– Я не хотел, чтобы так случилось. И ты это знаешь. Отбросив одеяло в сторону, я поворачиваюсь и сажусь на кровати лицом к нему. – Тогда зачем предал магистра? – Я? – кричит Реми. – Ты хочешь свалить все на меня? – Его арестовали из-за того, что ты наговорил венатре. Поэтому – да, я виню тебя. Реми открывает дверь моей комнаты шире, но даже не пытается переступить порог. Ведь это единственное, за что магистр Томас с легкостью отправил бы его собирать вещи без вопросов и оправданий. – Ну конечно, – скривившись, говорит он. – Ты же ни капли не виновата в том, что не рассказала правду с самого начала. Да и магистр не виноват в том, что не признался, где провел вчерашнюю ночь. Я знаю где: он, скорее всего, ходил в квартал селенаэ. Но почему не рассказал об этом? Почему Грегор – человек, которого магистр Томас считает другом, – спокойно наблюдал, как его увели в тюрьму? – Неужели у тебя не возникало мысли, что он может быть убийцей? – понизив голос до шепота, спрашивает Реми. – Нет. Никогда. – Если бы он знал, что сделали с Перретой и остальными, тоже ни секунды бы не сомневался. – Симон считает, что у убийцы тяжелое прошлое, поэтому он хочет отомстить женщине. Но не может добраться до нее – и срывается на других. Разве это похоже на магистра Томаса? – На самом деле – да, Кэт. Я удивленно смотрю на Реми: – Он практически никогда не повышал голос на нас. Даже вчера. Даже когда ты выводил его из себя, как в последние две недели. Реми прислоняется к дверному косяку и, вздохнув, проводит рукой по спутанным черным волосам, отчего те топорщатся в разные стороны. – Ты когда-нибудь задумывалась, почему он уехал из Бринсуллии? Почему не ездит даже навестить родных? Я мало что знаю об островном государстве по другую сторону Ла-Манша. Я объехала всю Галлию вместе с архитектором, когда он ездил зимой консультироваться к другим мастерам. Но все, что я знаю о Бринсуллии и его родном городе Искано, – их местоположение, найденное на карте матери Агнес. – Его пригласили сюда, – неуверенно отвечаю я. – И он влюбился в свою работу. Реми фыркает: – Как же ты права. – Обведя меня взглядом, он немного смягчается. – Не хочешь спуститься на кухню и обсудить это за завтраком? Я скрещиваю руки на груди: – Плохо себя чувствую. Он вздыхает: – Не стану заставлять тебя работать сегодня. Но, уверен, после чашки чая тебе станет получше. – Ты вполне можешь рассказать мне все, что знаешь, прямо здесь. Реми поднимает глаза к потолку: – Магистр Томас сбежал из Бринсуллии, чтобы его не арестовали. Похоже, у него возникли разногласия с собственным учителем по поводу строительства Великого святилища в Лондуниуме. И он избил беднягу до полусмерти. – Он вновь переводит взгляд на меня и приподнимает бровь. – Ничего не напоминает? – Нет. Особенно притом, что он не тронул тебя и пальцем, хотя ты заслужил. Неужели Реми специально пытался вывести архитектора из себя? – А ты знала, что магистр Томас был женат? – не обращая внимания на мой выпад, продолжает он. У меня отвисает челюсть. Я всегда считала, что магистр женат на своей работе. – Ты была слишком мала, чтобы помнить, и жила за стенами аббатства, – говорит Реми. – Даже я ее плохо помню. Но она приехала с ним из Бринсуллии, а затем исчезла. Я пристально смотрю на него: – Хочешь сказать – умерла? – Нет, Кэт. Я хочу сказать – никто не знает, что с ней случилось. Просто пропала. – Он приваливается к дверной раме. – Магистр утверждал, что не смогла пережить разлуку с семьей. Возможно, так и есть. Но факт в том, что больше ее никто не видел. Сердце стучит так громко, что заглушает все остальные звуки. – Нет, – выдыхаю я, отвергая эти ужасные предположения. – Я отказываюсь верить, что убийца – он. Реми вздыхает: – Я не стану с тобой спорить, потому что, честно говоря, и сам не знаю, что думать. Но сейчас важно одно: магистр Томас поручил мне продолжить работы в святилище и позаботиться о тебе и моей матери. Я спрыгиваю с кровати: – Когда? – Прошлой ночью, пока ты захлебывалась в страданиях и чувстве вины. – Реми выпрямляется. – Я никогда не понимал почему, но ты всегда верила, что Симон найдет убийцу. Так доверься ему и сейчас. А если захочешь выказать уважение магистру, поверившему в меня, – приступай к своей работе. – Он отворачивается от двери. – Сейчас мы можем сделать только это. Его шаги постепенно стихают, пока он шагает к лестнице, а я остаюсь стоять посреди комнаты, размышляя над его словами. Больно это признавать, но Реми прав. Я ничем не помогу архитектору, если наплюю на то, что для него так важно. И все же не успокоюсь, пока не сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти его. Я бросаю взгляд на окно. Хотя солнце уже появилось на горизонте, на небе все еще виднеется горстка звезд. С каждым днем луна становится все больше, поэтому восходит и заходит все позже. А значит, я смогу дольше и полнее использовать свои способности. Вернусь к работе, как попросил Реми. И весь день буду помогать ему так же, как помогала магистру Томасу. Мы втроем всегда были одной командой. Просто теперь в ней главный – Реми. Так что свои дни я буду посвящать ему и святилищу. А ночи останутся мне. Глава 39 Перед тем как отправиться в святилище, мне необходимо кое-что сделать. Экономка замочила мои залитые кровью бриджи в чане на первом этаже, поэтому я умываю холодной водой лицо и влезаю в рабочую юбку. Вряд ли сегодня Ремон отправит меня проверять новые секции лесов, а все предыдущие я уже закончила и даже подписала подпорки для возведения потолка, хотя магистр Томас и отложил эти работы. Быстро зашнуровав ботинки, я выхожу через входную дверь, даже не позавтракав, тем более что из кухни пахнет так, будто госпожа Лафонтен что-то сожгла. Стоило выйти за порог, как начал накрапывать дождик, и, судя по тучам, он вряд ли закончится в ближайшие несколько часов. В столь ранний час на улицах пустынно, и лишь на полпути к дому Монкюиров мне встречается еще одна душа. Выходящие на улицу ставни окна Симона на третьем этаже слегка приоткрыты, видно, как внутри кто-то ходит. Сомневаюсь, что он вообще ложился спать. В остальных окнах свет не горит – вряд ли там кто-то еще не лег. Я прислоняюсь к стене дома, проклиная себя за то, что не продумала план действий. Видимо, придется вернуться в другое время. – Госпожа Катрин? Я резко оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Ламбертом Монкюиром. Он склоняет голову в знак извинения: – Простите, что напугал вас, госпожа Катрин. Вы что-то ищете? Его доброта придает мне мужества. – Я надеялась поговорить с Симоном, – признаюсь я. – Хотела сказать, как сожалею о своем поступке. Ламберт хмурится: – Не уверен, что это хорошая идея. Он… в последнее время не в духе. – Понимаю, – говорю я. – Но хочу попытаться. Даже если он не станет меня слушать, я должна передать ему кое-что важное. Ламберт обводит меня взглядом с головы до ног, словно пытается отыскать, что же я принесла, а затем кивает в сторону дома: – Тогда, прошу, позвольте проводить вас. К моему удивлению, входная дверь не заперта. Желая объяснить это, Ламберт показывает мне несколько исписанных листов бумаги. – Я выходил всего на несколько минут. Симон отправил меня во Дворец Правосудия. Он жестом приглашает меня войти первой. И я послушно переступаю порог, после чего он указывает, что поднимется по лестнице следом за мной. Меня слегка смущает то, что мой зад оказался на уровне его глаз, но хорошо, что позади не Удэн. Когда мы добираемся до третьего этажа, нервы уже звенят от волнения. Ламберт выступает вперед и, пару раз стукнув в двери, заходит в комнату Симона. А я медлю у порога. Я знаю, что у Симона вспыльчивый характер, и догадываюсь, что он способен на насилие, но в этот момент впервые пугаюсь встречи с ним. – Я нашел то, что ты просил, венатре, – говорит Ламберт. – И привел кое-кого, кто хочет с тобой поговорить.