– Конечно. – Хорошо. – Симон прочищает горло. – Но мне бы еще хотелось обсудить то, что ты видела и слышала. Я опускаю взгляд на груду камушков у левой ноги. – Я уже все рассказала леди Жулиане. – Знаю, – говорит венатре. – Но есть несколько нестыковок. Я с тревогой смотрю на него, но он тут же вскидывает руку в успокаивающем жесте. – Я хотел сказать, что есть моменты, которые мне не совсем понятны, и, думаю, ты сможешь мне их объяснить. Вот и все. Я ни в чем тебя не подозреваю. И поменьше общайся с венатре. Не сболтнуть бы что-то лишнее. Я прикусываю нижнюю губу. – Что от меня требуется? Не встретив явного сопротивления, Симон слегка расслабляется. – Я бы хотел, чтобы ты помогла мне расспросить людей, живущих по соседству. – Он замолкает на мгновение. – Ты не чужая в Коллисе. И люди станут охотнее разговаривать с тобой. Поэтому я хочу, чтобы ты помогла мне получше понять, что же ты увидела прошлой ночью. Краем глаза я замечаю в дверях кухни госпожу Лафонтен. Судя по ее нахмуренному лбу, она слышала весь разговор. Мне хочется помочь Симону, хоть это и рискованно. Кажется, он искренне заботится и о Перрете, и о том, чтобы отыскать виновного. Магистр Томас не убивал ее, так что правда не сможет причинить ему вреда. И если я буду знать, о чем думает венатре, то смогу отвлечь его внимание от архитектора. – Я согласна. Глава 10 – Где сегодня Ламберт и леди Жулиана? – спрашиваю я у Симона, когда мы огибаем площадь святилища. – Разве они не помогают вам? – Они по уши в делах из-за подготовки к свадьбе. Ламберт недавно обручился с леди Женевьевой Д’Экре. – Симон проводит рукой по светлым кудрям, а затем засовывает большой палец в карман туники. – Планируется грандиозный праздник. Вот почему во время экскурсии по святилищу граф так беспокоился, успеют ли закончить сводчатый потолок в дополнительном крыле. – А какая роль отведена вам? – Самая простая. Оденусь понаряднее и буду стоять там, где мне укажут. На лице Симона появляется неуверенная улыбка, словно он давно не улыбался и сомневается, правильно ли это делает. Однако он все еще венатре, и лучше перевести разговор на него. – Как вы связаны с Монкюирами? – спрашиваю я. – Тетка по матери вышла замуж за младшего брата графа. – От этого заявления Симон слегка горбится, а затем пинает камушек размером с маленькую сливу, который улетает в тележку со сладостями, стоящую неподалеку. – Да, нас нельзя назвать близкими родственниками. Но они – единственная семья, которая у меня осталась. – На его лице вновь появляется неловкая улыбка, словно он так и не вспомнил, как улыбаются. – Я приехал в Коллис прошлой зимой, надеясь, что здесь мне помогут стать учеником мастера или найти работу, но… – Симон сжимает губы. – У них возникли другие идеи. Значит, он не врач. Я украдкой смотрю на руки Симона, выискивая любые намеки на то, чем он занимался прежде, но его ладони – совершенно гладкие, а на пальцах нет ни единой мозоли. – И у какого мастера вы бы хотели учиться? Он пожимает плечами, вернее, одним плечом. – У любого, кто бы взял. У меня ни опыта, ни умений. Его слова настолько шокируют меня, что я таращусь на него. – Не слишком ли вы староваты, чтобы начинать с нуля? – Староват? – Симон приподнимает бровь. – Да, большинство поступает в ученики до восемнадцати, но я бы не сказал, что староват. – Восемнадцать? – Я перевожу взгляд вперед, чтобы скрыть румянец, который разливается по щекам. – Мне казалось, что вы ровесник Жулианы. – Мне уже девятнадцать, – отвечает он. – Но, учитывая выпавшую мне роль… Надеюсь, остальные будут думать так же, как ты. Путь молитвы уже виден впереди, но надо еще пересечь половину площади. Симон прочищает горло: – А твоя семья? В груди образуется пустота. – Вы о какой? В которой я родилась, которая меня вырастила или частью которой я стала? – О, вижу, у нас есть кое-что общее, – с усмешкой говорит Симон. – Я буду рад узнать о любой из них. От его сочувствия что-то рвется в груди. – Меня оставили сестрам Света, когда мне была едва ли пара дней от роду. Настоятельница считает своей задачей обучить любую девочку, которая попадется, поэтому я получила образование, но в двенадцать лет ушла из аббатства и начала работать у архитектора. – Чтобы лазить по строительным лесам… Я сама рассказала это Жулиане и Ламберту, так что откуда знает Симон – не вопрос. Но я все же киваю, и продолжаю: – Сначала я делала только это, но теперь помогаю ему и с другими обязанностями. Лишь когда мы доходим до трансепта, Симон решает продолжить разговор. Ему приходится повысить голос, чтобы перекричать шум стройки. – И поэтому он стал твоей семьей. – Да, он и экономка. И Реми. – Что за Реми? – Ученик магистра Томаса. Вернее, уже подмастерье. Он несколько дней назад сдал экзамены в Лютеции у другого мастера, – объясняю я. – А еще он – сын экономки. Госпожа Лафонтен осталась без дома после смерти мужа, поэтому с радостью согласилась работать и жить у архитектора. – А, – понимающе протягивает Симон. – Так вот что это за женщина. Она стала тебе матерью? Я пожимаю плечами: – Мы ладим. Госпожа Лафонтен заботится о том, чтобы я хорошо ела и выглядела прилично. А вот с матушкой Агнес мы постоянно ссорились, хотя в каком-то смысле ее злость показывала, что она переживает обо мне. Поэтому ее ложь кажется более ужасной. Добравшись до конца площади, мы сворачиваем на Путь молитвы. Шум тут же стихает, но Симон не спешит продолжить беседу. Я рада: никак не ожидала, что он спросит о моих родителях. Много лет назад настоятельница сказала, что даже не представляет, кто они. И это оказалось ее первой ложью. Лишь через минуту я понимаю, что Симон тоже не говорит о матери или об отце. Впереди уже показался стражник, сидящий на бочке у входа в переулок и ковыряющий ногти ножичком. Когда неподалеку останавливается прохожий, чтобы заглянуть в переулок, блюститель порядка поднимает голову и велит ему двигаться дальше. Вот тебе и наблюдение за любопытными… Когда мы приближаемся, стражник с вызывающим выражением на лице поворачивается к Симону. – Сомневаюсь, что он понимает, кто вы, – бормочу я. Выпрямив спину, Симон подходит к мужчине. – Я венатре, назначенный градоначальником. – Слово «венатре» легко слетает с губ Симона, но, скорее всего, дело в том, что он увидел в этом какую-то пользу. – Заметили ли вы что-то, о чем бы хотели сообщить? Мужчина вскакивает на ноги и прижимает алебарду к боку. – Нет, сэр! – почтительно отвечает он. – Никто не пытался пройти мимо меня или других стражей. То, с какой готовностью он признает авторитет Симона, скорее всего, объясняется полученным описанием. Ведь его левый глаз – довольно заметный признак. Симон раздраженно вздыхает: – Конечно нет, я даже не сомневался в этом. Мне нужно кое-что выяснить, поэтому на ближайший час вы свободны. – Спасибо, сэр.