– Ты когда-нибудь что-нибудь собирал, Бруно? Ты, часом, не коллекционер? Разнообразные интересы бармена были хорошо известны. – Коллекционер! Я собираю палочки для размешивания коктейлей. У меня их уже около десяти тысяч. – Я не это имел в виду. Я говорю о старинных вещах. Вот я только что купил часть железных ворот от замка в Шотландии. Возможно, штуковине больше трехсот лет. Бруно покачал головой: – Вот это мне в древностях и не нравится. Все такое старое! Поужинав, Квиллер с радостью отправился домой, в Хламтаун, к более серьезным проблемам, чем кособокие елки и палочки для размешивания коктейлей. Никто в пресс-клубе даже не заметил, что он хромает. Подойдя к особняку Коббов, он взглянул на скат мансарды. Снеговая шапка все еще плотно держалась, как и на крыше Мэри. Лавина обрушилась только у Бена, хотя все три здания были построены в одном стиле. В комнате Квиллер увидел котов, восседающих на позолоченных стульях с точнейшим соблюдением протокола: Юм-Юм, как всегда, слева от Коко. Журналист нарезал для нахлебников ветчину, принесенную из пресс-клуба, а потом сел за машинку и принялся трудиться над материалом о Хламтауне. Через некоторое время Коко вспрыгнул на рабочий стол и стал наблюдать за работой замечательного механического изобретения: как взлетает лента, чтобы сделать отпечаток на бумаге, как толчками двигается каретка. А когда Квиллер приостановился, давая мыслям оформиться, Коко потерся мордочкой о соответствующий штырек и сменил ширину поля. Этим вечером журналиста еще кое-что отвлекло. Над головой то и дело раздавались стуки и шорохи, а по коридору плыли искушающие запахи: сначала аниса, потом масла, потом шоколада. Вдруг его позвали по имени, он открыл дверь и обнаружил хозяйку с большим медным подносом. – Я услышала, как вы печатаете, и подумала, может, вам пора перекусить, – сказала она. – Я пекла к Рождеству. На подносе было шоколадное печенье и кофейный сервиз. Квиллера рассердил незваный визит, но он сменил гнев на милость при виде глазированных квадратиков, украшенных половинками орехов. Миссис Кобб, не дожидаясь приглашения, вошла в комнату. – Целый вечер провела у плиты, – вздохнула она. – Антиквары у нас наверху обсуждают сценарий рождественской благотворительной вечеринки. У Си-Си ведь третий этаж оборудован специально для собраний. Знаете, как он называет нашу верхотуру, до которой не сразу и доберешься? Салун «Развяжись пупок»! Знаете, антиквары всегда… О боже! Вы хромаете! Что случилось? – Ушиб колено. – Будьте осторожны. Колени – это очень опасно, – предостерегла Айрис. – Сядьте в кресло и положите ногу на скамеечку, а я поставлю поднос вот сюда – на столик между нами. Она плюхнулась в кресло-качалку, не подозревая, что с каминной полки за ней скептически наблюдает Коко. Целый вечер у плиты? А выглядит миссис Кобб совсем неплохо: волосы тщательно уложены, ярко-розовое платье с нашитыми крупными стекляшками; на шее, как всегда, болтаются двое очков; оправа одних украшена искусственными бриллиантами… Вознаграждая себя за помеху в работе, Квиллер уплетал ароматные темно-шоколадные квадратики, полные ореховой начинки, мягкие и еще теплые, а Айрис усердно раскачивалась, словно к чему-то готовилась. – Я хотела с вами кое о чем поговорить, – наконец начала она. – То, что я сказала о гороскопе Энди, – просто шутка. То есть я и не думала, что в этом что-то есть. Я бы не хотела создавать вокруг трагедии шумиху. – Что вы имеете в виду? – Ну, мне недавно сказали, будто вы ведете криминальную хронику, и я подумала, что вы, возможно, здесь затем… – Я уже давно ничего не веду, – заверил ее Квиллер. – А кто вам наплел? – Дракониха. Я зашла к ней одолжить пчелиного воска, а она сказала мне, что вы были известным репортером по этим делам в Нью-Йорке или где-то еще, вот я и подумала, может, вы здесь тоже что-то расследуете. Но мне, честное слово, никогда и в голову не приходило, что Энди мог упасть от чего-то такого, – он просто оступился на этой стремянке. В общем, я испугалась, что вы меня неправильно поняли. – Ясно, – ответил Квиллер. – Но вы напрасно беспокоитесь. У меня уже целую вечность нет такой рубрики. – Просто гора с плеч, – облегченно вздохнув, сказала Айрис и с хозяйским видом оглядела комнату. – Вам нравится эта оклеенная стена? – спросила она, критически покосившись на стену рядом с кроватью. – Я бы с ума сошла: лежать и смотреть на книжные страницы. Знаете, они приклеены пастой, так что, если хотите, можете их снять… – Честно говоря, мне стена нравится, – ответил Квиллер, поглощая печенье. – Смесь «Дон Кихота» с Сэмюэлем Пеписом. – Что ж, каждому свое. Вы куда-нибудь уходите на Рождество? Я бы с удовольствием присмотрела за котами. – Нет, у меня нет никаких планов. – Разве на службе у вас не будет рождественского вечера? – Нет, только в сочельник в пресс-клубе. – В газете, должно быть, очень интересная работа! – Айрис перестала раскачиваться и посмотрела на журналиста с искренним восхищением. – Коко! – вскричал Квиллер. – Перестань мучить Юм-Юм! – И добавил, обращаясь к миссис Кобб: – Они оба стерилизованы, но Коко иногда ведет себя подозрительно. Хозяйка хмыкнула и налила ему еще кофе. – Раз вы остаетесь на Рождество один, вы должны присоединиться к нам. Си-Си украсит большую елку, а из Сент-Луиса приедет мой сын. Он работает кем-то вроде архитектора. Его отец – мой первый муж – был школьным учителем. У меня у самой диплом учителя английского языка, хотя, глядя на меня, не подумаешь. Я уже ничего не читаю. В нашем деле ни на что не хватает времени. Этот дом у нас уже четыре года, и всегда что-нибудь… Она продолжала щебетать, а Квиллер, не слушая, глядел на пухленькую болтушку. Он привык к тому, что его, представителя СМИ, всячески умасливают, усердно подкармливают – последнее было одним из дополнительных преимуществ профессии, – но хотелось, чтобы хозяйка дома была чуть менее разговорчива, хотелось, чтобы она ушла до того, как антиквары начнут спускаться из салуна «Развяжись пупок». Впрочем, старания миссис Кобб подружиться с ним были, вероятно, совершенно невинными. Чрезмерная раскованность – от недостатка вкуса. Да и с серым веществом у бедняжки не густо. Но и она настаивает на версии несчастного случая с Энди Гланцем! Неужели даже ей ясно, что, возникни сомнения в этом деле, подозрение падет на ее мужа? – Он умер от пищевого отравления – ботулизм, – поставила диагноз Айрис. – Кто? – прервал размышления журналист. – Мой первый муж. Я знала, что произойдет что-то ужасное. Я видела это по его руке. Когда-то я читала по ладони – просто хобби, понимаете? Хотите, посмотрю вашу? – Я не очень-то верю в хиромантию, – ответил Квиллер, потихоньку выбираясь из кресла. – Не упрямьтесь. Узнаем ваше будущее. Я не скажу, если будет что-то действительно плохое. Сидите, где сидели, а я примощусь на скамеечке. Она плюхнулась округлым задом у его ног и сказала: – Правую руку, пожалуйста. Айрис сжала ладонь Квиллера в своих теплых, чуть влажных руках, а затем погладила ее, чтобы линии стали виднее. Журналист неловко заерзал, пытаясь найти тактичный выход из положения, но мягкое кресло оказалось ловушкой. – Очень интересная ладонь, – произнесла миссис Кобб, надевая очки. Она гладила его руку и наклонялась все ниже, рассматривая линии, но вдруг комнату наполнили визг и резкие крики. Это Коко кинулся на Юм-Юм со зверским рычанием. Кошка завопила и начала отбиваться. Парочка каталась по полу, сцепившись в один злобный клубок. Миссис Кобб вскочила: – О боже! Они же убьют друг друга! Квиллер закричал, захлопал ладонью по здоровому колену, потом с трудом встал и звонко шлепнул попавшего под руку кота по мягкому месту. Коко злобно взвыл, и Юм-Юм удалось вырваться. Но Коко тут же снова погнался за ней. Юм-Юм перелетела через письменный стол, обежала кресло, бросилась под чайный столик, однако преследователь не отставал. Они носились и носились по комнате под грозный крик Квиллера и верещание миссис Кобб. На четвертом круге гонок кошечка нырнула под чайный столик, а кот, не рассчитав, проехал по нему сверху. Журналисту удалось спасти кофейник, но поднос со сливками и сахаром опрокинулся на пол. – Ковер! – вскричала хозяйка. – Берите тряпку, быстро! Я сейчас принесу швабру. Она выбежала из комнаты, а из салуна «Развяжись пупок» примчались испуганные антиквары. – В чем дело? Кого здесь убивают? – Просто семейная сцена, – кивнул Квиллер на котов. Коко и Юм-Юм как ни в чем не бывало сидели в кресле. Юм-Юм выглядела вполне умиротворенной и спокойной; Коко нежно вылизывал ее мордочку. Одиннадцать Этой ночью Кобб снова храпел. Квиллер проснулся в три часа от боли в колене, выпил таблетку аспирина и лежал под приглушенный рокот из-за стены. Жаль, что у него нет льда. Жаль, что он вообще переехал в Хламтаун. Здешние жители подвержены несчастным случаям, и это, похоже, заразно. Зачем он заплатил за месяц вперед? Неважно, он пробудет тут, пока не закончит материал для «Прибоя», а потом съедет, взяв себе на заметку: бойся хозяек, домашние пироги приносящих. Да, это было бы разумно – сосредоточиться на статьях и перестать совать нос в дела покойного антиквара. Тут в усах Квиллера по-знакомому защекотало, и он заспорил сам с собой: – Но ты должен признать: в плане мастерской Энди что-то не сходится. – Значит, его убили. Значит, это был грабитель. Попытка ограбления. – Грабитель ударил бы его по голове и убежал. Нет, весь этот спектакль выглядит заранее отрепетированным. Отрепетированным, я говорю. Слышишь? – Забудь и думать о бывшем актере. Это безвредный старый чудак, который любит животных. Коко сразу проникся к нему симпатией. – Но не забывай, как с крыши в самый подходящий момент обрушился снег. Любая из сосулек могла раскроить тебе череп. Что касается Коко, он бывает крайне субъективным. Он отверг миссис Кобб просто потому, что она с ним сюсюкала. – И все-таки интересно, как Айрис повредила спину два месяца назад.