– Ты уверен? – спрашиваю я. Симон поворачивается. – Уверен. Меня сейчас волнует другой вопрос: есть ли другие жертвы между ней и Перретой. – Он опускает перо на стол. – К сожалению, у нас нет возможности это расследовать. Он начал убивать с пугающей скоростью. Будто скорость – самое пугающее в происходящем. – Но самое ужасное в том, – продолжает Симон, повернувшись спиной к стене, – что ему сошло с рук первое и только Солнце знает, сколько еще убийств. Поэтому он чувствует себя всесильным и непревзойденным. Сейчас он наслаждается этим расследованием. Для него это игра, и его радует, что наконец-то появился противник, с которым можно посостязаться. – В этом он ошибается, – говорит Жулиана и указывает сначала на себя, а затем на меня и Ламберта. – У него четыре противника. Симон смотрит на меня: – Думаю, прошлой ночью он узнал о Кэт. Я отворачиваюсь к стене, чтобы скрыть румянец. Жулиана и Ламберт знают, что прошлой ночью мы нашли Николь, но не знают, что Симон обнимал меня, осознав, что мне ничего не угрожает, или что он держал меня за руку, пока мы ждали Эмелин. Симон оглядывается через плечо на Жулиану: – И, без сомнений, он знает о тебе. А значит, вы обе в опасности. Пообещай мне никуда не ходить без Ламберта или меня. – Он переводит взгляд на меня. – И ты тоже. Особенно ночью. Я скрещиваю руки на груди, вспоминаю недавний поступок Удэна… – Мне нужно работать. Сомневаюсь, что кто-то сможет подкрасться ко мне, пока светит луна. – Работай днем, даже если из-за этого ты не сможешь больше помогать мне. Я поворачиваюсь к нему лицом: – Ты ведь понимаешь, что я не проститутка? А все его жертвы… – Конечно. – Симон краснеет. – Но он вскоре переключится на других женщин. – Откуда ты знаешь? – спрашиваю я. – Потому что я на его месте поступил бы именно так. Глава 31 Архитектору выделили отдельные места, но он предпочитает сидеть во время богослужения в День Солнца среди простых людей, каждую неделю выбирая новую скамью и новый ряд. Все уголки святилища должны поражать красотой и одухотворять, так что это прекрасная возможность оценить свою работу. А мне нравится наблюдать за людьми. Их благоговейный трепет перед убранством святилища заразителен. Сегодня мне прекрасно видно Монкюиров на галерее второго уровня. Симон – рядом с Жулианой. Это глупо, но во мне просыпается зависть от того, что она может, не скрываясь, стоять так близко к нему. Если бы кто-нибудь узнал, что я разгуливала по этой самой галерее с Симоном в темноте – еще и держась за руки, – ему бы пришлось публично заявить о своих намерениях. Вот только бы знать, каковы его намерения. В то утро, когда Симон уезжал в Мезанус, он явно показал, что его чувства выходят за рамки дружбы или сотрудничества в расследовании. А еще – переживал, что убийца нацелился на меня. Но что будет, когда все это закончится? У меня ни опыта, ни навыков. Знаю, Симон не хочет зависеть от графа, но сомневаюсь, что ему понравится, если я стану вмешиваться в его дела. Будет ли он считать благотворительностью, если архитектор наймет его или найдет ему работу? Я кошусь на магистра Томаса, чей пристальный взгляд и мечтательная улыбка обращены к южному окну с витражом, где цветочные лепестки собраны в громадное колесо. Утренний солнечный свет пробивается сквозь стекло, отбрасывая цветные узоры на переднюю часть святилища. Их спроектировал не магистр – его предшественник, и я вижу в его глазах восхищение и зависть. А затем замечаю знакомое лицо среди разноцветных световых пятен, окружающих алтарь. Нескольким сестрам Света поручено стирать вышитые одежды и алтарные покровы, поэтому в каждый День Солнца они приносят чистые вещи и забирают то, что нужно постирать. Уж я-то знаю: работа не из легких. Частенько на тканях остается свечной воск и пепел от благовоний, а нижняя одежда альтума и его помощников пропитана потом – особенно в летнюю жару. Маргерит никогда не поручали приносить или забирать вещи, но сегодня она здесь. Видимо, у матери Агнес появились свои мотивы ее сюда послать. Но меня они не волнуют. Я просто рада увидеть ее, поэтому, как только стихает последнее благословение, пробираюсь через поток людей, идущих навстречу, чтобы успеть, пока она не ушла. Видимо, Маргерит тоже надеялась увидеть меня, потому что все еще медлит, хотя другие сестры уже приступили к своей работе. Она раскидывает руки в стороны, чтобы обнять меня, задолго до того, как у меня получается добраться до нее. – Ох, Катрин, я так рада тебя видеть! Я крепко сжимаю ее в ответ, чувствуя густые волосы под ее покрывалом. Через несколько месяцев от них останется только воспоминание, но меня утешает, что сейчас они все еще с ней. – Только не говори мне, что ты наконец сбежала от матери Агнес. Маргерит отстраняется от меня, и на ее лице явно читается изумление: – Ты же не думаешь, что я могла бы? – Конечно нет, – дразню ее я. – Но я даже представить не могла, что она выпустит тебя из клетки после того, как ты стала ее личным секретарем. Она морщит свой курносый нос: – На самом деле именно поэтому я и здесь. У меня послание для главного архитектора. – Ох, ладно, давай я передам, – протягивая руку, говорю я. Маргерит засовывает руку под рясу и качает головой: – Нет, мне приказано передать его лично в руки магистра. Я оглядываюсь, но лишь Реми обращает на нас хоть какое-то внимание, хотя и стоит так далеко, что не может нас слышать. После убийства Николь он практически не выпускает меня из виду. Магистр Томас разговаривает с графом де Монкюиром, члены семьи которого стоят неподалеку. Симон на мгновение встречается со мной взглядом, а затем вновь притворяется, что увлечен разговором своего дяди. – Что там? – спрашиваю я. Маргерит пожимает плечами. – Не упрямься, – хмурюсь я. – Я же знаю, что ты написала эту записку. – Нет, не я, – возражает она. – Писала не я, но… – Маргерит склоняется ближе, – сомневаюсь, что это мать Агнес. – А кто же тогда? – спрашиваю я. Она переступает с ноги на ногу. – Не знаю, но, полагаю, мне стоит показать тебе. Записка спрятана в прямоугольный бумажный конверт, что лишь подтверждает догадку, что ее написали не в аббатстве: там пользуются только пергаментом. На восковой печати – крапчатый круг, который окружает неровное пламя. Он напоминает луну. В огне. Скорее всего, записка от Грегора. Но почему настоятельница Света согласилась передать послание от человека Ночи? – Что ж, лучшего времени передать записку не найти, – говорю я, таща ее за собой к Монкюирам, которые ждут, пока глава семьи закончит разговор. Когда мы приближаемся, Жулиана отделяется от братьев и с улыбкой шагает ко мне. Но я замечаю, как она нервно косится на Маргерит. Наверное, боится, что видит галлюцинацию, поэтому я быстро представляю подругу: – Леди Жулиана, это моя близкая подруга из аббатства, сестра Маргерит. Жулиана заметно расслабляется и протягивает руку: – Я помню вас с тех пор, когда сама там обучалась. Приятно снова увидеть вас. Маргерит слегка сжимает пальцы Жулианы и делает реверанс. – Удивлена, что вы помните меня, миледи. Мне тогда только-только исполнилось девять. Большинство старших девочек не обращает внимания на младших. А вот меня это нисколько не удивляет. Уверена, Жулиана могла бы назвать все дни, когда их пути пересекались, а еще – какая стояла погода и во что они были одеты, хотя в случае Маргерит последний пункт совсем не трудно назвать. Единственное, чем отличается ее сегодняшний наряд от того, что она носила тогда, – велон, скрывающий волосы. Удэн поворачивается к нам, но, увидев, что здесь нет никого, кроме меня и молодой женщины, которая никогда бы не ответила на флирт, быстро теряет интерес. Мне хочется познакомить Маргерит и Симона, но не успеваю я поймать его взгляд, как в наш разговор вмешивается Реми: – Не хочешь представить меня, котенок? Я закатываю глаза: – Маргерит, это подмастерье Ремон Лафонтен. Он, как и я, работает на магистра Томаса. Реми приходится прижимать подбородок к груди, чтобы посмотреть с высоты своего роста на крошечную Маргерит, которая взирает на него широко раскрытыми голубыми глазами. Она ведет уединенный образ жизни, поэтому, скорее всего, никогда не оказывалась так близко к мужчине, если не считать древнего капеллана аббатства. Правда, следует признать, Реми создает пугающее впечатление, пока не узнаешь его поближе.