— Я бы учил тебя. Орт ведь сказал, что ты сильная. — И, будто опомнившись, добавил: — Я бы помогал тебе просто так. Без договора. С меланхоличной улыбкой и тихим смешком вспомнила предложение Леона, сделанное, кажется, сотни лет назад. Услуга за услугу. — Почему ты выбрал в союзники меня? Частично ответ мне был известен, но хотела услышать правду из его уст. Тем более это наша последняя встреча, и вряд ли у меня будет другой шанс узнать. Леон заправил пепельную прядь мне за ухо, чтобы открыть лицо. Заглянул в него, словно силясь запомнить каждую черту. От его нежного, изучающего взгляда сердце болезненно сжалось, но я сдержалась и не позволила этому отразиться в глазах или улыбке. Не хочу, чтобы Леон помнил меня убитой горем. — Сначала мне показалось, что я тебя знаю. — Его взгляд затуманился воспоминаниями, а я вспомнила, что то же самое он говорил Амили в ее кабинете. — Потому я и пришел к тебе в вагон и потом держался рядом. Хотел понять, почему меня преследует это чувство… Но чем больше я с тобой общался, тем сильнее развеивалось дежавю. Затем я стал узнавать тебя, хоть ты и сопротивлялась. — Леон усмехнулся, но, тут же посерьезнев, добавил: — Тогда я понял, что до отбора тебе дела нет. Горько рассмеявшись, я спрятала лицо на груди парня. Он провел ладонью по спине вдоль моих волос. Его рука замерла на талии. — Я видел, что ты слабая чародейка, что нуждаешься в защите, и хотел играть исходя из этого. Хотел предложить услугу за услугу, но не вышло. И все же ты раз за разом попадала в переплет, а я, как уважающий себя мужчина, не мог оставаться в стороне. Я сам обесценил предложенный мною договор, но ни капли об этом не жалею. На моем лице отразилось замешательство, и я, скривив губы, заключила: — Это одновременно и мерзко, и мило. — Я делал все ради семьи. — Он невозмутимо пожал плечами. В голосе не было ни единой нотки сожаления. — Будь у тебя брат или сестра, ты бы меня понимала. О, Леон, я прекрасно тебя понимаю! — Кстати, что ты нашла в архиве? — чуть отстранился он. Наши пальцы переплелись, Леон мягко сжал мою ладонь в своей руке. Новое, невероятное ощущение. И после отъезда мне будет его не хватать. — Ничего, — обронила, поникнув. — Только на новые вопросы напоролась. Но если бы не решилась идти, жалела бы об упущенном шансе до конца жизни. Леон понимающе кивнул, а на его лице появилась печальная улыбка. — Вот и я себе так же сказал сегодня. Наши взгляды встретились, как две волны схлестнувшихся эмоций. Меня окатило тоской, желанием и горькой нежностью. Знала, он говорит обо мне. О нашем поцелуе. Первом и последнем. Мы задыхались в этих чувствах. Знали, что будущее неотвратимо, разлука неизбежна. Пытались насытиться мучительной нежностью и лаской, касаниями и поцелуями, которых не позволяли себе раньше. Я долго отрицала свою симпатию к Леону, а теперь, когда наконец приняла ее, она обрушилась тяжелой волной, диким ураганом, который теперь терзал израненное сердце. И чем дольше я была в объятиях Леона, тем острее жалела о скором прощании. Но и изменить ничего не могла. Никакие чувства не стоят того, чтобы рисковать собственной жизнью и благополучием сестры. Наша тайна не должна быть раскрыта. Подумав об этом, я отстранилась и до крови прикусила изнутри щеку. Леон заметил мое помрачневшее лицо, ощутил перемену в настроении. Он не попытался снова привлечь меня к себе, не коснулся губ в новом поцелуе, а лишь сухо спросил: — Что будешь делать с накопившимися вопросами, Ари? Между моих бровей залегла мрачная морщинка, и я принялась нервно кусать губы. У меня нет памяти. По документам — не существует Ады. Я, так же как и сестра, могу держать Печать избранности. И откуда возник дубликат ключа Амили? Еще и странные нападения в замке… — Хотелось бы во всем разобраться, но, боюсь, эта попытка может стоить мне жизни, — отбросив все отговорки, я без колебаний сказала правду. Парень ничего не ответил, а воздух в саду будто пропитался холодом. И пусть Леон молчал, я догадывалась, где бродят его мысли: в отличие от меня, чародей готов рисковать своей жизнью на отборе. Лев до последнего не отступит, потому что сражается ради семьи. Я прикусила губу и шумно вздохнула, пытаясь успокоиться. Каков шанс, что Леону удастся обыграть Амили, не пострадав на соревновании магов? Даже если нападения прекратятся и Леон выживет, Амили далеко раскинула сети. Победить ее будет сложно и чревато большими проблемами. — У тебя рейс, — бесцветным голосом вдруг напомнил Леон. — А у тебя церемония, — так же сухо ответила я, хотя пожар чувств выжигал меня изнутри. — Тебя проводить? Помочь с багажом? Поджав губы, я сложила их в тонкую линию улыбки. — Ты забыл, у меня его нет. Леон тихо хмыкнул и взъерошил темные волосы. Он тянул время, которого у нас больше нет, а потом обхватил мое лицо ладонями и на несколько неумолимо коротких мгновений прижался к моему лбу своим. — Прощай, Ари. Последний поцелуй поставил жирную точку. После ухода Леона я осталась в беседке, чтобы собраться с мыслями и немного привести себя в порядок. Зеркала у меня не было, но и так знала, что веки опухли, под покрасневшими глазами залегли темные тени, а губы заметно дрожат от переживаний. Стоило Леону исчезнуть за поворотом дорожки, ползущей по саду к замку, я расклеилась и снова разрыдалась. И пусть перестала чувствовать вину за возникшие чувства и за то, что не задушила их еще в зародыше, но за неспособность найти выход из сложившегося кошмара терзала себя неистово. Я не могу остаться. Леон не может уехать. А оставшись на отборе, он подвергает себя смертельной опасности и рискует вызвать гнев Амили, которая никогда не даст ему нормально жить. Вот и все, и решать здесь нечего. До отправления поезда оставалось действительно мало времени. Последний раз окинула взглядом беседку, в которой родилась моя дружба с Вейлом и привязанность к Леону. Успокоила дыхание, прогнала слезы, усмирила боль в груди и двинулась по тропинке, ныряющей меж неряшливых кустов и раскидистых деревьев. Я так стремилась покинуть отбор, а теперь чувствовала, будто оставляю здесь свое сердце. На негнущихся ногах повторила знакомый путь во двор. Из-за густой зелени уже проглядывали знакомые двери, а на небольшой площади перед ними толпился народ: участники готовились отправиться на церемонию, а журналисты следовали за ними по пятам. Я уже думала, как бы незаметно обойти собравшихся претендентов и их свиту, как вдруг ноги подкосились, а голову пронзила острая боль. Она растекалась по затылку, просачивалась в череп и давила на кости изнутри до потемнения в глазах. Тело обмякло, крик застрял в горле, но, несмотря на близость людей, помочь никто не мог — от чужих глаз меня скрывала поддельная листва и густые ветви. Последнее, что я увидела сквозь зеленую преграду сада, — Леон, который садится в авто вместе с Амили и Фатирой. Слезы застлали глаза, а душу терзало сожаление. Новая попытка кричать лишила меня последних сил, а с губ сорвался лишь едва слышный хрип. В глазах потемнело. Я попыталась ухватиться за дерево или ветку, но обессиленные руки не слушались. Тело рухнуло на землю. Сознание покинуло меня. ГЛАВА 16 Холод пробирал до костей. Боль когтями раздирала себе путь наружу и из груди переползала на затекшие руки, сцепленные над поникшей головой. Сознание медленно пробуждалось, и забытье сменилось леденящим ужасом. Перед глазами — безупречное черное полотно. Я часто заморгала, надеясь стряхнуть беспросветную пелену, но давящая мгла не рассеивалась, а казалась только гуще. Неужели ослепла? Поддавшись удушливой панике, я дернулась, но запястья тут же обожгли путы, сдерживающие поднятые руки высоко над головой. Из груди вырвался обессиленный стон — не сдвинуться. Я сидела на затекших коленях и не могла пошевелиться из-за связанных рук и оков на лодыжках. Разум метался, как птица в клетке, пытаясь найти способ освободиться. Но чем сильнее дергалась, тем теснее стягивались магические кандалы. Кожу, где ее касались путы, кусал смутно знакомый холод. Кости ломило, тело гудело от напряжения, кожа горела от прикосновений льда. В горле сухо, в мыслях — лохматый комок из отчаяния и ужаса. Где я? Широко раскрытыми глазами всматривалась в бесконечную черноту вокруг. Пыталась кричать, но горло саднило так, будто я наглоталась стекла. А потом темноту пронзил холодный огонек. — Прости, но так надо, — шепнул кто-то. Чей это голос? Темноту рассеял тусклый всполох магии. Холодный светящийся шар перекатывался в чьих-то пальцах. Слабые лучи освещали лишь небольшое пространство рядом с источником. Не было видно ничего, кроме узкой ладони, выхваченной из беспросветной тьмы. — Зачем? Из груди вырвался сдавленный стон, хотя я вложила в слово всю волю, которая осталась. Противостоять безликому врагу с достоинством не вышло. Как же больно… Мне не ответили. А потом холодный огонек дернулся и сорвался с руки моего похитителя. Я успела заметить лишь длинную прядь седых волос. Не верилось, что передо мной — пожилая женщина. Тонкая рука без морщин совсем не вязалась с седыми, поблекшими волосами незнакомки. Да и голос вроде молодой, хоть соперница и пыталась скрыть его, говоря шепотом. Светящийся шар отлетел куда-то в сторону, и образ злоумышленницы снова растворился в темноте. Стало не по себе: я не вижу ее, не слышу. Если она решит убить меня здесь и сейчас, даже не смогу сопротивляться из-за оков, а мой крик… — Отпусти меня! — выдавила уже громче, и во мне пробудился легкий призрак надежды. Может, меня услышат и спасут? — Не утруждайся, — словно прочитав мои мысли, все так же шепотом отозвался голос, — здесь тебя не найдут. Некому. Чтобы скрыть рвущийся из горла всхлип, я прикусила губу. Снова дернулась в цепях, но они лишь глухо застучали и мороз сильнее ужалил кожу. Я зашипела от боли, а из темноты раздался усталый вздох. — Не советую, — опять шепот. — Только себе вредишь.