– Да, да, так будет лучше, – говорит она, принимаясь раскачиваться взад и вперед. – Но пусть Кэт не уходит из-за меня. Симон сжимает ее пальцы: – Не сегодня. – Меня-сегодня, – бормочет Жулиана. – Сегодня-меня. Я бросаю взгляд на Ламберта, который наблюдает за ними, стиснув челюсти. Это еще одна «семейная игра», вроде той, когда они говорят друг другу глупости? Симон поднимает глаза на двоюродного брата с настолько фальшивой улыбкой на лице, что оно напоминает маску актера. – Последние несколько дней она потратила много сил, а уже днем – казнь. Предлагаю начать все сначала. Завтра. – Ты не откажешься от расследования? – выпаливаю я, хотя Жулиана уже говорила об этом. Симон переводит взгляд на меня. – Нет, не откажусь. Нам просто следует быть похитрее. – Нам? – переспрашиваю я. Жулиана перестает покачиваться и, замерев, смотрит на нас. Несколько секунд Симон обдумывает ответ, поджав губы, но в его глазах видна мольба. – Конечно, ты можешь распрощаться с нами. Но… Надеюсь, ты решишь продолжить помогать нам. Магистр Томас все еще может попасть под подозрение, и мне следует защитить его. Но я совершенно не поэтому соглашаюсь прийти завтра. Глава 24 И магистр Томас, и Реми радуются, что расследование завершено. Строительство святилища продвигается, леса под деревянной крышей укреплены, и теперь по ним можно поднимать камни для возведения внутренних потолочных арок. Я отговариваюсь тем, что у венатре осталось несколько нерешенных вопросов, но пока даже не представляю, как буду оправдываться в последующие дни. Войдя в комнату Симона, я вижу, как он снимает со стены последний из своих набросков. – Переживаешь, вдруг дядя обнаружит, что ты продолжаешь расследование? – спрашиваю я. Симон складывает наброски в стопку. – В ближайший час я уеду в Мезанус, – разглядывая один из них, говорит Симон. – Хочу проконсультироваться с одним из тамошних врачей. Нетрудно догадаться, что он хочет обсудить убийства со знатоком душевных болезней. – Долго тебя не будет? – Десять дней. Десять дней? С убийства Изабель прошло уже восемь, а ее нашли через четыре дня после Перреты. – А вдруг без тебя произойдет еще одно убийство? – спрашиваю я. Он качает головой и продолжает перебирать листы. – Мне кажется, преступник затаился. И практически не сомневаюсь, что он решился убить Изабель так скоро только для того, чтобы исправить ошибки, которые, по его мнению, совершил, убивая Перрету. Я медленно обхожу стол. – А ты не думаешь, что он захочет показать всем, как глупо считать, что его поймали? Эти слова переключают внимание Симона на меня. И он опускает рисунки. – Я такого не говорил. – Но это логично, – настаиваю я. – Разве ты не согласен? – Согласен. – Симон внимательно смотрит на меня. – И подумал об этом, просто не стал говорить вслух. Занятно, что ты пришла к такому же выводу. – В его голосе проскальзывают довольные нотки. Щеки тут же вспыхивают. – Я просто внимательно следила за тобой, вот и все. Жар расползается по лицу, когда я понимаю, насколько двусмысленно это звучит. – Знаю. Вы с Жулианой сильно помогли мне, когда мы разбирались, кто убил жену торговца зерном. – Он ободряюще улыбается. – И я ни капли не сомневаюсь, что вы справитесь, если без меня возникнут какие-то неприятности. Я энергично качаю головой: – Мы ни за что не справимся без тебя. – Главное – внимательно все рассмотреть, – говорит он. – Вернусь – обсудим и сделаем выводы. – С чего ты вообще взял, что граф позволит нам приблизиться к телу или месту убийства? Симон выгибает бровь над глазом с изъяном: – Потому что мадам Эмелин обещала мне, что по возможности сначала позовет тебя или Жулиану, а если не получится – сохранит тело, чтобы вы могли его рассмотреть. Я складываю руки на груди: – Я все еще считаю, что это ошибка. Случись новое убийство, люди станут винить тебя в том, что ты уехал, когда твоя помощь требовалась больше всего. Он несколько секунд покусывает нижнюю губу, словно обдумывает что-то. А затем, наконец, жестом указывает на скамейку. – Присядь, пожалуйста. Я хочу объяснить, в чем ты права – и в то же время ошибаешься. Его слова звучат нелогично. Но я все же переступаю через скамейку и усаживаюсь рядом с ним. Сложив руки на колени, Симон делает глубокий вдох. – Я переживал, что убийца отправится за новой жертвой ночью, после казни, но он этого не сделал. А значит, он способен сдерживать свои порывы и наслаждается обманчивым чувством безопасности, которое накрыло Коллис. Я поджимаю губы: – Но ты уедешь на десять дней. С чего ты решил, что он сможет так долго держать свое чудовище в клетке? Симон бросает взгляд на стол: – Ты должна пообещать мне, что никому не расскажешь о том, что я тебе покажу. Даже Жулиане. – Обещаю, – с трудом выдавливаю я: во рту моментально пересыхает. Он лезет под куртку и достает клочок пергамента. – Я нашел это прошлой ночью. Забираю оборванный листок у него из рук, разворачиваю. Почерк очень похож на тот, что я видела в записке торговца, но пергамент разгладили после соскабливания, а грамматика намного лучше. «Возможно, ты знаешь, какой я, но я знаю, кто ты». – Это написал он, – шепчет Симон. – Убийца. Я, не веря своим глазам, пялюсь на собеседника: – Почему ты так в этом уверен? Симон вытаскивает поддельную записку из-под стопки на столе. – Потому что он написал ее на второй половине этого листа. Он подносит записку торговца ко мне и соединяет две разорванные стороны. Пергамент, особенно дешевый, рвется неровно. Но эти края совпадают идеально.