Стоит потянуть за конец, и находка падает мне на руку, словно ее и не завязывали. И я понимаю, что не ошиблась. Но это невозможно. Невозможно. Я поспешно засовываю находку в собственный рукав и выскальзываю в окно. Симон испуганно смотрит на меня, когда я даже не утруждаюсь спуститься пониже, а просто прыгаю на землю. На самом деле мне доводилось прыгать и с большей высоты. Я приземляюсь на ноги и сгибаю колени, чтобы смягчить удар. Симон тут же хватает меня за руку. – Ты почему так долго? – выдыхает он. – Я уже подумал, что ты глупостей наделала… – Позже расскажу. Пошли. – Не могу, – признается Симон. – Я упал на камень и подвернул лодыжку. А может, и сломал. Стиснув зубы, я обхватываю его предплечье и перекидываю его руку через плечо. – Сегодня тебя не схватят, венатре. Пошли. Мы медленно выходим через калитку в переулок, пока я нащупываю лунный камень. Слух вновь усиливается, но луны на небе нет, поэтому мне никак не восстановить зрение, отданное камню пустоты. Но камень дает хоть немного света, который никто не сможет увидеть. Симон старается наступать только на здоровую ногу. – Куда мы идем? – В единственное место, где тебя ни за что не станут искать, – подставляя свое плечо, отвечаю я. И увожу его на юг. Глава 52 Пока мы продвигаемся вперед, я стараюсь ориентироваться на западную часть аббатства. К тому времени, когда мы добираемся до стены монастырского сада, стражники, которых вызвали арестовать Симона, отстают от нас на несколько кварталов. Симон несколько раз запинается о корни, вылезшие из земли, пока мы в темноте крадемся вдоль стены, чтобы оказаться напротив квартала селенаэ. Я выбираю проулок, к которому меня привела Афина, хотя есть и другие, поближе. Луна скрылась за горизонтом, почти всю ночь шел дождь, поэтому селенаэ на улицах нет. В темноте очень трудно ориентироваться, тем более что я пытаюсь повторить маршрут в обратную сторону, но, к счастью, лишь раз сворачиваю не туда. Вскоре мы добираемся до двери с извивающейся змеей в круге. Я начинаю стучать и останавливаюсь, только когда мне открывает Афина – в халате, надетом поверх ночной рубашки, с распущенными волосами. – Это я. Моему другу нужна помощь, – говорю я. Она впускает нас, закрывает дверь и осматривает обоих с ног до головы. – Когда я говорила, что мы еще увидимся, не ожидала, что это случится так скоро, – с иронией в голосе произносит она. Симон переводит взгляд с меня на нее и обратно: – Кто это, Кэт? – Моя кузина. – Мне пока не хочется вдаваться в подробности. – Она целительница. Я не собиралась уговаривать Афину или пытаться заставить ее помочь Симону, но, уверена, в моем взгляде видна мольба. Афина вздыхает и указывает рукой в сторону коридора, предлагая пройти. – Спасибо, – благодарю я и помогаю Симону добраться до комнаты больных. Собравшись уложить его напротив Маргерит, я понимаю, что здесь никого нет, – и, развернувшись, сталкиваюсь лицом к лицу с кузиной. – Где она? Афина поджимает губы от злости: – Мы отвели ее в аббатство сегодня днем. – Почему? – Сестры потребовали, – говорит она. – Пригрозили отправиться к градоначальнику, если мы этого не сделаем. Я скриплю зубами: – Ты хотела сказать – этого потребовала сестра Берта. Афина пожимает плечами. – Для меня они все на одно лицо. Но нам не нужны неприятности. Хотя ты, похоже, привела их к нашему порогу. – Она многозначительно смотрит на Симона. – Он подвернул лодыжку, – поворачиваясь к койке, объясняю я. – Или даже сломал. Лицо Симона побледнело, на лбу выступила испарина от боли. Афина помогает мне усадить его поудобнее. – Твой адрианин весит не больше мешка муки, – бормочет она. – Его вообще кормят? Но меня сейчас заботит другое. – Сестры в аббатстве позволят тебе ухаживать за Маргерит? – Вряд ли. – Афина опускается на колени и стягивает ботинок с Симона. – Но благодаря тебе ей стало намного лучше. Если она не будет вставать раньше времени, то вскоре выздоровеет полностью. Симон морщится, когда Афина сжимает его ногу. – Вы зажжете здесь фонарь? – спрашивает он. – Или все целители работают на ощупь? Я вздыхаю: – Добавь это к списку того, что мне нужно объяснить тебе. Сейчас просто поверь мне на слово – мы довольно хорошо тебя видим. Он вскрикивает, когда Афина начинает вращать его стопу. – Тише, адрианин, – ругает она. – Я пытаюсь расслышать, целы ли твои кости. – Она морщится: кровь. – А от кого так сильно пахнет кровью? – От меня. – Я поднимаю забинтованную руку. Афина хмурится, но продолжает осматривать ногу Симона, двигая стопу вперед-назад, пока он изо всех сил сдерживает крик. – Напомни мне объяснить тебе, чем кровотечение опаснее растяжения связок. – Значит, не перелом? – спрашиваю я. Она опускает его ногу на койку. – Судя по эху, все суставы целы, хотя есть небольшая опухоль от смещения. И растяжение, но не разрыв. Я открываю рот: – И ты определила это по звуку? – И по ощущениям. – Афина встает и выдвигает ящик шкафа. – Не сомневаюсь, ты тоже смогла бы так, а может, и больше, если бы тебя обучили. Судя по ее рассказу о Хире, полноценными целителями могут стать только те, кто владеет магией крови, но мне почему-то никогда не приходило в голову, что это относится ко мне. Афина достает рулон плотной ткани и садится обратно. – Я перевяжу тебе ногу, адрианин, чтобы уменьшить опухоль, – говорит она. Он стискивает зубы: – Меня зовут Симон. Афина замирает и переводит взгляд на меня: – Симон из Мезануса? Венатре? Я киваю: – Граф считает его виновным во всех убийствах, а теперь – и в убийстве его дочери. Поэтому Симона ищут стражники.