Я поворачиваюсь к Грегору: – Она умирает? Он пожимает плечами: – Если бы я считал, что ты действительно сможешь помочь, давно бы привел сюда. Целительница фыркает: – По-моему, в таких вопросах я смыслю побольше. – Она берет меня за руку и тянет туда, откуда пришла. – Сюда, кузина. – Кузина? – Ее слова подтверждают мою теорию о том, что Грегор – мой родственник, но это все равно шокирует меня. – Он тоже мой дядя? – спрашиваю я. – Да. – Она бросает сердитый взгляд на Грегора, шагающего в ногу с нами. – Видимо, он так и не потрудился ничего объяснить. – Ты знала меня… раньше? – Так хорошо, как можно знать младенца. – На ее лице появляется легкая улыбка. – На самом деле ты стала первым ребенком, которому я сама помогла появиться на свет. Примерно в твои нынешние годы. Значит, она может рассказать о моих родителях. Или, по крайней мере, о матери. – Как тебя зовут, кузина? – Афина. – Ее глаза блестят, когда наши взгляды встречаются. – А ты Катарейн. – Катрин. – Если тебе так больше нравится. Ее голос звучит так спокойно, что я невольно задумываюсь, не оскорбила ли ее своей настойчивостью. Но разве можно отречься от такого человека, каким меня воспитали мать Агнес и магистр Томас? – Но ты можешь звать меня Кэт. Эти слова вызывают у нее улыбку: – Хорошо, Кэт. Мы останавливаемся у зеленой двери, на которой на уровне глаз нарисован белый круг, перечеркнутый по вертикали толстой линией, которую обвивает змея. – Знак целителей, – объясняет Афина. – Семейное ремесло. – Значит, вы тоже врач? – спрашиваю я у Грегора. Смех зарождается в его груди и вырывается наружу: – Нет, это брату достался дар целительства, а мне – приятная внешность. Можно не сомневаться – насчет внешности он шутит. – Ваш брат? – Да, брат-близнец. Мой отец? Афина открывает дверь и жестом приглашает нас пройти. Слева стоит лестница, но кузина ведет нас по коридору в дальнюю часть дома. В самом конце – две двери. Справа находится кухня, где с потолка свисают сушеные травы. А напротив – комната для больных, не похожая ни на одну из тех, что я видела раньше. Хотя в ней нет ни одного окна, воздух свежий – кажется, здесь даже гуляет легкий ветерок. Сферы из полированного камня размером с яблоко, стоящие на небольших постаментах, которые галлийцы называют подсвечниками, освещают комнату мягким светом. Он неяркий, но его хватает, чтобы разглядеть бледную, неподвижную фигуру на кровати. – Маргерит! Подбежав к подруге, я опускаюсь на колени и сжимаю ее холодную руку в ладони. Ее голова обмотана чистыми бинтами, но очертания раны проступают даже сквозь них. – Она меня слышит? – спрашиваю я. – Да, она слышит практически все. – Афина пододвигает ко мне табурет, который я принимаю с благодарностью. – А вот ты ее так просто не услышишь. – Для этого нужно прикоснуться к ее крови, верно? В кои-то веки мне не терпится это сделать. Глаза Грегора сужаются: – Откуда ты это знаешь? – Уже делала это, – признаюсь я. – Хотя и случайно. Улыбка Афины, обращенная к Грегору, полна самодовольства: – Я же говорила. Он качает головой: – Это невозможно. Такая способность – редкость даже для селенаэ. А те, в ком течет разбавленная кровь, намного слабее. – У меня есть теория на этот счет, но сначала надо поработать. – Афина переворачивает руку Марги и кладет металлический камень на ее ладонь. – Можно заменить кровь этим, – говорит она. – Возьми ее за руку снова. Я послушно накрываю камень своей ладонью, скрывая его в наших руках, и мысленно зову: «Марга? Ты меня слышишь?» – Так она не услышит, – Афина упирается пальцем в камень и слегка подталкивает, чтобы он полностью скрылся между нашими ладонями. – Ты должна обращаться к ней вслух. Значит, кузина и дядя услышат половину нашего разговора. Я делаю глубокий вдох и снова зову: – Марга? «Катрин? Кэт?» Я наклоняюсь вперед и накрываю левой ладонью наши соединенные руки. – Я здесь, Марга! Я здесь. «Я так рада тебя видеть, – голос Маргерит наполнен облегчением. – Вернее, слышать. Я ничего не вижу». – Прости, что не пришла раньше. «Важно лишь то, что теперь ты здесь». – Очень хорошо, – хвалит Афина. – Спроси, болит ли у нее что-нибудь. «Кто это?» – Целительница, ухаживающая за тобой, – объясняю я. «Селенаэ?» Наша связь наполняется страхом. Несомненно, это результат влияния сестры Берты. Но я не собираюсь лгать, даже если Маргерит никогда не узнает об этом. – Да. Она прилагает все силы, чтобы тебе помочь. «Раз ты доверяешь ей, то и я буду. – Маргерит замолкает. – У меня болит спина. Но не сильно. Скорее давит». Я повторяю ее слова Афине. – Это оттого, что ты лежишь неподвижно. Но, раз ты чувствуешь боль, твой мозг не так сильно пострадал, – кивнув, говорит она. – Ты помнишь что-нибудь о прошлой ночи? – спрашиваю я у Маргерит. – Видела человека, который причинил тебе боль? Она замолкает, словно обдумывает, что сказать. «Матушка предупредила меня, что ожидает позднего посетителя. Я услышала, как она открыла двери, а затем раздался грохот, словно она упала. Поэтому я вышла из комнаты и позвала ее. – Беспокойство Маргерит нарастает. – Из гостиной матушки вышел мужчина. Я закричала и развернулась, чтобы убежать, а он налетел на меня и швырнул об стену». – Ты узнала его? «Нет, разглядела только темную фигуру. В плаще. Прости». Ее слова звучат все тише – от горя. – Не переживай из-за этого, – успокаиваю я.