С которым сейчас Симон. Глава 62 – Куда ты спешишь? Реми пытается следовать за мной, но его мышцы затекли, и приходится спускаться по лестнице очень медленно, а у меня нет времени ни ждать, ни отвечать на вопросы. Лунный свет не проникает в окна, но мне все видно, как днем, хотя способности все еще не восстановились полностью. Спрыгнув с последних нескольких ступеней, я приземляюсь рядом с Удэном. Он стонет и переворачивается на спину, но у меня нет времени на извинения или объяснения. Я уже спешу к люку в противоположном углу башни. У подножия лестницы брат Света держит фонарь в одной руке и обрезанную веревку – во второй. – Кто ты? – требовательно спрашивает он, когда я спускаюсь с последней ступеньки. – Это ты сделала? Симона и Ламберта нигде не видно. – Где двое мужчин, которые только что были здесь? – выдыхаю я. Да, нас волнуют совершенно разные вещи. Брат отбрасывает веревку и, подойдя ко мне, трясет кулаком: – Верховный альтум узнает об этом. Но, прежде чем он успевает что-то сделать, я хватаю его за одежду и тяну к себе, крича: – Куда они делись? Ошеломленный брат Света хлопает меня по рукам и указывает на дверь, ведущую внутрь святилища. – Туда! А сейчас убирайся! Не говоря ни слова, я отпускаю его и бросаюсь в дверь, проклиная себя за то, что не разглядела ее сразу. Спустившись по еще одной лестнице, я оказываюсь в трифории – узкой, невысокой галерее второго яруса главного нефа. Хотя выстроен он по большей части для красоты, это – единственный проход, где можно идти не пригибаясь по всей длине здания. Отсюда Ламберт мог направиться в любую сторону святилища или спуститься вниз. Я дохожу до центра фасада и встаю спиной к округлому витражу, за которым ярко светит луна. Цветное стекло не дает восстановить способности полностью, но здесь слышно любой шорох, который отражается эхом от каменных стен. Я закрываю глаза и вслушиваюсь. Шаги. Одного человека. Тяжелая поступь, особенно на одну ногу. Проведя столько лет на стройке, я знаю, как идет человек, который несет что-то тяжелое. Ламберт закинул Симона на плечо и направляется к незапертой двери башни трансепта. Никаких признаков борьбы не слышно, а значит, Симон без сознания… и, хочется надеяться, жив, иначе какой смысл Ламберту тащить его куда-то? Добежав до другой стороны нефа, я вглядываюсь в проход трифория, исполосованный тенями от арочных проемов, расположенных группами по три, – и замечаю в дальнем конце неуклюже шагающую фигуру. Я бросаюсь в ту сторону, пытаясь сложить в голове кусочки так, чтобы получилась ясная картина. Симон не ошибся, сказав, что Ламберт полностью подходит под собранный им портрет убийцы. Сейчас я это признаю, но до сих пор не понимаю, зачем он это сделал. Он обладает всем, к чему стремится большинство людей: деньгами, властью. Вскоре его ожидал брак, благодаря которому умножилось бы и то и другое. Так чего ему не хватало? Если взять последние события, создается впечатление, что он хотел навредить мне… Не убить, как других женщин, а забрать все, что мне дорого. Но при этом со мной себя вел заботливо и любезно. Чтобы я ничего не заподозрила? Меня не покидает чувство, что я упускаю что-то жизненно важное, хотя, возможно, все дело в том, что я бегу так быстро, что вообще едва могу думать. Когда я достигаю трансепта, легкие начинают гореть. Хватая ртом воздух, я поворачиваюсь к кругу, где находится лестница, останавливаюсь, чтобы прислушаться. Наверху слышен шелест перьев. Голубей явно что-то встревожило. Ламберт идет наверх. Прижав руку к боку, я мчусь в башню, где проникла в разум Реми. И внезапно понимаю, что, возвращаясь в свое тело, случайно зацепила мысли Ламберта – не Удэна. Это Ламберт так смотрел на Симона, держащего меня в объятиях. Он никак не ожидал этого и разозлился. Хотя ненависть к Симону явно появилась не сегодня. А ведь Симон говорил, что убийца испытывает личную неприязнь к нему, и верно определил, чем она вызвана, но я убедила его, что он ошибается. Его интуиция подсказывала верно. Мне следовало доверять ей, даже если Симон сомневался. И теперь он умрет из-за меня. Попытка Ламберта убить Реми провалилась, но с Симоном он не станет полагаться на волю случая. Я поднимаюсь по лестнице на первую площадку, окна которой на одном уровне с нижней частью крыши. Подхожу к окну и подставляю под лунный свет кровоточащую рану на руке, чтобы магия снова наполнила мои вены. А затем – замечаю Ламберта. Он шагает по широкому желобу к восточному крылу святилища. Обмякшее тело Симона свисает с его правого плеча, но благодаря лунному свету я слышу дыхание. Симон пока жив, но Ламберту не составит труда сбросить его с крыши… …И, не сомневаюсь, этого ему, Ламберту, будет недостаточно. Я видела своими глазами, что он делал с другими жертвами, поддавшись гневу. И, по иронии судьбы, это мне как раз на руку. Из-за того что приходится тащить Симона, Ламберт шагает медленно, но все равно достигает конца крыши раньше меня. Обогнув Пьера, он продолжает путь к крытой галерее над витражным круглым окном, таким же, как на западном фасаде. Вот только здесь нет перил, и соскользнуть с края так же легко, как в канаву – с дороги. Только падать предстоит с высоты двадцати пяти метров. А внизу – две кузницы и высокие стеллажи, на которых хранятся десятки железных и стальных заготовок для гвоздей и крючков. Никто не выживет. Я добегаю до угла и врезаюсь в Пьера, чтобы остановиться. – Ламберт! Он оборачивается на середине пути и улыбается: – Да, моя дорогая Катрин? В его голосе ощущаются резкость и жесткость, как на гранях камня пустоты в моем кармане. Я узнаю этот голос – слышала в ту ночь, когда он прижал холодное лезвие к горлу Николь. Мне хочется, чтобы Ламберт умер. Я стараюсь успокоить дыхание, но почти не высовываюсь из-за статуи. Свист ветра, пролетающего сквозь арочные проемы, напоминает последний крик Перреты. – Куда ты идешь? Ламберт медленно оглядывается по сторонам: – Кажется, здесь неплохо. Практически не прилагая усилий, он скидывает Симона с плеча. Падение сопровождается глухим ударом, когда голова встречается с крышей. Я стискиваю в руке каменное крыло Пьера, чтобы не броситься туда. – И что ты будешь делать? Ламберт пристально смотрит на бледное лицо Симона: – Положу этому конец. Ярость пронзает грудь, словно нож. – Тебе не кажется, что нечестно убивать победителя твоей безумной игры? – Он не победил. – Ламберт поднимает голову и встречается со мной взглядом. – Я просто понял, что приз не стоит усилий. Приз? О призе можно говорить лишь тогда, когда обе стороны хотят одного и того же. Я думала, что убийца соревновался с охотником – проигравший либо оказался бы в тюрьме, либо осудил невиновного. Но, судя по всему, Ламберт вел другую игру. Осталось только понять, что было на кону. И тут я замечаю в глазах убийцы презрение. – Ты хотел заполучить меня? Ламберт поднимает брови: – А зачем же еще я проделал эту работу? Проделал работу. Убил мать Агнес, подставил магистра Томаса, рассорил нас с Симоном, лишил всего, что давало мне цель… – Ты старался завоевать меня, уничтожив все и всех, имевших для меня значение? – недоуменно спрашиваю я. Он фыркает: – Они мешали тебе понять, насколько ужасна твоя жизнь. Даже лишись ты своего драгоценного архитектора или святилища – могла бы вернуться в аббатство. – Ламберт поднимает ногу и толкает подбородок Симона, чтобы повернуть его голову. – Когда он практически вычеркнул тебя из своей жизни, а Ремон обвинил в обвале, ты должна была прибежать к тому, кто никогда тебя не осуждал. К тому, кто слушал и помогал, когда никто больше не захотел. – К тому, кто пытался убить меня? – продолжаю я список. Он закатывает глаза: – Я не собирался убивать тебя, Катрин. Еще до того, как ты испортила платформу, я планировал дать тебе сбежать, а когда полезла на леса – решил вырубить, чтобы ты подумала, что лишь по счастливой случайности осталась жива. Я даже подумывал вернуться и спасти тебя. Спасти. Как только он произносит это слово, я понимаю, что связывало все жертвы. Ламберт хотел вызволить женщину из нищеты, как граф в свое время вызволил его мать. Именно этого он искал, но Перрета, Изабель и Николь не оценили его порыва. Осознав, что они видят в нем лишь кошелек, источник быстрых и легких денег, он захотел наказать их. Из-за предстоящей свадьбы по сговору напряжение усиливалось, и тут пытливый взгляд Ламберта наткнулся на меня. Но я не считала, что меня необходимо спасать от недостаточно хорошей, по его меркам, жизни, поэтому он решил убедить меня в этом. «Цель убийцы неизменна, – говорил Симон. – Могут измениться методы, но не цель». Ламберт вновь переводит взгляд на Симона. – Но в ту ночь ты пришла за помощью не ко мне. – Скривившись от отвращения, он отпинывает Симона. – Ты наврала ему, и он отказался с тобой разговаривать, но ты все равно приползла к человеку, который ничего не может тебе дать. – Ламберт качает головой. – А затем тебя простил Ремон. Удэн сказал мне – он даже сделал тебе предложение, и ты не отказала сразу. Реми не представлял угрозы, пока внезапно не возникли опасения, что я могу выбрать его, а не Ламберта. Вот почему он должен был умереть. Вот почему Симон должен умереть. Но если Ламберт сейчас ненавидит меня так же сильно, как их, то больше всего хочет отомстить. Вопрос лишь в том, кого бы он убил, будь у него такой выбор: меня или Симона? И если меня, то как пережить это? У меня есть одна идея, но, чтобы она сработала, нужно потянуть время. Прекрасно понимая, что Ламберту не все видно из-за статуи, я осторожно опускаю руку к страховке. – А как же другие женщины? – спрашиваю я. – Чем они тебе насолили?