Кузина пристально смотрит на меня: – И ты привела его сюда? – Он невиновен. – Я скрещиваю руки на груди. – Меня не волнует, виновен он или нет, – огрызается она. – Меня волнует, сожжет ли городская стража мой дом, разыскивая его. – Никто не видел, как мы сюда шли, так что его не станут здесь искать. – Это ты так думаешь. Афина вновь переводит взгляд на ногу Симона и начинает быстро перебинтовывать ее. А у меня в голове возникают образы бед, которые я навлекла на селенаэ. Уже второй раз в жизни. – Прости. Я не знала куда пойти, – шепчу я. Афина вздыхает: – Думаю, больше и некуда. Несколько секунд в комнате царит молчание. – Я уйду, – прочистив горло, говорит Симон. – Если мое нахождение здесь подвергает вас опасности… – С такой лодыжкой ты далеко не уйдешь, – связывая концы бинта, бормочет кузина, а затем указывает на меня. – Показывай свою руку и то, что так обильно намазали адрианским жиром. Симон хмурится: – Это бальзам. И его там немного. Фыркнув, Афина разматывает ткань с моей ладони и убирает ее. – Даже днем я бы учуяла его за квартал. – Она подносит мою руку к лунному камню. – Темная ночь, Катрин! Что случилось? Сейчас, когда не приходится бороться за наши с Симоном жизни, на меня накатывает усталость. И сил рассказывать что-то нет совсем. – Порезалась о стекло. – Нужно наложить швы, – добавляет Симон. – Ты можешь зашить рану? – Зашить? – Афина кривится от отвращения. – Нет, только если она хочет выглядеть как наш дядя – ходячий гобелен. Вытащив чистый лоскут шелка из кармана халата, она стирает маслянистый бальзам с пореза. – Что еще этот адрианин сотворил с твоей рукой своими неумелыми попытками помочь? Мое лицо вспыхивает, и я тут же бросаюсь на защиту Симона: – Он обработал порез чистым спиртом. Наверное, даже раскаленное железо жгло бы меньше. – Серьезно? – Афина бросает взгляд на него. – А это хорошо. Твой Симон прощен. Его имя придает серьезности ее насмешливой похвале. Она заканчивает промывать раны, кладет три круглых кровавых камня мне на ладонь, а затем медленно оборачивает все тканью. – Понадобится не меньше шести часов, – говорит она. Я смыкаю пальцы вокруг камней, пытаясь понять, как они работают: мое осязание усилилось только в определенной области. – Разве они действуют не как лунные камни? – спрашиваю я. – Я чувствую их только на руке. Афина собирает грязные бинты. – Мы не до конца понимаем, как они действуют. Камни крови отдают много магии, но их металлические жилы удерживают ее на небольшом радиусе. Наши предки называли это свойство maegnetis, что означает «крепко удерживающий магию». – Похоже на магнетизм, – говорит Симон, и Афина с удивлением смотрит на него. – Я не верю в магию, но в Мезанусе часто использовали магнитные камни, которые притягивали или разворачивали железные гвозди, даже не касаясь их. Некоторые врачи считают, что с их помощью можно воздействовать на мысли сумасшедших, если правильно расположить камни на голове. Кузина кивает: – Ваше адрианское слово произошло от нашего. Но я сомневаюсь, что камни крови способны излечить безумие. А что касается магии – пусть Катрин все объяснит сама. – Она наклоняется и укладывает лодыжку Симона на мягкий стул, чуть выше уровня кушетки. – Ближайший час держи ее приподнятой. А ты, – она переводит взгляд на меня, – выглядишь так, словно не спала несколько дней. – Так и есть. – Тогда тебе тоже стоит прилечь, – говорит она. – С любыми проблемами справляться легче, если встречать их отдохнувшей. – Обязательно отдохну, – обещаю я. – Но сначала нам с Симоном нужно поговорить. Зевнув, Афина поворачивается, чтобы уйти. – Я возвращаюсь в постель. Не вздумайте будить меня до обеда, если только дом не начнет гореть. Подтащив еще один стул к койке, я опускаюсь на него. Симон молча смотрит в потолок. – Я сожалею о смерти Жулианы, – шепчу я. Судорожно вздохнув, он быстро моргает, словно старается сдержать слезы. – Я подвел ее, – говорит он. – Подвел, как и своего отца. Нужно было позволить стражникам арестовать меня. – Симон, ты не виноват в ее смерти. Как я не виновата в смерти строителей святилища. – Я лезу в карман, вытаскиваю тонкую прядь волос и кладу ему в руку. – Я нашла их обернутыми вокруг запястья Жулианы. Он садится и ощупывает волосы, пытаясь определить их длину. – Это невозможно. – Они тоже с головы Маргерит, – говорю я. – Это легко определить по длине и цвету. Она заплетала волосы в две толстые косы. Прядь, видимо, из второй. Жулиана умерла от рук убийцы. – Я делаю глубокий вдох. – И это Удэн. Всех этих людей убил он. И именно он убедил твоего отца, что преступник – ты. * * * Проснувшись, я понимаю, что моя голова лежит на груди Симона. Нижняя половина тела прижимается к стене, но его правая рука обнимает мои плечи, притягивая к себе. Длинные пальцы медленно перебирают мои волосы, выбившиеся из прически. Я не помню, как уснула, – только то, как начала дрожать от усталости и озноба и как Симон пересадил меня к себе на койку. Она не так широка, чтобы на ней удобно разместились два человека, но определенно помогает то, что его нога все еще лежит на табуретке. Поэтому, хоть тело и ноет, боль в основном вызвана травмами. – Проснулась? – тихо спрашивает Симон. – Да, – сознаюсь я. – Но не хочу двигаться. Симон пожимает вторым плечом: – Никто и не заставляет. – Ты хоть немного поспал? – Нет. Твоя кузина недавно заглядывала сюда, чтобы проведать нас. Вернее, я думаю, что это была она. Я до сих пор ничего не вижу. Я улыбаюсь в его рубашку, хотя и понимаю, что пора рассказать про магию луны. – То есть сейчас полдень? – Думаю, уже несколько часов пополудни. Сердце замирает от этих слов. Интересно, Афина рассказала Грегору, что я не только вернулась в квартал, но и притащила беглого адрианина? Скорее всего, нет. Узнай он об этом, уже пришел бы сюда и вышвырнул бы обоих за стену. – О чем думал все это время? – спрашиваю я. – О том, что неважно, кто убил Жулиану, – отвечает он. – Я подвел ее, как подвел своего отца. Оставил их один на один с чудовищем. Только у отца это был огонь. А у Жулианы – Удэн. Я приподнимаюсь, чтобы посмотреть на него: – Симон, ты же не хотел, чтобы так случилось. – Да, но они все равно погибли. В дверях возникает Афина. – О, ты наконец проснулась? – спрашивает она. – У меня есть немного хлеба и тушеного мяса. А еще стоит приготовить вам ванну. – Поморщившись, она разворачивается и уходит.