрыть. Она любила подразнить. Он не знал, что Перрета ходила к магистру Томасу. Я медленно выдыхаю, старательно сдерживая себя, прекрасно понимая, что Симон наблюдает за мной. Ламберт тяжело опускается на стул у дальнего конца стола. С: И что ты делал после этого? У: Вернулся в пивную. Перрета сказала, что придет туда, если все закончится хорошо. С: Сконию употреблял? У: Ты хочешь, чтобы меня арестовали за это? С: Нет, меня это не касается. Интересно, венатре закроет на это глаза из-за родственных связей или из-за искреннего желания раскрыть убийство Перреты? У: Ладно, без сконии не обошлось. Мне же нужно было чем-то заняться, чтобы скоротать время. С: Это была единственная доза за ночь? У: Да. Что… Ай! Перестань! С: Слегка запоздалая реакция. Видимо, Симон щелкнул пальцами или хлопнул в ладоши прямо перед носом Удэна. Городские стражи делают это, чтобы оценить одурманенность людей, которых ловят бродящими по улицам. И, судя по всему, Симон точно знает, как определить это по глазам: он продолжает. С: Умеренное расширение. Примерно пять часов назад. Если это произошло вскоре после встречи с Перретой, то он в последний раз видел ее…