– Квилл, не превращай изящные ностальгические рождественские статьи в криминальное расследование, – осадил его Райкер. – Босс желает, чтобы мы делали упор на идиллическую жизнь и доброе отношение к рекламодателям хотя бы до тех пор, пока не кончится рождественская распродажа. – И все же в этом изящном ностальгическом местечке происходит что-то непонятное. – Откуда ты знаешь? – Чувствую… К тому же кое-что произошло. Один из здешних пьяниц сболтнул мне вчера у магазина, что Гланца убили. – Кто он? Кто это тебе сказал? – потребовал ответа Райкер. – Просто местный забулдыга, но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Похоже, он что-то знал – через двенадцать часов после разговора со мной на улице нашли его труп. – На улицах всегда находят трупы пьяниц. Тебе бы следовало это знать. – И вот еще. Подруга Энди явно живет в постоянном страхе. Почему – пока не знаю. – Слушай, Квилл, отчего бы тебе не сосредоточиться на статьях об антиквариате и на поисках приличного жилья? – Я уже нашел. На Цвингер-стрит, где «Древности» Коббов. – Там мы купили люстру для столовой, – вспомнил Райкер. – Расслабься и наслаждайся праздниками, и… Слушай, обязательно зайди к «Трем сестричкам» – оттянешься по полной! Кстати, когда будет первый материал? – В понедельник утром. – Держи хвост пистолетом! – посоветовал Райкер. – И не валяй дурака. Подумай сам, возможно ли высосать из простого несчастного случая особо опасное преступление? Квиллер подумал и решил, что очень даже можно. Он собирался валять дурака и дальше. Восемь Упрямо вознамерившись раскопать правду о смерти Энди Гланца, Квиллер продолжил обход Цвингер-стрит. Он прошел мимо антикварного магазина «Немного старины» (закрытого), мимо «Дракона» («голубого»), мимо магазинчика малярных принадлежностей (обанкротившегося), мимо книжной лавки (порнографической) и добрался до вывески «Антиквариат» над входом в полуподвал, пропахший старыми тряпками и гнилым деревом. Маленькая седая старушка в кресле-качалке напоминала отцветший одуванчик. Равнодушно взглянув на Квиллера, она продолжала качаться. – Я Джим Квиллер из «Дневного прибоя», – сказал журналист так вежливо, как только мог. – Не-а, у меня не было таких страшно давно, – ответила та пронзительным голосом. – Людям нравятся с фарфоровыми ручками и двойной крышкой. Журналист окинул взглядом скопление неописуемого хлама и повысил голос: – На чем вы специализируетесь, мисс Пибоди? – Нет, сэр, я не снижаю цену! Не нравится – оставьте их в покое. Купит кто-нибудь другой. Квиллер поклонился и вышел из лавки. Он прошел мимо бильярдного зала (с заколоченными окнами), мексиканского ресторанчика с вентилятором, гнавшим по тротуару горячий воздух (прогорклый жир, жареный лук, прокисшие скатерти), и очутился у фруктово-табачного магазина Папы Попопополуса. Внутри стоял аромат перезревших бананов и перегретого примуса. Владелец сидел на оранжевой коробке и читал газету на родном языке, пожевывая прокуренный ус чрезвычайной пышности. Квиллер потопал ногами и похлопал руками в перчатках. – Ну и холод, – пожаловался он. Мужчина внимательно прислушался. – Табака? – произнес он. Квиллер покачал головой: – Нет, я просто зашел поболтать. Честно говоря, последняя пачка, которую я у вас купил, оказалась не первой свежести. Попопополус поднялся и грациозно приблизился: – Фрукт? Хороший фрукт? – Да нет. Уютно тут у вас… Как давно вы в Хламтауне? – Гранат? Хороший гранат! Хозяин продемонстрировал сморщенный плод с бледно-красной кожицей. – Не сегодня, – ответил Квиллер, поглядывая на дверь. – Гранат делать детей! Журналист поспешно ретировался. От двух протеже Энди, решил он, толку не добьешься. Тут он заметил магазин «Три сестрички» с выставленными в витрине тазиками, кувшинами, плевательницами и неизбежной прялкой. Может, Арчи Райкер здесь и «оттягивался», но в намерения Квиллера входило совсем иное. Он распрямил плечи и двинулся к магазину. Едва журналист открыл дверь, как его нос начал принимать радостные сигналы. Он чувствовал запах! Она?.. Не она?.. Да, пожалуй, это она… Похлебка из моллюсков!!! Три женщины в оранжевых рабочих халатах бросили свои дела и обернулись на вошедшего. Квиллер в свою очередь уставился на них, потеряв на мгновение дар речи. Женщина, которая сидела за столом и надписывала рождественские открытки, была брюнеткой с блестящими голубыми глазами и ямочками на щеках. Та, что чистила медный самовар, имела волосы роскошного рыжего цвета, зеленые глаза и ослепительную улыбку. На стремянке, развешивая гирлянды, стояла совсем юная миниатюрная блондинка со вздернутым носиком и красивыми ногами. Лицо Квиллера просветлело, способность говорить вернулась, и он наконец произнес: – Я из «Дневного прибоя». – Да, мы знаем, – хором ответили сестры, а рыжая хрипловатым голосом добавила: – Мы видели вас на аукционе и восхищались вашими усами. Самые сексуальные во всем Хламтауне! – Она подошла, прихрамывая – нога была в гипсе, – и подала журналисту руку: – Не обращайте внимания на мою сломанную ногу. Я Клатра. Ужасное имя, правда? – А я Амберина, – сказала брюнетка. – А я Иврена, – прощебетали со стремянки. – Я в этом доме Золушка. Рыжеволосая потянула носом: – Ив, суп сейчас пригорит! Маленькая блондинка спрыгнула со стремянки и кинулась в заднюю комнату. Сияя ямочками, брюнетка повернулась к Квиллеру: – Вы не откажетесь от тарелки супа? И от сыра с крекерами? Если бы они предложили сухари с гусиным жиром, он бы и то не отказался. – Снимайте пальто, – распорядилась рыжая. – Здесь ужасно жарко. И сама скинула халат, открыв низкое декольте и бо́льшую часть своих пышных прелестей. – Садитесь сюда, мистер Квиллер. – Брюнетка убрала выбивалки с викторианского диванчика. – Сигарету? – предложила рыжая. – Сейчас принесу вам пепельницу, – улыбнулась брюнетка. – Я курю трубку, – ответил Квиллер, засовывая руку в карман и думая: видели бы сейчас меня ребята из отдела! Он одновременно набивал трубку, слушал щебетание сестричек и ухитрялся при этом осматривать магазин: оловянные солдатики, железные херувимы, ночные горшки и стол, сплошь покрытый жестянками из-под табака, крекеров, кофе и тому подобных вещей. Старые трафаретные надписи почти стерлись от ржавчины и царапин. У Квиллера появилась идея: Арчи Райкер говорил, что собирает жестяные коробки. Можно порадовать его дурацким рождественским подарком. – Вы действительно продаете эти старые жестянки из-под табака? – спросил он. – Сколько вы хотите вон за ту маленькую, обшарпанную? – Мы просим десять, – ответили сестры, – но вам отдадим за пять. – Беру, – сказал он и выложил монету, не заметив, как хозяйки переглянулись. Младшая подала суп в старинных полоскательных чашках. – Только что звонила Дракониха, – сообщила она Квиллеру. – Хочет сегодня с вами встретиться.