Он в башне в дальнем конце святилища. Когда колокола зазвонят к молитве, он умрет. Его терзают страх и отчаяние. Мысли о матери. И обо мне. – Реми! – Я сбрасываю руку Симона и бросаюсь к дальнему окну. – Реми, я иду! Добравшись до арочного проема, обращенного к центру святилища, я прыгаю на крышу и легко приземляюсь на закругленный пик. Позади раздается ругань Удэна, а Симон отчаянно кричит мое имя, но я уже бегу по гребню, который тянется к прямоугольной невысокой башне. Добравшись до нее, огибаю ее слева, чтобы продолжить свой путь по гребню крыши, который тянется по всей длине здания, словно позвоночник. Луна смотрит на меня между двумя фасадными башнями. В той, что слева, мы сидели и разговаривали с Симоном, а в той, что справа, Реми ждет смерти. Не уверена, что решилась бы на это днем, но при лунном свете, когда магия наполняет тело, это не составляет труда. Кажется естественным. И мне совершенно не страшно. Я – это магия, а магия – это я. Добравшись до конца крыши, я напрягаю слух. Ламберт, Удэн и Симон не только не решились следовать за мной, но и не побежали по водосточному желобу нижнего края крыши. Вместо этого они спустились и пробираются к передней части святилища. Но я намного обгоняю их. На лестнице раздаются шаркающие шаги, которые сильнее распаляют тревогу. Звонарь поднимается на колокольню. Проход между башнями огорожен низкими каменными перилами. Я перелезаю через них и поворачиваю направо. Дверь, ведущая в башню, закрыта и заперта, поэтому я принимаюсь колотить в нее. – Реми! Не двигайся! Я иду! – кричу я. В ответ раздается приглушенный всхлип. Ламберт скоро доберется сюда с ключами, но я не могу ждать. Поэтому перекидываю ногу через перила, забираюсь в декоративную нишу с химерой, похожей на Пьера, и лезу ей на спину. Но даже отсюда очень далеко до арочного проема, к тому же сверху нависает крыша с портиком под ней. И тут я замечаю прикрепленный к стене трос, протянутый от металлического шпиля до земли. Громоотвод. Я хватаюсь за него, отталкиваюсь и, перелетев на другую сторону, тянусь ногой и рукой к краю окна. До него все еще далеко, но пути назад уже нет. Поэтому приходится оттолкнуться еще раз, уже от стены, чтобы добраться до проема. Впечатавшись грудью в нижний край, я растопыриваю руки в поисках какой-нибудь опоры. Камни в местах, которые видны посетителям святилища, всегда подгоняют так плотно, что между ними не протянуть и нитку, но, к счастью, те, что скрыты от посторонних глаз, сделаны не так качественно. Так что мне удается зацепиться за углубление между камнями, упереться ботинками в стену, подтянуться так, что верхняя часть туловища оказывается внутри башни, и полностью забраться туда. Сердце колотится в груди от напряжения, и только в это момент я понимаю, что у меня на талии все еще висит страховка. Вспомни я о ней пару минут назад – обязательно бы использовала, чтобы пробраться сюда. Но сейчас уже поздно. Я встаю и осматриваюсь по сторонам. Несколько маленьких колоколов висят на уровне моей головы, так что я прохожу между ними, вглядываясь в каркас, возведенный первыми строителями несколько десятилетий назад. Большую часть обзора закрывает большой колокол в центре. Но практически под самой крышей в свете луны и лунного камня на моей шее я замечаю пару ботинок. Реми сидит рядом со средним колоколом. Он здесь не самый большой, но его диаметр больше метра, а вес – чуть меньше тонны. Такой с легкостью собьет Реми. Как, во имя Света, убийца забрался туда? Винтовая лестница, ведущая наверх, огорожена длинными металлическими прутьями, поэтому бесполезна. Между балками виднеются длинные узкие проходы, но как до них добраться? Платформа, прикрепленная к нескольким шкивам и используемая для подъема наверх, лежит в стороне. А удерживающие ее веревки перерезаны. Вдоль стен тоже есть веревки – они тянутся к колесам, затем спускаются к верхней части колоколов, а их концы тянутся по полу к месту звонаря. Но даже с моим зрением, улучшенным лунным светом, невозможно разобраться, которая ведет к колоколу рядом с Реми, иначе я бы просто ее перерезала. Люк заперт, видимо, снизу: он никак не поддается. Значит, придется лезть наверх, опираясь на что придется. Это меня не пугает, но не хотелось терять столько времени. Когда я хватаюсь за нижний край колокола, он наклоняется настолько, что язычок ударяет о бок, издавая звон. Если услышать его издалека, звучание покажется мягким. Но рядом, в окружении каменных стен, с улучшенным слухом, оно оглушает, не говоря о том, что металл передает телу еще и болезненную вибрацию. Несколько голубей, сидевших на балках, тут же вспархивают. – Держись, Реми! – кричу я, стуча зубами. – Я поднимаюсь к тебе! Я преодолеваю половину пути, когда Симон, Ламберт и Удэн наконец достигают башни, вылезая через люк. – Кэт! – кричит Симон. – Где ты? – Здесь, наверху! – откликаюсь я. – Реми в ловушке! Остановите звонаря, пока он не пострадал! Ламберт с Симоном бегут обратно, а Удэн остается, выискивая меня глазами. Внутренняя часть башни практически погрузилась в темноту из-за того, что лунный свет больше не попадает в окна. Лишь благодаря лунному камню Афины я могу что-то видеть. Удар колокола извещает, что Удэн решил взобраться наверх вслед за мной. Вновь рассевшиеся птицы снова взлетают, задевая перьями и когтями мое лицо, которое ничем не защитить. Я уже добралась до верхушки самого большого колокола и могу дотянуться до ног Реми. Но тут замечаю, как начинает двигаться округлое ухо. Кто-то дергает за веревку колокола. – Нет! – кричу я. – Прекратите! Но колокол продолжает раскачиваться. Конечно, я могу схватить Реми за ноги, но вряд ли смогу сдвинуть, стащить или удержать его. Зато теперь вижу, какая веревка тянется к колесу. Перепрыгнув на соседнюю балку, я пробегаю по ней на другую сторону и хватаюсь за веревку, чтобы остановить ее. Но колокол такой тяжелый, что веревка скользит в руке, сдирая кожу на ладонях и пальцах. Нужен нож. Я тянусь к поясу – и в ту же секунду понимаю, что кинжала нет. Я одолжила его Реми. Колокол снова раскачивается и поднимается, а язычок ударяет по боку, издавая предупреждающую ноту. Времени не осталось. У камня пустоты острые грани. Я лезу во внутренний карман, но пальцы так сильно пострадали, что едва удается удержать вытащенный камень. Сжимая веревку второй рукой, я больше не пытаюсь остановить ее – поднимаю вверх и вниз, как делают звонари. Первый виток веревки обрывается со следующим, более громким ударом колокола. У меня звенит в ушах, когда я давлю сильнее и провожу острым, как стекло, краем по волокнам. С каждым ударом веревка рвется все сильнее. Второй виток рассыпается на части. Остался один. Краем глаза я замечаю, что Удэн взобрался ко мне, и, собрав все силы, обрезаю последние волокна. Но не успеваю даже на секунду насладиться облегчением: камень пустоты, двигаясь по инерции, врезается мне в предплечье. И мир погружается во тьму. Глава 61 Несколько мгновений мне кажется, что я умерла. Я ничего не чувствую, не слышу, даже не ощущаю запахов. Ничего не осязаю. Но затем вдруг чувствую, как по руке стекает влага, и понимаю, что порезалась камнем пустоты. Он забрал всю магию из моей крови, не оставив и капли. Я обладала такой силой, что сейчас, лишившись ее, даже не смогу сориентироваться. Колокол ударяет вновь, но наполняющий башню звон – тихий, словно шепот. Возможно, мне так кажется потому, что я лишилась способностей. Но еще это означает, что он больше не будет раскачиваться. Я спасла Реми. Но теперь настоящий убийца – всего в нескольких шагах от нас. Пока бежала по крыше, я пыталась понять, кто мог затащить сюда Реми… ведь, судя по его мыслям, он сделал это не сам. И единственный, кто обладал такой возможностью, – Удэн. Он презирал Жулиану, как и собственную мать. Знал всех погибших женщин. Ненавидел Симона. Из-за дружбы с Реми решил спихнуть все на магистра Томаса, чтобы друг быстрее получил должность мастера-архитектора. А на мать Агнес, скорее всего, напал потому, что узнал о чувствах Реми ко мне, – чтобы я больше ни к кому не могла обратиться. Почему он так поступил с самим Реми? Возможно, покаялся ему, а тот воспринял все не так хорошо, как Удэн предполагал. И, возможно, пригрозил отправиться к градоначальнику и обо всем рассказать. Я прячу камень пустоты в карман и вытаскиваю из-под рубашки цепочку Афины с кулоном из лунного камня. Можно вернуть способности, если на кровь попадет лунный свет, но вдруг окажется достаточно лунного камня? Я прижимаю его к ране на руке – и, к моему облегчению, чувства вновь усиливаются, хоть и слабее, чем раньше. Удэн стоит на том же месте, где я видела его в последний раз, и тянется к Реми, чтобы стащить его вниз. – Нет! – кричу я и, кинувшись к нему, толкаю в бок. Удэн – крепкий мужчина, а я не такая уж сильная. Но он стоит на цыпочках, а мое нападение настолько неожиданно, что он теряет равновесие. Его ноги соскальзывают с края балки, но он умудряется схватиться одной рукой за нее, поэтому я принимаюсь бить по ней кулаком, пока его хватка не слабеет. Так что через мгновение он летит вниз, как со строительных лесов, когда пытался убить меня. Но в этот раз его падение прерывается большим колоколом, по которому он скатывается до самого низа. Там не за что ухватиться, и Удэн обрушивается на небольшие колокола. Они тут же заполняют трезвоном башню. А он соскальзывает с балки, валится на пол, словно мешок с мукой, и больше не двигается. Отползая от все еще раскачивающегося колокола, я поднимаюсь на ноги и хватаю Реми за ботинок: – Это я, Реми! Сейчас придумаю, как тебе помочь. Подтянувшись, я залезаю на балку, на которой он сидит, и приземляюсь рядом с ним, оседлав ее. Он вздыхает с облегчением, когда я скидываю петлю с его шеи, а затем провожу рукой по позвоночнику, до стянутых за спиной запястий. Пальцы все еще саднит после попытки удержать веревку колокола, но мне удается ослабить узел и стянуть один из витков с его рук, после чего дело идет намного легче. Освободившись, Реми тут же тянется ко мне и пытается обнять, но его руки затекли, движения неуклюжие. Я приподнимаюсь на колени и прижимаю его голову к груди, стараясь успокоить. – Ш-ш, Реми. Все закончилось. Тебе больше ничего не угрожает. Мой большой, глупенький Реми, который так сильно любит меня, что даже не сразу нашел смелость сказать об этом… Как мне вообще взбрело в голову, что он убийца? Во рту у него все еще кляп. Так что я поворачиваю его лицо и стягиваю влажную, перекрученную ткань вниз. – Кэх, – пытается что-то сказать он, но язык так же бесполезен, как и руки. Видимо, он заметил кровь, стекающую у меня по руке, но рана неглубокая. – Я в порядке, – успокаиваю я. – Просто царапина. – Нет, Кэт. – Реми обводит взглядом башню. – Ламберт. – А что с ним? – Это он притащил меня сюда. – Реми со стоном выпрямляется. – Схватил на улице, что-то прижал к лицу, я отключился, а очнулся, когда он тащил меня сюда. – Ламберт? – Я недоуменно смотрю на него. – Ламберт Монкюир? Реми кивает: – Не Удэн? – Конечно нет. – Реми замолкает на мгновение, чтобы сглотнуть, и смотрит вниз на темную фигуру. – Это его ты сбросила? Я сажусь на корточки, все еще пытаясь осознать услышанное. Не Реми. Не Удэн. Даже не граф Монкюир. Это Ламберт.