Удовлетворившись состоянием саквояжа, Симон принимается запихивать в него одежду. – Обращайте внимание на все более-менее подходящие случаи, а затем расспросите о них, – говорит он. Помня, как неохотно разговаривали с нами люди о ночи, когда убили Перрету, сомневаюсь, что мы сможем собрать много сведений. – Но пока не вовлекайте Ламберта – вряд ли он станет что-то скрывать от отца. И ничего не записывайте, – продолжает Симон. Значит, Жулиана должна запомнить то, что мы узнаем. И, кажется, с этим у нее нет проблем. Она и записи ведет только для нас. Расследуй она дело сама – вообще бы не прикоснулась к перу. Мои догадки подтверждаются, когда Жулиана поворачивается ко мне. – Будет быстрее, если я сама посмотрю записи. – Едва я собираюсь возразить, как она, улыбнувшись, добавляет: – Я приду к тебе домой завтра утром, чтобы мы обсудили то, что мне удастся найти. Рада, что мы будем работать вместе. Кажется, она говорит это искренне. – Я тоже, леди Жулиана. Симон закрывает плотно набитый саквояж и ставит его на стол. Я сжимаю в руках стопку набросков, сверху которой оказался рисунок практически обнаженного тела Перреты. Пока Симон перебирает вещи в портфеле, вынимает из него сломанное перо и баночку засохших чернил, я жду, когда он заберет листы, отчаянно желая, чтобы Жулиана ушла и оставила нас наедине еще на несколько минут. Наверное, ему хочется того же: он замирает на мгновение и оглядывается на нее. – Ты, случайно, не знаешь, где мой плащ? – Висит на кухне, – отвечает она и поворачивается к двери. – Я принесу его, а ты пока заканчивай прощаться с Кэт. Могу поклясться, на ее лице мелькнула улыбка. Как только Жулиана переступает порог, мое сердцебиение учащается в надежде, что Симон завершит прерванное, но все его внимание занимает портфель. – Спасибо, что согласилась помочь Жулиане, пока меня не будет, – говорит он. От разочарования я крепче стискиваю наброски. – Не думаю, что моя помощь ей нужна. – Ошибаешься. – Он перекидывает ремень через голову, чтобы он лежал поперек груди. – У Жулианы прекрасно получается собирать кусочки головоломки и сохранять их в памяти, но только тебе удается сложить их в картину. В данный момент мне плевать на Жулиану. Мне хочется поговорить о том, что происходит между нами, и о том, считать это началом чего-то большего… или концом. – Симон, я… – Катрин, – перебивает он. А затем вздыхает. – Я не знаю. – На его лице появляется неуверенная улыбка. – Но буду скучать по тебе. Я смотрю в пол. – Я тоже. Симон протягивает руку, чтобы забрать наброски, и я начинаю поднимать руку, но тут же замираю. Верхний рисунок – с Перретой – лежит вверх ногами, а я никогда не смотрела на него с такого ракурса. Наверное, Симон посчитал, что моя нерешительность вызвана неловкостью из-за наших последних слов. Он успевает забрать листы за секунду до того, как они бы выскользнули у меня из рук. А я на самом деле просто поняла, где видела узор, получившийся от семи ножевых ранений. У себя на животе. Мне даже мысль не приходила сопоставить это: свои синяки я видела только сверху. Дыхание перехватывает, а юбка, кажется, еще сильнее стискивает ноющую талию. Мне даже кажется, что я слышу шепот: «Разве ты не помнишь? Ты же была там». Я молча следую за Симоном вниз по лестнице на улицу, где нас уже поджидает Ламберт, удерживающий под уздцы небольшую запряженную лошадь, способную ехать без отдыха несколько часов. Пока Симон прикрепляет саквояж и портфель, а потом взбирается в седло, Ламберт улыбается мне и заводит светскую беседу, но я отвечаю лишь кивками и полуулыбками. Жулиана выходит на улицу и протягивает Симону плащ, который тот перекидывает перед собой. За последний час небо затянуло облаками, так что теплая одежда скоро понадобится… – Счастливого пути, кузен, – протягивая руку, говорит Ламберт. Симон крепко пожимает его ладонь. – Спасибо. Присматривай за Жулианой, пока меня не будет. На лице Ламберта вспыхивает раздражение. Наверное, я бы почувствовала то же самое, посоветуй новый строитель святилища делать то, что я делаю уже несколько лет. – Обязательно, – все же говорит он. Когда Симон вновь переводит взгляд на меня, я невольно задерживаю дыхание. – Не забудь о том, что я тебе говорил. – О чем именно? – не могу не спросить я. – Обо всем. – Симон подталкивает лошадь коленями, но перед тем, как отвернуться, добавляет: – Но особенно о последнем. У меня в голове все еще вертятся его слова о том, что, по его мнению, мне нечего скрывать, хотя на самом деле я скрываю больше, чем кто-либо еще. Глава 25 – Боже, какой беспорядок! – Жулиана стоит у открытого окна мастерской, выходящего на оживленную улицу. За ее спиной переминается Ламберт. Вытирая руки, я направляюсь к ним. – Вы не видели, что тут творилось несколько дней назад. Я специально притворялась, что занята восстановлением модели святилища, чтобы магистр Томас не давал никаких поручений и у меня появилась возможность уйти с Жулианой. Только архитектор все еще дома. Прищурившись, Ламберт заглядывает в окно. Его взгляд задерживается на помятом пергаменте с именами погибших, который прикреплен чуть ниже места, где раньше висел золотой молоток. – Что случилось? Я натягиваю беззаботную улыбку. – Стол покосился, модель соскользнула на пол. К сожалению, большую его часть собирали очень давно, поэтому раствор рассыпался, словно черствый пирог. – Мой смех звучит немного натянуто. – Но не переживай. Настоящее святилище сработано покрепче. Магистр Томас спускается по лестнице, следом идет Реми. – Мне показалось, я слышал голоса, – жизнерадостно говорит архитектор, хотя я улавливаю некоторое напряжение. – Чем мы обязаны такой честью, да еще в такое раннее время? – Из-за расследования мы забросили подготовку к свадьбе Ламберта, – говорит Жулиана с улыбкой. – А Кэт так часто давала ценные советы, что я бы очень обрадовалась, согласись она сопровождать меня по магазинам. Реми закатывает глаза, а архитектор прищуривается. Он знает, что мне никогда не нравились подобные прогулки, а еще – слышал мои рассуждения о том, что Симон не считает торговца виновным в убийствах Перреты и Изабель. – А где же достопочтенный венатре? Я хотел поздравить его с успешным завершением расследования, – покосившись на меня и выделив голосом слово «завершением», говорит магистр Томас. Он не дурак. – Симон отправился навестить старых друзей, – отвечает Жулиана. – Вернется через две недели. – Поработал две недели, получил две недели отдыха, – скривившись, говорит Реми. Я сжимаю кулаки. Почему он начинает вести себя так, когда дело касается Симона? – Вы можете отпустить Катрин на сегодня, сэр? – спрашивает Жулиана у магистра Томаса. Он не посмеет отказать дочери своего главного покровителя, но догадывается, что дело совсем не в подготовке к свадьбе Ламберта. – Конечно, миледи. А поскольку вы все равно планируете ходить по магазинам, Катрин может купить и снедь для госпожи Лафонтен. Я подавляю стон. – Большое спасибо, магистр, – с улыбкой благодарит Жулиана. После того как магистр Томас и Реми уходят, а экономка выдает мне длинный список покупок, Жулиана говорит брату, что мы справимся сами. Заметив, как он колеблется, она наклоняется к нему и понижает голос: – Мы хотим купить нижнее белье, Ламберт. Он тут же краснеет до кончиков ушей. – Да, думаю, будет лучше, если я оставлю вас. Жулиана с улыбкой смотрит ему вслед.