– Достаточно, – встревает в наш разговор Афина. – Если ты не поможешь ей прийти в сознание, мы потеряем ее навсегда. Я крепче сжимаю руку Маргерит, словно это поможет ей очнуться. – Как это сделать? – Разум подобен лесу со множеством извилистых тропинок, – объясняет кузина. – И она заблудилась в буреломе. Ты должна войти в этот лес и вывести ее на тропу. Ее сравнение вызывает беспокойство. – А я могу… заблудиться в этом лесу? Афина качает головой: – Ты будешь ходить в своем собственном лесу, но ваши разумы соприкасаются там, где хранятся общие воспоминания. Если ты сможешь достаточно долго направлять ее на верный путь, то, надеюсь, у нее получится продолжить его самой. Я ослабляю хватку, переживая, что невольно причинила Маргерит боль. – Ты слышала, Марга? Понимаешь, что мы должны сделать? «Да. Понимаю. Но здесь так темно», – ее голос звучит вяло, словно она начала дремать. – Напомни ей о том, что вы делали вместе, – подсказывает Афина. – Случай, который она не раз вспоминала за эти годы. Хорошо протоптанные тропинки легче найти. Я закрываю глаза и возрождаю в памяти дни, когда мы жили в одной комнате. – Помнишь, как мы шили одежду куклам? – спрашиваю я. – Таскали обрезки ткани из ткацкой? Я всегда одевала своих кукол, как сестер Света. – Да, – соглашаюсь я. – А для моих мы шили яркие наряды. «Я помню. – На мгновение она замолкает, а затем ее голос звучит сильнее. Возмущеннее. – Ты надевала яркие трусики на моих кукол». Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. – Целый год, пока ты не заметила! Сейчас она возмущена этим не меньше, чем тогда. «Конечно, не замечала! Зачем мне заглядывать им под одежду?» Через какое-то время я замечаю, что ответы Маргерит звучат увереннее, если я вспоминаю о чем-то и позволяю продолжить ей. Мы болтаем о том, как пололи сорняки, лущили горох и путали нитки на первом уроке ткачества. Внезапно над самым ухом раздается тихий голос Афины: – Задай ей простой вопрос, а потом быстро отпусти руку. Я тут же говорю первое, что приходит на ум: – Какое у меня любимое печенье? Наши руки разъединяются, но я все равно слышу ответ Маргерит, потому что он слетает с ее уст: – Имбирное. Глава 43 Маргерит не спит, хотя ее взгляд устремлен в пустоту. Оттолкнув меня в сторону, Афина приподнимает ей веки и подносит ближе маленький светящий камень, чтобы рассмотреть зрачки. – Очень хорошо, – бормочет она. – Мозг пострадал не так сильно, как я опасалась. – Она в порядке? – выдыхаю я. – Теперь поправится? Афина выпрямляется. – Я не могу этого обещать, – предупреждает она. – Но надеюсь на лучшее. – Она кивает мне и встает, а ее взгляд устремляется к Грегору, застывшему в дверном проеме. – Ты хорошо справилась, Кэт. Особенно учитывая то, что тебя никто этому не обучал. Голубые глаза Маргерит бегают из стороны в сторону, а взгляд так и остается отрешенным. – Здесь так темно. Свет Солнца, да она ослепла! – Я рядом с тобой, Марга. Как только я наклоняюсь над ней, она улыбается: – Вот ты где. – Ты меня видишь? – Немного, когда на тебя попадает свет из двери. Я хмурюсь, не понимая, почему она так говорит. – Но ведь комната освещена. – Она не видит этот свет, – объясняет Грегор. Я поворачиваю голову и смотрю на него через плечо. – Адриане не могут использовать магию луны. – Он заходит в комнату и кладет руку на одну из каменных сфер, стоящих на подсвечнике. – Это лунный камень, – говорит он. – Он поглощает лунный свет, а затем отдает обратно. Но с каждым днем становится все тусклее. На самом деле ими можно пользоваться всего несколько недель. – То, что ты видишь их свет, означает, что ты прошла начальное испытание селенаэ, – добавляет Афина. – Но есть и другие, – хмыкнув, говорит Грегор. На лице лекарки появляется улыбка, в которой читается триумф и уныние одновременно. – Она пройдет все. Металлический камень все еще у меня в руке, поэтому я протягиваю его кузине. Он не светится, как лунные, но я слышу тихий гул невидимой энергии. – А это что? – Мы называем его камнем крови, потому что он проводит магию так же хорошо, как кровь. – Как только она касается его, мои пальцы начинает покалывать, словно я ударилась локтем. – Такие камни поглощают и хранят магию, как лунный камень, но отдают ее незаметным глазу способом. Если приложить камень крови к ране, она заживет быстрее, хотя на селенаэ он действует лучше, чем на адриан. Оказывается, слухи о том, что селенаэ лечат не только естественными методами, небезосновательны. Я встряхиваю рукой, чтобы сбросить оцепенение. – Ты используешь их, чтобы помочь Маргерит? – Нужно дождаться, пока спадет опухоль, – говорит Афина, – а затем вернуть кость на место. Думаю, через несколько дней. – Я не хочу, чтобы меня лечили с помощью магии, – хнычет Маргерит. Афина закатывает глаза с серебристой радужкой, а я спешу успокоить подругу. – Марга, ты считаешь меня хорошим человеком? Доверяешь мне? – Да, – не задумываясь, отвечает она. – Но Луна похищает свет Солнца. И все, что она дает, грешно. – Луна не воровка, – возмущается Грегор. – Она благословлена тем же Светом, что и все остальное. Но при этом еще и одаряет других тем, что получает. Маргерит съеживается от его сердитого голоса. Бросив хмурый взгляд на дядю, я беру подругу за руку: – Если лунная магия грешна, то и я грешна, Марга. Потому что я – селенаэ, ну, по крайней мере, наполовину. Эти люди – моя семья. – Ты владеешь их магией? – шепчет она. – Да. И мать Агнес знала это. Несколько секунд Маргерит молчит, а слезы из ее глаз пропитывают повязки.