Мы с Симоном решаем сначала поесть, а потом поговорить. Я так давно не ела, что не позволяю себе брать следующую ложку, пока не досчитаю до десяти, чтобы желудок не взбунтовался. Сидящий напротив меня Симон ест так же медленно, но, думаю, из вежливости, а не по отсутствию аппетита. – Где сегодня Хира? – спрашиваю я у Афины. Уверена, она помогает не только на кухне и не только с больными, но я видела ее только здесь. Кузина подливает мне в миску супа. – Я отправила ее погостить у подруги, – говорит она. – Твое появление утром напугало ее, а встреча с адрианином расстроила бы еще больше. Я опускаю взгляд на свою еду. – Прости. Я не подумала. – Честно говоря, ты вообще много о чем не подумала. – Афина вешает котелок на крючок в очаге. – Например, о том, что ты скажешь Грегору. – А ему обязательно знать, что я здесь? – Или ты сама скажешь ему, или это сделаю я, – уверенно отвечает Афина. – Он староста квартала. И обязан об этом знать. И уж точно этого заслуживает. Я вытираю подбородок тканевой салфеткой, стараясь избегать взгляда кузины. – Что-нибудь придумаю. – Придумай. И что насчет твоего адрианина? – спрашивает она. Симон поднимает на нее глаза, и на лице кузины появляется улыбка. – Ты собираешься объяснять ему, почему пришла сюда? Думаю, следует начать с самого простого. – Как оказалось, я наполовину селенаэ, – бормочу я. Симон фыркает: – Я уже и сам понял. Он не продолжает, но мне требуется несколько секунд, чтобы набраться смелости и посмотреть на него. На его лице нет и намека на отвращение или ужас. Просто ждет, пока я продолжу. – Тебя… тебя это не беспокоит? – наконец спрашиваю я. – А должно? – наморщив лоб, интересуется он. Наверное, он не понимает, что я имею в виду. – Возможно. Симон протягивает руку через стол и аккуратно накрывает мою ладонь, чтобы не задеть рану. – Кэт, никому не дано выбирать родителей. Солнца свет, неужели ты думаешь, я бы выбрал своих? – Нет, – признаю я. Он ждет еще несколько минут, но я продолжаю молчать. – У меня такое чувство, что ты и сама узнала недавно, – говорит он. – Когда? За это время столько всего произошло, что я уже толком не помню, какой сегодня день. Но, к счастью, Афина решается вмешаться в наш разговор. – Наш дядя привел ее сюда две ночи назад, чтобы рассказать об этом. Всего две ночи? – Ваш дядя, – повторяет Симон. – Тот самый Грегор, которого вы упоминали? Я киваю: – Это долгая история, но на самом деле я поняла все немного раньше. – Я обдумываю, как продолжить наш разговор. – Дело не только в этом. – Так расскажи. Симон – самый чуткий человек из всех, кого я знаю, но, судя по всему, даже его чуткости есть предел. – Ты знаешь что-нибудь о селенаэ? – спрашиваю я. Его взгляд мечется по комнате, словно ему кажется глупым то, что он собирается сказать. – Я слышал, что они могут видеть в темноте, исцелять раны и подслушивать чужие секреты с помощью магии. Но никогда не верил в это до вчерашней ночи. В той комнате была кромешная тьма, но вы вели себя так, словно все прекрасно видели. И сейчас до меня дошло, что ты всегда хорошо видела ночью. Я стягиваю бинт с руки, и камни крови падают на стол со звонким стуком. – Это еще не все. У Симона перехватывает дыхание, когда он видит, что порез на моей ладони полностью зажил, а на его месте только тонкий шрам, словно прошло уже больше месяца. – Так расскажи. И я рассказываю. Глава 53 Пока я говорю, Афина носится между кухней и комнатой для мытья, перенося воду для ванны. Сначала я рассказываю о своих родителях, о том, как они влюбились друг в друга и поженились без ведома маминой семьи. Затем – о том, как они умерли и почему меня оставили в аббатстве Света. – Они решили, что ты не сможешь использовать магию селенаэ. – Он выделяет слово «магия», словно не до конца принял это. – Но ты смогла. – Да. Я описываю, как усиливаются мои чувства в свете Луны, которая на самом деле лишь отражает свет Солнца. Достаю из кармана лунный камень, объясняю, как он накапливает энергию и делится ею, как помог мне вчера подслушать его дядю и двоюродных братьев, а затем – довести нас сюда в темноте. Еще я показываю Симону камень пустоты, но говорю лишь, что его используют для поглощения нежелательной магии, – а потом снова прячу в кожаный мешочек. Меня все еще нервирует, что камень способен забирать магию, хотя это свойство оказалось полезным прошлой ночью. Симон задает мне несколько вопросов, и я отвечаю все, что могу. А ведь мне еще предстоит рассказать о магии крови. – Ты понимаешь, что адрианин теперь знает о нас столько, что нам придется оставить его здесь до конца его жизни? – доносится глубокий голос от дверей. Я поворачиваюсь на стуле и вижу Грегора. Он спокоен, но, мне кажется, это ненадолго. – Тебя ищут, Симон из Мезануса, – сузив глаза, говорит он. – Но никто не знает, что ты здесь. Симон приподнимает брови: – Вы же только что сказали, что не позволите мне уйти. – До конца жизни, – спокойно подтверждает дядя. – Но вряд ли он далек. Я встаю со стула. – Ты опять вышвырнешь меня отсюда? Шрамы на лице Грегора натягиваются. – Еще не решил. Звучит как «нет». Я бросаю взгляд на Афину. – Как ты узнал, что я здесь? – Госпожа Лафонтен прислала записку, что ты не вернулась домой прошлой ночью. Я морщу лоб. – С трудом себе представляю, чтобы экономка магистра сама написала поклоняющемуся Луне.