– Не думаю, что это возможно. Ей нездоровится. Ну, вы понимаете. Он так расстроился, что я поддаюсь порыву и похлопываю его по руке. – Мне жаль, – говорю я, стараясь не показывать, что знаю о болезни их матери. – Наверное, на это очень тяжело смотреть. – Вы правы. – Он моргает, стараясь обуздать свои эмоции. – Как и в том, что подумают люди, если увидят нас прогуливающимися в вечернее время. Спасибо, что указали на это. – А вам спасибо за заботу о моем благополучии. Мы как раз доходим до северной части святилища, которая чуть ниже, чем другие стороны, – из-за особенностей рельефа. Здесь намного меньше людей, и я замечаю Реми среди тех, кто смотрит на нас с крыши. – Мне следует вернуться к работе. Позвольте еще раз поблагодарить вас за вашу помощь сегодня. Перед тем как уйти, Ламберт вежливо кланяется и спрашивает позволения навестить меня завтра. И я не нахожу в себе сил отказать ему, прекрасно понимая, как он рисковал ради меня сегодня. А еще потому, что он – моя единственная связь с магистром Томасом. * * * Хотя дождь ослабевает, а после полудня небо и вовсе проясняется, Реми рано уходит с работы, а за ужином объявляет, что отправится в аббатство со мной. Мне следовало догадаться, что он настоит на этом. Когда мы проходим мимо увитых лозами стен квартала селенаэ, я заглядываю в окна в надежде увидеть, где Маргерит. Но вряд ли увижу. Селенаэ не пускают посторонних в свой квартал, особенно ночью, если сами не выдадут особое приглашение. Любого, кто попытается проникнуть внутрь, – обычно это пьяницы или подростки, поспорившие со своими друзьями, – ловят и тут же выводят за стену. Но если во мне есть частичка крови селенаэ – что они станут делать, если я зайду и потребую встречи с подругой? Растущая луна поднялась над крышами, и мне слышны песни в ее честь, которые доносятся из квартала. Но Реми, кажется, ничего не замечает. Его мышцы напряглись, а на лице появилась испарина, как только мы прошли сквозь ворота аббатства. Их еще не починили после того, как он сломал их прошлой ночью. – Как думаешь, они откроют ее лицо? – шепчет он. Я вздрагиваю: – Солнце! Надеюсь, что нет. К счастью, сестры завернули мать Агнес в чистый саван из вышитого шелка. Несколько людей в толпе тихо обсуждают подобное расточительство, но я-то знаю – ткань из сундука в ее комнате. Не раз я пробиралась туда, чтобы восхититься богатством, которое она сохранила в этом сундуке после брака. Мне всегда было интересно: ей было жаль лишиться дорогих тканей – или они вызывали у нее воспоминания? Мое сердце сжимается от тысячи картин прошлого, вспыхнувших в голове. Мне так и не удалось попрощаться с настоятельницей, поблагодарить ее за то, что подарила мне безопасный и надежный дом в детстве. Магистр Томас говорил мне, что у нее осталось не так много времени, но мне она почему-то казалась вечной. Ламберт стоит недалеко, у задних рядов в часовне, всматривается в лица всех входящих людей. Увидев нас, он кивает с серьезным видом. Рядом с ним застыл Удэн, выражение лица которого гораздо менее приятно. Он считает, что на мать Агнес напали, чтобы причинить боль мне и Симону. Оставленный молоток вбил клин между нами и вынудил его не обращаться ко мне при расследовании. А Жулиане становится все хуже, и Симону остается лишь помощь Ламберта. Благодать и Свет Солнца, а что, если убийца добивался именно этого? Хотел лишить Симона помощников и вынудить продолжать дело в одиночестве? Поиграть с венатре, как кошка с истерзанной мышью, прежде чем отправиться на очередное убийство? Означает ли это, что теперь под ударом Ламберт? Нужно как-то предупредить его. Когда солнце начинает садиться, все выходят в сад, распевая прощальные молебны. Мелодия, доносящаяся из квартала селенаэ, сливается с ними в полнейшей гармонии. Но, похоже, никто не возражает против подобного богохульства. На самом деле никто больше этого не замечает. Никто, кроме человека в сером плаще, стоящего позади всех и распевающего баритоном совсем другую песню. Когда солнце скрывается за горизонтом, а песня достигает крещендо, стоящий вдалеке Грегор поворачивается и встречается со мной взглядом. Сейчас, когда луна – единственный источник света, я вижу все намного лучше. Вижу, как его покрытые шрамами губы шевелятся, произнося шепотом слова, которые, без сомнений, слышны только мне: «Постарайся отстать от толпы. Маленькой сестре нужна твоя помощь». Глава 42 – Со мной ничего не случится, – заверяю я Реми. – А тебе еще нужно поработать с журналами архитектора. На это уйдет несколько часов, прежде чем ты сдашься. Так что не жди меня. Реми колеблется: – Может, мне попросить Удэна тебя дождаться? Сыновья графа вызвались заколотить и захоронить гроб матери Агнес. А сестры отправились в часовню на вечернюю молитву. – Служба только началась, и мне бы хотелось остаться не только на нее, но и на последующие, – говорю я. Реми хмурится еще сильнее, поэтому я киваю в сторону нескольких городских стражников, которых назначили патрулировать стены монастыря: – Тебя устроит, если я пообещаю, что попрошу одного из них проводить меня до дома? Он нехотя соглашается, а затем вливается в толпу, выходящую через сломанные ворота. Вскоре появляются Удэн и Ламберт. Я прячусь в тени часовни, когда они проходят мимо, стряхивая с рук землю. Как бы мне ни хотелось обсудить с Ламбертом свои опасения насчет его безопасности, я понимаю: вряд ли убийца нанесет удар сегодня. Скорее всего, он наслаждается ужасом, который вызвал. Я жду, пока на улицах станет менее людно, слушая, как впервые за сорок лет сестры поют без матери Агнес. Почти все женщины в часовне, как и я, всю свою жизнь были рядом с ней. И, сколь бы способной ни оказалась ее преемница, аббатство Солис уже никогда не будет прежним. Наконец, становится достаточно тихо, хотя у стен еще стоит парочка стражников. Мне бы хотелось, чтобы они не видели, как я захожу в квартал селенаэ, поэтому придется придумать отвлекающий маневр. Стражники вежливо кивают мне, когда я открываю сломанные ворота, чтобы выйти из аббатства, продолжая раздумывать, как мне их отвлечь. И тут с другой стороны, из переулка, выходит Грегор. Стражники словно бы его не заметили. Я жду несколько секунд, но они ничего не делают. Я хмурюсь. Как такое возможно? Грегор – высокий, далеко не щуплый, да и на улице еще светло: луна настолько яркая, что я даже отбрасываю слабую тень. Грегор ловит мой растерянный взгляд и улыбается, его белые зубы сверкают в лунном свете. Но в этом выражении больше насмешки, чем веселья. «Иди ко мне, маленькая кошечка, – шепчет он, и его слова практически заглушаются песнями, доносящимися из квартала и аббатства. – Твоя подруга ждет». Сделав глубокий вдох, я неторопливо шагаю к стене из лоз лунного цветка. Но, как только подхожу к Грегору, он поднимает руку, останавливая меня, бросает взгляд на стражников, делает шаг вперед, бесшумный, словно тень, и заслоняет меня. Несколько секунд мы просто стоим, пока один из стражников не говорит: – И куда она так торопилась? Моргнуть не успели, как ушла. – А ты помойся хоть два раза в месяц, – смеется второй, – девушки убегать и перестанут. Они до сих пор не видят Грегора, а теперь еще и меня. Я озадаченно опускаю глаза и вдруг замечаю, что он не отбрасывает тени. Да и я тоже. Вернее, моя тень заканчивается у его ног. Подняв одну руку вместе с плащом, Грегор указывает на переулок. Я проскальзываю мимо него через узкий проход и шагаю вперед по узкой тропинке, а он следует за мной. Здесь так темно, что я несколько раз спотыкаюсь, но, похоже, у Грегора никаких затруднений. Как только мы выбираемся на освещенную улицу, мой проводник проходит мимо и жестом просит идти за ним. Я послушно шагаю позади него, осматриваясь по сторонам. Первый ряд домов, как и внешние стены квартала, увит лозами. Нежные цветы сияют среди листьев, словно звезды, усыпавшие ночное небо. Многие бутоны раскрылись полностью, приветствуя луну, как другие цветы – солнце, показывая пурпурные прожилки в скрученной в спираль сердцевине. Каждый селенаэ спешит домой, Когда ты решишь раскрыться для нас. Я слегка касаюсь скрученного бутончика, когда мы проходим мимо. Следующий цветок оказывается полностью раскрыт, и я поддаюсь порыву ткнуться носом в спиралевидную серединку, чтобы почуять аромат. – На твоем месте я бы этого не делал. – В серебристых глазах Грегора сияет веселье. – Если действительно хочешь помочь своей подруге. Я хмурюсь: – Вы говорите так, словно это может мне как-то помешать. – А как ты думаешь, откуда берется скония? Я тут же отпрыгиваю от цветка и ускоряю шаг, чтобы догнать Грегора, который успел отойти на несколько метров вперед. И, раз уж он заговорил, спешу задать интересующие меня вопросы: – Почему охранники тебя не видели? А потом – и меня? Он оглядывается через плечо и приподнимает край серого плаща, расправляя его, как летучая мышь – крыло. – Лунное плетение. Его ткали и пряли при полной луне. – На лице селенаэ появляется улыбка без малейшей примеси веселья. – Оно недоступно взору адриан, как темная сторона Луны. Адриане. Я слышала, как он называл это слово при разговоре с магистром Томасом. Сейчас люди делятся по национальностям – галлийцы, прицийцы, тауряне, бринсуллийцы, дойчи, – но все они раньше жили в Адрианской империи, которая охватывала и континент, и земли за далекими морями. Неужели селенаэ пришли на эти земли из-за границ старой империи? Грегор опускает руку и вновь шагает по дороге. С разных сторон до нас долетают голоса, и я мельком вижу нескольких людей, которые идут по делам, словно сейчас день. На мой взгляд, улицы в квартале ничем не отличаются от других улиц Коллиса – разве что почище. Да и дома пониже, максимум в два этажа, – а под большинством из окон в горшках высажены разные растения, хотя лунных цветов среди них нет. – Вот ты где, дядя! – Женщина-целитель, которая вчера помогала Маргерит, спешит к нам. Ее жесткие седые волосы собраны в косу, которая успела растрепаться. – Я весь день уговаривала его привести тебя, – говорит она мне. – Твоя подруга угасает с самого утра.