– Ты же понимаешь, что на него повесят убийства Перреты и Изабель? – говорю я. – Да его бы самого повесили прямо завтра, если бы не День Солнца. – Да. – Симон вновь накрывает тело женщины. – Но при этом настоящий убийца, скорее всего, почувствует себя в безопасности, даже если останется в Коллисе. К лучшему это или нет – он не говорит. Глава 23 – Расследование закрыто. – Что? – Симон ошеломленно смотрит на своего дядю, сидящего за широким полированным столом. – Мне казалось, ты хотел, чтобы я поймал этого сумасшедшего. – Ты его поймал. Прекрасно справился, – говорит граф Монкюир, не отрывая глаз от бумаг. – Торговец зерном признался, что убил всех трех. – Потому что ты пытал его! Симон даже не пытается скрыть разочарования. Мы с Жулианой стоим в Зале Суда чуть правее, у него за спиной. С момента ареста торговца прошло три дня. Вчера завершился суд, а сегодня нам сообщили, что расследование убийств Перреты и Изабель официально завершено. Симон отправился прямо во Дворец Правосудия. – Ты сам убеждал меня в виновности этого человека! – Граф ставит свою роспись под приказом о казни. – И твои доводы оказались настолько убедительны, что, услышав их, он сам признался в убийстве жены. Так в чем проблема? Симон зажмуривается и выдыхает сквозь стиснутые зубы. Затем долго и медленно втягивает воздух – и лишь после этого открывает глаза. – Эти же доводы должны были убедить тебя, что мы поняли – именно он убил свою жену, лишь потому, что его образ мыслей и методы разительно отличались от образа мыслей и методов убийцы Перреты и Изабель! Градоначальник откладывает листок и перо в сторону, а затем встречается взглядом с пристальным взглядом Симона. – Насколько я помню, ты не особо хотел браться за это расследование. А теперь жалуешься, что оно закрыто. – Не стану отрицать, что мне не хотелось ввязываться, – отвечает Симон. – Но если уж я взялся, буду работать по правилам. Это не наш убийца. Дело еще не раскрыто. Граф Монкюир откидывается на спинку кресла и переплетает пальцы на животе. – Люди напуганы, Симон. Им необходимо знать, что мы что-то делаем. Что проблема решается. – Повесить человека – заслуженно – показатель того, что мы что-то делаем, – говорит Жулиана. – Но если говорить людям, что мы нашли убийцу, хотя это не так, твоя репутация только пострадает. Взгляд карих глаз графа скользит к дочери. – Я терпеливо отнесся к твоему участию в этом расследовании, но не смей читать мне лекций о том, как выполнять мои же обязанности, дитя! Он косится на меня, но я боюсь открыть рот или как-то привлечь его внимание, опасаясь, что гнев перекинется на строительство святилища. – Кроме того, – градоначальник поворачивается к Симону, – если второй убийца действительно есть, он, скорее всего, уже образумился. Ты же сам говорил, что новых жертв нет уже больше недели. Симон всплескивает руками: – Нет жертв, о которых мы знаем! Он мог перебраться в другой город или в деревню, давая выход своему чудовищу там, где мы не видим. – Ну и славно. Раз он выехал за пределы наших земель, нам же меньше беспокойства, – говорит граф, старательно изображая безмятежный вид. Не особо успешно: мы все прекрасно видим, как подергиваются его челюсти. – А вдруг он остался в Коллисе, – огрызается Симон, – и тихонько посмеивается над нами, пока мы поздравляем себя с победой? Дядя никак не реагирует на эти слова. Венатре недоверчиво качает головой: – Так ты все это затеял, чтобы снять подозрения с Удэна? Неужели тебя заботило только это? – Ты сам мне сказал, что не веришь, что это сделал он, – возражает граф. – Я могу ошибаться! – шипит Симон. – Но ты не представляешь, насколько мне омерзительно, что твой первый порыв вызван не желанием добиться справедливости, а желанием защитить себя. От этого заявления у меня все внутри леденеет. Да, Реми пытался донести до меня ту же мысль, хоть и другими словами. И тоже не без причины. Симон упирается костяшками пальцев в стол, разделяющий их с дядей. – Вопрос времени, когда этот человек вновь убьет женщину на улице, причем более жестоко. И ее кровь будет на твоей совести! Граф Монкюир ударяет кулаком по столу, тычет в Симона пальцем. – Если ты хоть кому-нибудь скажешь о своих домыслах, я велю тебя арестовать! – кричит он. – Расследование закрыто! Это приказ. Симон так крепко сжимает край стола, что на мгновение мне кажется, будто он сейчас перевернет его на дядю. Но вместо этого он разворачивается и вылетает из Зала Суда. Жулиана жестом показывает мне идти за ним, чтобы выйти последней. И нам двоим приходится бежать, чтобы не отстать: венатре не сбавляет шага, пока мы не выходим из здания Дворца Правосудия. Спустя секунду его плечи опускаются, шаги замедляются, а затем он и вовсе останавливается… когда замечает впереди спешно возведенную виселицу. Я прикрываю глаза ладонью, когда яркое солнце опаляет их после полутьмы коридоров, и едва не налетаю на Симона. Жулиана останавливается рядом со мной. – По крайней мере, справедливость восторжествует хотя бы в отношении жены торговца зерном, – пытается успокоить она венатре, качающего головой. – Мне следовало это предвидеть, – бормочет он. – Мне следовало догадаться, что твой отец захочет все свалить на него. Захочет со всем покончить. – Симон поворачивается к нам. – Я пускал пыль в глаза. Хотел, чтобы люди поверили, что я умею раскрывать убийства, что мне можно доверять. И оказался слишком гордым, чтобы позволить ему выйти сухим из воды. Я таращусь на него с открытым ртом. – Ты хочешь сказать, что подумывал отпустить торговца зерном? – Да, – стыдясь собственных мыслей, еле слышно отвечает Симон. – По крайней мере, на время. Вряд ли бы он совершил еще одно убийство, особенно если бы я намекнул, что считаю его подозреваемым. А теперь погибнет еще больше людей. * * * Симон не возражает, когда мы с Жулианой следуем за ним в его комнату. Ламберт уже там, рассматривает карты и наброски, прикрепленные к стене. При взгляде на рисунки с изображением Изабель я радуюсь, что не видела тела воочию. Так что я легко могу понять эмоции, отражающиеся на лице Ламберта. Мне тоже нелегко смотреть на наброски, но они словно притягивают взгляд, не давая его отвести. И каждый раз я задаюсь одним и тем же вопросом: «Как один человек мог поступить так с другим?» Ламберт поворачивается к нам, сжимая губы так крепко, что они побелели: – Дело закрыто? Растеряв весь свой гнев, Симон падает в кресло у дальнего конца стола. – Твой отец решил именно так. – Но ты не согласен. Симон закрывает глаза и прислоняет голову к резной спинке. – Нет. Не согласен. Жулиана опускается на скамеечку и начинает собирать бумаги, разбросанные по столу. А на меня опять никто не обращает внимания. – Думаю, пришло время попрощаться, – неумело делая реверанс, говорю я. – Можете оставить карты себе, если хотите. – Почему ты решила прощаться? – Жулиана перестает раскладывать бумаги и поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. – Ты же и сама все понимаешь. – Понимаю что? – уточняю я. Она качает головой, словно я сказала какую-то глупость. – Что Симон не остановится. Пока не найдет настоящего убийцу. Глаза венатре тут же распахиваются. Жулиана роняет страницу, которую держит в руках, и заламывает руки. – Прости, – бормочет она. Наклонившись вперед, Симон кладет ладонь на ее руки, но она продолжает сосредоточенно смотреть на стол. – Тебе нужно отдохнуть, – ласково говорит он. И я практически не сомневаюсь, что он скрывает за этими словами что-то еще.