Она казалась ужасно довольной ролью вестницы. – Как она узнала, что я здесь? – На этой улице все всё знают, – изрекла рыжеволосая. – У Драконихи везде подслушивающие устройства, – прошептала младшая. – Ив, не говори глупостей! Сестры продолжали разговор на три голоса: Клатра – хрипловато, Амберина – с музыкальной напевностью, Иврена щебетала, вновь забравшись на стремянку. Постепенно Квиллер перевел разговор на Энди Гланца. – Он был прекрасным парнем, – подняла брови рыжая, и в ее хриплом голосе зазвучала нежность. – И такой человечный… – подхватил журналист. – Ну, Клатра вряд ли могла это заметить, – донеслось сверху, – она ведь пробуждает в мужчинах зверя. – Ив! – раздался негодующий упрек. – Но это правда! Ты сама так говорила. Брюнетка поспешно перевела разговор на другое: – Люди не верят, что мы сестры. На самом деле у нас одна мать, но разные отцы. – Вы зарабатываете себе на жизнь в этом магазине? – Господи, конечно нет! У меня есть муж, и я занимаюсь антиквариатом просто для удовольствия. Ив все еще ходит в школу – школу искусств, а… – А Клатра живет на алименты, – вставила Ив, и старшие сестры выразительно на нее посмотрели. – В этом месяце дела идут ужасно, – пожаловалась брюнетка. – Только у Сильвии есть какой-никакой навар. – А кто эта Сильвия? – Богатая вдова, – сразу послышалось со стремянки. – Сильвия торгует всякой всячиной. – Ты вчера это не так называла! – с упреком произнесла Ив. – А где ее магазин? – поинтересовался журналист. – И как ее полное имя? – Сильвия Катценхайд. А магазин так и называется – «Всякая всячина». Это в следующем квартале. – Клатра обычно зовет ее «кошачьей задницей», – сообщила Ив, не обращая внимания на красноречивые вздохи сестер. – Если пойдете к Сильвии, заткните уши ватой, – посоветовала рыжая. – Сильвия очень разговорчива, – объяснила брюнетка. – У нее словесный понос, – уточнила блондинка. – Ив!!! – Но ведь ты сама так сказала! Квиллер выходил из «Трех сестричек» легкой поступью. Уже за дверью он услышал, как малышка Ив произнесла: «Ах, разве он не прелесть?» Журналист гордо пригладил усы, раздумывая, ответить ли сначала на приглашение Мэри Дакворт или навестить сперва разговорчивую Сильвию Катценхайд. Еще в его списке была миссис Макгаффи, да и с откровенной Ив он, пожалуй, не прочь потолковать еще раз – наедине. Она, конечно, почти ребенок, но от детей тоже бывает польза. И очень, ну просто очень симпатичная девочка! На Цвингер-стрит сквозь зимние сумерки пробивалось неласковое солнце – не для того, чтобы обогреть замерзшие сердца и носы жителей Хламтауна, а чтобы превратить чудесный снег в грязную слякоть, на которой буксовали машины и падали пешеходы. Квиллер вспомнил о Коко и Юм-Юм. Счастливые эти коты: спят себе на подушках в тепле и сытости, и не надо им шататься в непогоду, искать выход из безвыходного положения, принимать решения… Давно он уже не советовался с Коко – теперь настала пора. У них была такая игра с тем самым толстым словарем: кот запускал в книгу лапу, Квиллер открывал выбранную им страницу, и среди помещенных на ней статей обычно находилось нечто чрезвычайно подходящее к моменту. Невероятно? Да. Но это срабатывало. Пару месяцев назад Квиллеру выразили благодарность за розыск украденной коллекции нефрита, но он-то знал, что главная заслуга принадлежала Коко и Ною Вебстеру, составителю словаря. Что ж, попробуем снова поиграть. Журналист вернулся домой, отворил дверь, но котов не нашел. Однако в комнате за время его отсутствия побывали. Квиллер заметил некоторую перестановку и несколько новых безделушек. Медные подсвечники, которые ему нравились, исчезли с камина, а на их месте теперь стояла глиняная свинья с гнусной ухмылкой. Он позвал нахлебников по именам и не получил ответа. Он обыскал всю комнату, открыл все двери и шкафы, опустился у камина на колени и заглянул в трубу – вероятность слабая, но кто их знает, этих негодяев! Стоя на четвереньках – голова в камине, шея неудобно выгнута, – он вдруг почувствовал сзади какое-то движение. Квиллер выбрался из очага и увидел: пропавшая парочка как ни в чем не бывало шествует по ковру – Коко, по обыкновению, немного впереди. Они появились из ниоткуда, как это умеют делать только коты, и шли, высоко подняв хвосты, похожие на восклицательные знаки. Непредсказуемые животные могли и совершенно неслышно ступать своими мягкими лапками, и топать по полу, словно слоны в тяжелых деревянных башмаках. – Ах вы бесстыдники! – воскликнул Квиллер. – Йау? – произнес Коко с вопросительной интонацией, которая как будто означала: «Ты нас звал? Что на обед?» – Я искал вас повсюду! Где, черт возьми, вы прятались? Ему показалось, что они шли из ванной комнаты. Бесстыдники моргали ярко-голубыми глазами. Юм-Юм, между прочим, притащила во рту зубную щетку и уронила ее перед хозяином. – Молодчинка! Где ты это нашла? Она подняла на него свои ясные, раскосые и ничего не понимающие очи. – Под ванной, милая? Юм-Юм села, явно довольная собой, и Квиллер погладил ее по головке, не замечая задумчивого выражения миндалевидных глаз Коко. – Иди сюда, Коко, старина! – позвал он. – Давай поиграем. Он хлопнул по обложке словаря – сигнал к началу. Коко вспрыгнул на книгу и – вжик-вжик – поточил когти о рваный переплет. Потом соскочил и отправился к подоконнику – смотреть на голубей. – Игра! Помнишь игру? Поиграй в нее! – уговаривал Квиллер, открывая книгу и показывая коту, что от него требуется. Коко не обратил на приглашение ни малейшего внимания. Он был слишком поглощен происходившим за окном. Журналист схватил Коко поперек туловища и поставил на открытый словарь. – Теперь играй, маленькая мартышка! Но кот стоял, напряженно выгнув спину, и бросал на Квиллера взгляды, которые иначе как оскорбительными не назовешь. – Ладно! – разочарованно произнес журналист. – Ты уже не тот, что был раньше. Иди к своим дурацким голубям. Коко вернулся к окну, за которым Бен Николас крошил хлеб птицам. Квиллер снова отправился на улицу. Когда он уже почти дошел до конца лестницы, из магазина выпорхнула Айрис Кобб. – Ну как, весело вам в Хламтауне? – прощебетала она. – Кое-что раскапываю, – ответил он. – Странно, почему полиция толком не расследовала смерть Энди. Неужели к вам не заходили следователи и не задавали вопросов? Она растерянно покачала головой. – А я скажу вам, почему этого не делали! – прохрипел мужской голос из магазина. – Хламтаун – клоповник, а кому есть дело до того, что происходит в клоповнике? Миссис Кобб объяснила, понизив голос: – Эта тема – его больное место. Он вечно ругается с городскими властями. Конечно, Си-Си скорее всего прав. Полиция с удовольствием назвала происшедшее несчастным случаем и закрыла дело. Хламтаун их не беспокоит. – Тут ее лицо оживилось: похоже, она обожала сенсации. – А почему вы спрашиваете о следователях? Вы что-то подозреваете? – Ничего определенного, но эта смерть была слишком странной, чтобы списать ее в архив, как несчастный случай. – Может, вы и правы. Может, произошло что-то, о чем никто и не догадывается. – Она поежилась. – Мурашки по коже от таких мыслей… Кстати, я продала медные подсвечники из вашей спальни, но поставила взамен суссексскую свинью – очень редкую. Голова снимается, и из нее можно пить. – Спасибо, – поблагодарил Квиллер. Он стал спускаться с последних ступенек и вдруг резко остановился. Щетка, которую принесла Юм-Юм! У нее голубая ручка, а его щетка, кажется, была зеленой… Или нет? Девять Квиллер широким шагом направился к «Голубому дракону», вспоминая беззащитную Мэри, которую видел прошлой ночью. Но его встретила другая мисс Дакворт – такая, как в первый раз, – холодная и непроницаемая в своем японском кимоно. В магазине больше никого не было. Она села в резное тиковое кресло – высокая и прямая, как дымок, поднимающийся от ее сигареты. – Мне передали, что вы звонили, – сказал он, немного разочарованный прохладным приемом. – Вы хотели меня видеть? – Да. Я очень обеспокоена.