Я киваю, всей душой желая возненавидеть Реми и в то же время мысленно благодаря его за то, что он оказался достаточно сильным, чтобы сказать правду, когда я не смогла. – С самого начала? – допытывается Симон. – С убийства Перреты? – Да, – выдавливаю из себя я. – Ты знала, что я не могу понять, чем орудовал убийца, но… так и не рассказала мне? Я так боюсь, что он перебьет меня, поэтому выпаливаю в спешке: – Только потому, что это увело бы тебя по ложному следу. Магистр Томас не убивал. – Неужели ты так мало веришь в мои способности, раз считаешь, что я не смог бы сам понять это? – взрывается Симон. Он опускает молоток и подходит ко мне. – Раз считаешь, что мне бы не хватило ума организовать наблюдение за его домом, чтобы снять в него все подозрения после следующего убийства? Когда он приближается ко мне, Реми сильнее давит мне на поясницу, чтобы поддержать… или не дать покинуть гостиную. Симон останавливается в шаге от нас и сердито смотрит на меня сверху вниз. – Неужели ты не понимаешь, что, утаив сведения, фактически соврала мне? Слезы, которые я так отчаянно сдерживала, текут по щекам. – Симон, прости. Я не знала тебя. Не знала, что могу тебе доверять. С презрительной ухмылкой он отступает назад: – Прибереги свои извинения для мертвых. – Кэт не желала им смерти, и ты это знаешь, – защищает меня Реми. – Не будь так строг с ней. Симон приподнимает бровь: – Советую вам держать свои мысли при себе, Ремон Лафонтен. Вам обоим повезло, что я не упеку вас в тюрьму. Он поворачивается и направляется к двери, где уже собралось несколько сестер. Одна из них держит несколько льняных полотенец. Симон просит одно и оборачивает ткань вокруг залитого кровью молотка. А затем кивает, демонстрируя свои благодарность и сочувствие: – Мне очень жаль. Вбивая широкие шаги в землю, он удаляется прочь вместе с завернутым молотком под мышкой. Реми слегка подталкивает меня к двери, но я не хочу уходить, не попрощавшись с матерью Агнес. Упав на колени, я обнимаю ее тело. – Простите, матушка, – говорю я, словно она может меня услышать. – За все разы, когда разочаровывала вас или заставляла волноваться. Слезы дождем заливают простыню, когда я вытаскиваю руку настоятельницы из-под простыни, прижимаю к своей щеке и целую уже охладевшие пальцы. – Знаю, вы любили меня. И очень надеюсь, что вы знали: я тоже любила вас. Реми осторожно убирает руку матушки под простыню и кладет ей на грудь. – Нам нужно идти, Кэт. Прямо сейчас. Он помогает мне подняться на ноги, практически выносит меня за дверь мимо сестер, а затем тянет по проходу к воротам. Когда мы оказываемся на улице и сталкиваемся с толпой зевак, привлеченных суматохой, мой разум цепенеет. Несколько селенаэ стоят с внутренней стороны у одного из входов в свой квартал, оплетенного лозами лунного цветка. Граф Монкюир и Ламберт уже здесь, разговаривают с магистром Томасом. Увидев нас, архитектор быстро подходит ко мне и обнимает за плечи. – Маргерит очнулась несколько минут назад, но затем вновь провалилась в беспамятство, – шепчет он мне на ухо. – Они скажут нам, если что-то изменится. И я договорился привести тебя завтра днем. – Архитектор гладит меня по мокрой щеке. – Все будет хорошо. Нет. Не будет. Симон подходит к своему дяде и начинает что-то тихо говорить ему. Я напрягаю слух, чтобы расслышать его слова. – …Уверен, это нападение и убийство связаны с теми, что я уже расследую, – говорит он. Градоначальник дергает себя за усы: – У меня складывается впечатление, что ты не справляешься с поисками этого человека. Симон сжимает руку в кулак, но на лице не дергается ни один мускул. – Если бы вы не запретили мне продолжать расследование две недели назад, уверяю вас, я бы подобрался намного ближе к тому, чтобы остановить убийцу. Это заявление не нравится графу, но он все же взмахивает рукой: – Хорошо, но мой сын продолжит помогать вам, чтобы держать меня в курсе ваших успехов. – Он поднимает свои кустистые брови и жестом приглашает Ламберта подойти к ним. – Надеюсь, больше никаких недоразумений не возникнет. Ламберт останавливается рядом с ними, а на его лице явно видно смущение. – Готов исполнить ваш приказ, сэр. В этот момент я осознаю, что произойдет дальше, и тяну магистра за мантию. – Нам нужно уходить, – шепчу я, но он качает головой, поглощенный происходящим, как и все остальные. – У вас есть какие-нибудь подозреваемые, венатре? – покровительственно спрашивает граф. – Магистр, прошу, – шиплю я. – Нам нужно уходить. – Есть, ваша светлость, – отвечает Симон спокойным и безэмоциональным голосом, как в первый раз, когда я его увидела, и поворачивается к нам. Ранимый юноша, который всего час назад шептал, как сильно я ему нужна, чтобы оставаться в здравом уме, исчез. А на его месте появился венатре с ужасающей ответственностью. – Магистр Томас из Искано, можете ли вы сказать нам, где были сегодня вечером и кто может это подтвердить? Люди, шепчущиеся вокруг нас, замолкают. «Скажите что-нибудь, – умоляю я архитектора взглядом. – Скажите, где и с кем вы находились. Докажите свою невиновность». Но магистр Томас смотрит не на венатре. Я прослеживаю его взгляд – и натыкаюсь на фигуру, стоящую за спиной Симона в тени узкой улочки, стены которой увиты синими и фиолетовыми цветами. Даже при свете факелов, фонарей и свечей я безошибочно узнаю покрытое шрамами лицо и подведенные глаза Грегора. Спустя мгновение архитектор поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его серые глаза полны решимости, когда он медленно качает головой: – Нет, венатре. Не могу. Толпа взрывается удивленными восклицаниями, заглушая приказ графа арестовать подозреваемого. Магистр Томас толкает меня в объятия Реми. – Позаботься о ней, – говорит он. – О вас троих. Я кричу и впиваюсь пальцами в стражников, пока Реми тащит меня назад, а архитектора уводят. Страже приходится пустить в ход алебарды, чтобы сдержать людей, которые кричат и плюют в магистра. Когда, наконец, зеваки расходятся – кто-то следует за стражниками к тюрьме, а кто-то возвращается домой, – мы оказываемся напротив Симона, стоящего на другой стороне улицы. Реми молчит, но, к счастью, помогает мне держаться прямо. – Симон, пожалуйста, – хриплым голосом молю я. – Убийца не он. Ты должен мне поверить. Но он качает головой, не желая отвечать мне. – Отведи ее домой, – говорит он Реми. – И лучше не выпускай какое-то время. Следующие несколько дней будут не из приятных. После чего он поворачивается и уходит, держа под мышкой доказательство моего предательства. А мне же остается только смириться с тем, что я преуспела в том, что так старалась предотвратить. Глава 38 Не знаю, смог ли уснуть Реми, но мне не спится. Сначала мне казалось, что, как только выплачусь, меня сморит беспокойный сон. А если не удастся – стану смотреть в потолок, где буду видеть лица Симона и магистра Томаса над своей кроватью. Одно – замкнутое и обвиняющее, второе – спокойное и смиренное. Но, стоит мне закрыть глаза, перед глазами всплывает картина произошедшего ужаса с Маргерит и матерью Агнес. И мне остается лишь надеяться, что они не узнали, из-за кого стали жертвами убийцы. На полу комнаты лежат четыре маленьких камня – видимо, тех, что Симон закинул мне в окошко, пытаясь привлечь мое внимание после того, как я ушла из дома. И мне не хочется трогать их, как единственное доказательство того, что я небезразлична Симону. Когда цвет неба за окном с черного меняется на фиолетовый, а затем – на серый, госпожа Лафонтен встает со скрипучей кровати и неторопливо спускается вниз, чтобы начать готовить завтрак. Реми ходит по комнате надо мной, собираясь на первый полноценный рабочий день в святилище. Пока нет магистра, он – главный. Без сомнений, он будет наслаждаться этой ролью, которую всегда мечтал заполучить, и тем, что все станут подчиняться ему и ждать его одобрения. Но вместо того, чтобы сразу спуститься на первый этаж, Реми останавливается у моей комнаты. – Кэт? – зовет он хриплым голосом, приоткрывая дверь на несколько сантиметров. – Мне понадобится твоя помощь сегодня. Я поворачиваюсь на бок спиной к нему. – Уверена, ты прекрасно справишься без меня. Он раздраженно вздыхает: