Чем бы все это ни закончилось, я благодарна Ламберту за попытки защитить Симона. Стук в дверь прерывает разговор. Понимая, что сейчас никто не будет смотреть в окно, я заглядываю внутрь. В комнату заходит мадам Дениз, но стекло сильно искажает вид, поэтому трудно разглядеть, что у нее в руках. – Прошу прощения, ваша светлость. – Она делает реверанс. – Я принесла котелок, как вы просили, но он пустой. – Ну конечно, – ворчит граф. – А еще принесла это, – продолжает она. – Не знаю, откуда это взялось, но мне показалось странным. – Это волосы? – поднимаясь на ноги, удивляется граф. Свет и Благодать, это же коса Маргерит. Мы оставили ее на кухне. – Они лежали на полу. – Мадам Дениз опускает что-то на стол. – А это – на столе. Я могу различить лишь цвета – красный и белый. Но и этого хватает, чтобы понять, что это. Бинты, которыми Симон вытирал мою руку. – Это кровь? – спрашивает граф. – Кто был на кухне? – Симон, – отвечает Удэн. – Он поднялся по лестнице, а не спустился. Сердце бьется в груди, и я отскакиваю от окна. Нет, только не это. – Симон ранен? – допытывается граф. – Нет, насколько я знаю, – отвечает Ламберт. – Но этому должно быть разумное объяснение. – Ты ведь понимаешь, что это значит, брат, – говорит Удэн. – Симон не поймал убийцу, потому что он сам – убийца. Я кусаю забинтованную руку, чтобы не закричать. Нет, нет, нет, нет, НЕТ! В окне мелькает тень, когда Ламберт начинает расхаживать по комнате. – Это невозможно. – Нет, это вполне возможно, – огрызается Удэн. – Это волосы маленькой святой сестры, и ты это знаешь. – Объясни мне, – говорит граф. – Сейчас же. Но Ламберт не отвечает. Судя по тени, Удэн поднимает руку, скорее всего, показывая косу. – Убийца всегда отрезал волосы жертвы и оставлял их рядом со следующей. Вот как Симон понял, что они связаны. И единственный, у кого могла оказаться эта коса, – тот, кто убил настоятельницу и сестру. – Святая сестра жива, – тихо возражает его брат. На несколько секунд воцаряется тишина. – Когда он уезжал, убийства тоже не прекратились, – задумчиво произносит граф. – Симон не такой! – настаивает Ламберт. Удэн фыркает: – Да он же прожил всю свою жизнь среди сумасшедших. Так почему тебе так трудно поверить, что он стал одним из них? Граф поднимается на ноги. – Кто-нибудь из вас может доказать, что он не причастен хотя бы к одному из убийств? Повисает еще одно молчание, но спустя несколько бесконечных минут Ламберт признает: – Нет, отец. Даже по голосу слышно, какую боль ему причиняет подобная честность. – Тогда и думать нечего, – говорит граф. – Позови стражу, Ламберт. – Я не пойду. – Ты всегда меня разочаровывал, – категорично заявляет Монкюир. – Удэн, приведи стражу. Быстро. Но тихо. – А как же Жулиана? – спрашивает он. – Она умерла. – Граф подходит к окну, а я отступаю подальше. – Во сне. И это все, что кому-либо надо знать. – Да, отец. Когда Удэн покидает комнату, лунный камень уже лежит в моем кармане, а я успеваю взобраться на пару метров. Приходится держаться двумя руками, рана снова начинает кровоточить. Я украдкой заглядываю в комнату Жулианы, прежде чем показаться над подоконником. Темноту разгоняет лишь одинокая свеча. Симон сидит на стуле у двери, закрыв лицо руками. Но, как только я бесшумно перелезаю через окно, он испуганно вскидывает голову. – Кэт? – поднимаясь на ноги, шепчет он. – Что ты здесь делаешь? Почему до сих пор не дома? Я бросаюсь к нему. – Симон, граф хочет тебя арестовать. Его бледные глаза устремляются к телу кузины на кровати. – Может, и к лучшему. – Нет! – Я хватаю его за плечи и встряхиваю пару раз. – Послушай меня! Они нашли косу Маргерит на кухне. И хотят арестовать тебя за убийство женщин! Симон вновь смотрит на меня, но на его лице застыло полное безразличие. – Разве это имеет значение? – Будет иметь, когда убийца нападет снова! – Уходи, Кэт. Не переживай за меня. К тому же после моего ареста градоначальнику придется освободить архитектора. Мне так и хочется ему врезать. – Нет. Если ты не уйдешь со мной прямо сейчас, я останусь здесь и объясню, откуда взялась коса. А потом расскажу всему городу, как умерла Жулиана. Симон мрачнеет, избавляясь от собственного безразличия. – Кэт, дядя сделает все, чтобы сохранить репутацию, и с легкостью отправит тебя в тюрьму. – Знаю. Поэтому тебе лучше пойти со мной. Он качает головой: – Ты не должна так рисковать из-за меня, Кэт. Но я уже тащу его к окну. – Это мне решать. В саду темно, а значит, в кабинете никого нет. Я тихо рассказываю Симону, куда ставить ноги и за что цепляться, чтобы спуститься на землю. – Ты первый, – говорю я, не желая оставлять его здесь. А то вдруг передумает. Раздраженно фыркнув, он по очереди перекидывает ноги через подоконник, а затем пытается упереться в выступы, на которые я указала. – Как ты проделала это в юбке? – шипит он. – Годы практики. Я помогаю Симону спуститься, пока он не оказывается так низко, что можно спрыгнуть. Но, сделав это, он тут же ворчит. Я выпрямляюсь и оглядываю комнату. Нам нужно выиграть как можно больше времени, поэтому я подхожу к двери и запираю ее. Им понадобится несколько минут, чтобы выбить замок. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на бледное лицо Жулианы. Она лежит на спине с полуприкрытыми глазами, которые сейчас напоминают ставни пустого, нежилого дома. Покрывало сползло до талии, тонкая рука свисает с края кровати – скорее всего, это Удэн тряс ее. Я не могу оставить Жулиану в таком виде. Тихо подхожу к кровати, закрываю глаза Жулианы пальцами, а затем поправляю одеяло. Обхватываю ее руку, чтобы положить на грудь… и чувствую что-то странное под тканью. Словно ей что-то намотали на запястье, а конец выглядывает из-под рукава. Что-то, напоминающее бечевку… Ох, Солнце. Это невозможно.