– Абсолютно. Сначала покажется, что лак высох, но, как только влажность повысится, поверхность снова станет сырой. Квиллер дунул в усы: – Странная ошибка, правда? – Для того, кто утверждает, что был маляром, – ответила Мэри, – невероятная! Позже дождь превратился в предательский мокрый снег, мелкий и густой, как туман. Квиллер отправился в магазин дешевой одежды и купил красную егерскую кепку с наушниками. Кроме того, готовясь к воровскому дебюту, он позаимствовал фонарь и лом у Коббов. Пора было идти к Расселу Пэтчу, который пригласил журналиста послушать двадцатитысячную аудиосистему. Квиллер зашел домой и надел на Коко голубую шлейку. Поводок неизвестным образом исчез, но для дружеского визита он был необязателен. Благодаря шлейке кот выглядел подтянутым и спокойным, да и нести его по улице было проще в такой упаковке. – Этот поход, – объяснил он своему мурлыкающему помощнику, – мы совершаем не только ради культуры. Прошу тебя, обнюхай все, что можно, и посмотри, не найдется ли что-нибудь интересное. Бывший экипажный сарай находился через два дома от Коббов, и Квиллер засунул Коко за пазуху, чтобы тот не промок. Они зашли в мастерскую, и хозяин провел их по узкой лестнице в странную комнату. Пол в ней был расчерчен на крупные шахматные клетки, у стен стояли статуи из белого мрамора на белых пьедесталах. Сами стены были разными: две – тускло-черные, две – ярко-красные. Рассел представил своего друга – бледного молодого человека, либо очень стеснительного, либо очень хитрого, – со сверкающим бриллиантом на пальце, а Квиллер познакомил их с Коко, сидевшим теперь у него на плече. Коко только взглянул на новых знакомых и сразу же выразил пренебрежение, отвернувшись и устремив взгляд в противоположную сторону. Отовсюду раздавались раздражавшие Квиллера звуки скрипок и флейт. – Вам нравится музыка барокко? – спросил Расс. – Или предпочитаете что-то посовременнее? – Коко предпочитает что-нибудь поспокойнее, – ответил Квиллер. – Стэн, поставь ту – сонату Шуберта. Аудиоаппаратура занимала ряд старых кухонных шкафчиков, переделанных под итальянский ренессанс. И Коко не замедлил их осмотреть. – Стэн, приготовь чего-нибудь выпить, – попросил Рассел. – Слушайте, этот кот совсем мирный! А мне сказали – он злобный! – Если вам к тому же сказали, что я частный сыщик, то это тоже неправда, – заметил Квиллер. – Очень рад. Не хотелось бы, чтобы кто-то шлялся по Хламтауну и копался в грязи. Мы упорно трудимся, чтобы создать району приличную репутацию. – А я таки раскопал один интересный факт: оказывается, ваш друг Энди писал роман о Хламтауне. – О да. Я говорил ему: он тратит время зря. Если в романе нет секса, кто его купит? – А вы читали рукопись? Расс рассмеялся: – Нет, но могу себе представить, что там было. Энди был занудой, просто занудой. – Самое интересное, что рукопись пропала. – Наверное, он ее выбросил. Я же говорил вам, что это был за человек – хотел полного совершенства во всем. Квиллер взял стакан лимонада и обратился к Стэну: – А вы тоже занимаетесь антиквариатом? – Я парикмахер, – тихо ответил Стэн. – Я слышал, это неплохо оплачивается. – Не жалуюсь. Заговорил Расс: – Хотите знать, откуда на самом деле у него «ягуары» и бриллианты? Удачная игра на бирже – это кое-что! – А вы играете? – спросил Стэн журналиста. – Честно говоря, у меня никогда не было начального капитала, так что я этим не занимался. – А чего тут заниматься? – сказал Стэн. – Брокер каждый год удваивает мой капитал. – Серьезно? Квиллер задумчиво раскуривал трубку, прикидывая в уме: получаем первую премию «Прибоя» и превращаем в… две, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать две тысячи за пять лет! Возможно, он просто зря тратит время, пытаясь сделать из мухи слона. Коко обследовал всю комнату и теперь прилег возле теплового счетчика, не обращая внимания на Шуберта. – Слушайте, я бы хотел попробовать одну штуку, – сказал Расс. – У меня есть кое-какая электронная дребедень, бьющая по высоким частотам, – «белый» шум, компьютерная музыка, синтезаторы и все такое. Давайте посмотрим, как отреагирует кот. Животные же воспринимают недоступные человеку диапазоны. – Не возражаю, – ответил Квиллер. Шуберт закончился, и тут тридцать шесть колонок выдали концерт с воем и писком, блеянием и ржанием, дребезжанием и чириканьем, от которых чуть не лопались барабанные перепонки. При первых звуках Коко навострил уши, а через миг вскочил. Он выглядел озадаченным. Потом побежал по комнате, резко повернул и бросился назад. – Ему не нравится, – запротестовал Квиллер. Музыка превратилась в тихий шепот с пульсирующими вибрациями. Коко кинулся в сторону и бросился на стену. – Лучше выключи! – Это великолепно! – сказал Расс. – Стэн, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? Из колонок раздался чудовищный скрип. Коко молнией взлетел в воздух и опустился на шкафчики с аппаратурой. – Выключи! – пытался перекричать музыку Квиллер. Но было поздно. Коко снова прыгнул, приземлился на голову Рассела и впился в нее когтями. Вопль Пэтча перепугал кота еще больше, и сиамец отскочил в угол. Расс прикоснулся к виску. Пальцы окрасились кровью. – Так тебе и надо, – тихо сказал Стэн, выключая установку. Квиллер понес Коко домой. Кот внешне казался спокойным, но журналист чувствовал, как тот дрожит. – Прости, старик, – сказал хозяин. – Это была подлая шутка. В комнате Квиллер осторожно опустил животное на пол. Прибежала Юм-Юм, чтобы дотронуться до носа Коко своим, но кот не обратил на нее внимания. Он долго пил воду, потом встал на задние лапы и поцарапал когтями по брюкам Квиллера. Журналист взял Коко на руки и носил по комнате, пока не пришла пора идти на следующую встречу. Закрыв животных, он направился к лестнице, но вопли за запертой дверью буквально разрывали его репортерское сердце. Он медленно спускался по ступенькам, однако крики становились все жалобнее и печальнее, и все опасения Квиллера, что Коко его больше знать не захочет, испарились. Кот нуждался в нем. Обрадовавшись, журналист вернулся и взял хвостатого друга с собой к Клатре. Восемнадцать Вообще-то Клатра приглашала Квиллера зайти попозже (?) вечерком (?), когда оба смогут расслабиться (?). Но он сослался на занятость и сделал вид, что не понимает ее заигрываний. В половине восьмого – самое пристойное для дружеского визита время – они с Коко приехали на такси в Орлиное Гнездо и достигли на лифте семнадцатого этажа. Коко ничего не имел против поднимающихся лифтов – другое дело те, что пытаются ускользнуть из-под его ног! Клатра встретила гостей в пышном облаке бледно-зеленого шифона и страусовых перьев. – Я не знала, что вы придете с другом, – хрипло рассмеялась она. – Этим вечером Коко пришлось нелегко, и он не хотел оставаться один. И Квиллер рассказал о жестоком эксперименте Расса с электронной музыкой. – Опасайтесь молодых блондинов в белом! – изрекла Клатра. – Им есть что скрывать. Она провела журналиста в уютную комнату: пестрые обои, пестрые шторы, пестрые мебельные чехлы – все в темно-бежевых, коричневых и золотистых тонах. В задрапированном тканью помещении было ужасающе тихо, точно в гробу. Негромко играла музыка – что-то страстное, скрипичное. Повсюду витал аромат духов Клатры. Квиллер посмотрел на запятые, составляющие основу оформления комнаты, и попытался их сосчитать. Десять тысяч? Сто тысяч? Полмиллиона? – Выпьете что-нибудь? – В зеленых глазах появился заговорщический блеск.