Присмотревшись, она увидела, что на формах тюремщиков были нашивки в виде щитов, которых не было у сопровождавших её копов. Блюстители Правосудия не боялись побега заключённых — они опасались, что кто-то снаружи попытается до них добраться. Лица тюремщиков скрывали непрозрачные забрала, но Эмма знала точно: в их глазах она сочувствия не увидит. Впрочем, охранники обращались с ней достаточно бережно. В конце концов, ведь Рэй успел позвонить своему загадочному знакомому, а значит, в Башне её должны были принять мягче, чем могли бы изначально. И всё же, это не помешало им осудить её и заключить под стражу. Эмма бросила косой взгляд на непроницаемые физиономии её конвоиров. Они не издевались над ней — но это не значит, что они питают к заключённой хоть какую-то симпатию. Её нарекли террористкой. Объявили всему Старому Городу, что она хотела уничтожить подданных короля биологическим оружием, похищенным из лабораторий. Пусть копы и ненавидели Синдикат, но не настолько, чтобы желать всем гражданам смерти. Для них Эмма едва была приятнее слизи, прилипшей к подошве. Странно, что за это время её никто не попытался убить. Подумав об этом, она вдруг осознала: впервые за всё это время она могла трезво мыслить. Поток новой информации стимулировал её изголодавшийся по работе мозг. Собирая детали, она тут же пыталась составить картину мира. Хоть как-то обозначить перспективы того, что её ждёт. И больше всего она опасалась неумолимо приближающегося будущего, в котором она снова будет заперта в железном гробу на веки вечные, пока не издохнет. Одна только идея о возвращении превращало её нутро в дрожащий комок. Приходилось прикладывать все усилия, чтобы не рухнуть на пол и не завизжать от страха. Не закричать: «Лучше уж смерть!» Когда они дошли до камеры допросов, она уже едва держалась на ногах. Отвыкшие от работы мускулы грозили с минуты на минуты уйти в полный отказ. Едва сдерживаемая паника тоже не прибавляла сил. Открыв дверь, копы впустили её, а сами остались снаружи. Внутри за железным столом уже сидел Билл во всём своём великолепии. Его парфюм ни с чем нельзя было спутать. Эмма так привыкла к запахам железа, пота и грязной кожи, что новые ароматы, ворвавшиеся в её ноздри, произвели впечатление разорвавшейся бомбы. У неё начала кружиться голова. Она рухнула на стул, уперев взгляд в исцарапанную блестящую поверхность перед глазами. Чёрточки на белой глади представились ей жизнями людей, пересекающимися под причудливыми углами и обстоятельствами. Подняв глаза, она посмотрела на Билла. Что бы произошло, не встреть она его тогда в университете? Как бы всё повернулось? Была бы она сейчас на свободе? Был бы жив Рэй? Уотерс непринуждённо улыбался, будто они встретились в кафе в Центре, а не в застенках Башни Правосудия, куда Эмму запихнули по надуманному обвинению. Его зубы блестели несмотря на тусклое освещение. Бант растекался кроваво-красным пятном на фоне накрахмаленного белого воротника. Усы вздорно топорщились на красивом лице с правильными чертами. Сама эта встреча казалась абсурдом. И всё же, Эмма заговорила первой: — Надеюсь, ты здесь, чтобы вытащить меня, верно? Произошла ошибка, ведь ты об этом знаешь. Как только она произнесла эти слова, в горле у неё встал ком. Как она могла быть такой спокойной? — Билл, — продолжила она срывающимся голосом. — Они убили его. Они убили Рэя. Это просто какой-то кошмар… Она всё-таки не выдержала и начала рыдать. Теперь не было катетера для питания, не было гроба, сковывающего движения — она была свободна полностью предаться горю. Одеться в него как в шаль, ограждающую от холода, как в броню, защищающую от большей боли. Она не знала, сколько времени прошло с момента её заключения. Одно она знала точно: слишком много — и она так и не успела нормально оплакать смерть Рэя. Даже это у неё украли. Билл, наконец, перестал улыбаться, положил ладонь поверх её кисти и тихо произнёс: — Я знаю, Эмма, знаю. Эмма почувствовала, как его хватка усиливается. Он начал причинять ей боль — вот только она даже не вскрикнула, только перестала рыдать. Билл силой перевернул её кисть ладонью кверху и посмотрел на едва зажившую от порезов кожу. — Значит, солдаты не солгали, — задумчиво произнёс он. — Склянки, раздавленные тобой, впились тебе в кожу… — Что… что ты сказал? — Ты ведь знаешь, я им сначала не поверил, — продолжил Билл как ни в чём не бывало. — Спасибо Рэю, подсуетился. Благодаря его звонку дуболомы Башни прибыли на несколько минут позже бойцов короля. Произошёл… конфликт интересов. Мы вынуждены были отдать тебя копам. Рад, что я наконец смог удостовериться во всём лично. Эмма смотрела, как беззаботно рассуждает Билл о произошедшем, и в её сознание начало закрадываться понимание. — Так это был ты! — вскричала она. — Ты предупредил короля, что я забрала образцы! Она попыталась броситься вперёд, но тело её не слушалось. Всё, что ей удалось сделать — так это растянуться на столе. Билл отодвинулся и встал во весь рост. На его губах снова заиграла улыбка. — Знаешь, ты мне всегда нравилась, — сообщил он, потирая ладони. Он подошёл сзади и аккуратно стащил её со стола, а затем усадил на стул. У Эммы не было сил сопротивляться. Она обмякла, словно марионетка, которой обрезали все нити. Вернувшись на своё место, Билл продолжил: — Конечно же, я ждал твоей реакции на моё предупреждение. Я ведь ясно дал тебе понять: это не шутки. На кону не только судьба Синдиката и Старого Города, но, возможно, всего человечества. Я думал, ты образумишься. Как только мне сообщили, что ты покинула здание, я вернулся в лабораторию. Представь моё удивление, когда я узнал, что ты умыкнула образцы! Я был в ярости! Я готов был разорвать тебя голыми руками. Ты вообще представляешь, что ты натворила? Ты похерила не только годы разработок — ты уничтожила само будущее. — И из-за этого… стоило убивать Рэя? — процедила Эмма. Огонь внутри грозил сжечь её дотла. Билл лишь пожал плечами. — Я передал королю, что ты уничтожила данные и сбежала вместе с образцами. По-твоему, как он отреагировал? Эмма молчала, уставившись в пол. — Вот именно, — сказал Билл. — Король сразу же приказал ликвидировать вас обоих. Я просил его не делать этого, но было уже поздно. Я умолял сохранить жизнь хотя бы тебе. Он не слушал. И только когда солдаты сообщили, что ты раздавила склянки, я заметил, что кровь из образцов могла смешаться с твоей кровью. А значит, ты стала нашим первым подопытным. Билл откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Улыбка не сходила с его лица, однако по его глазам было видно, как сильно он устал. — Тут-то на сцену и ворвались бойцы Башни. После достаточного короткого обмена любезностями со штурмовиками короля, они забрали Рэя и тебя. Сказали, что вы под их юрисдикцией, поэтому им решать, что с вами делать, а не королю. Да, удружил Рэй, нечего сказать. Конечно, он думал, что спасает тебя от неминуемой гибели — в каком-то смысле, так и было. Но ты раздавила склянки. Я бы мог забрать тебя как подопытную, поселить в лаборатории. Ты могла бы жить как раньше. Всё лучше, чем существование в железном гробу. Но он сделал выбор за тебя. Можешь его за это поблагодарить. — Карл хотел убить нас обоих, — прошипела Эмма. — И знаешь что? Я бы лучше умерла, чем стала крысой в твоей клетке. Ничего уже не станет как прежде. Рэй мёртв. За это я вас никогда не прощу. Вы отняли у меня всё… — Мы отняли у тебя всё? — Билл сел ровно. Улыбка его превратилась в звериный оскал. — Эмма! Милая моя! Наоборот, мы дали тебе слишком многое! Когда ты начала работать над самым первым телом, я ведь мог забрать его у тебя — имел полное право, как более опытный исследователь. Но нет, я решил дать тебе шанс, потому что ты мне так сильно нравилась. Именно я проталкивал твою кандидатуру как главы проекта! Я помог тебе стать королевским учёным! Я собрал группу, я позаботился, чтобы тот выживший солдат всё-таки попал к нам! Столько времени ишачил, убеждая короля, что ты стоишь всех вложений. И как ты меня отблагодарила? Уничтожила все данные и умыкнула образцы! И даже тогда я не побрезговал умолять короля о милосердии. И вот твоё «спасибо». Улыбка Билла мгновенно потухла, и из-под маски весёлости, наконец, выплыл истинный облик Уотерса: очень уставшего и разочаровавшегося во всём человека. — Мне жаль Рэя. Правда. Очень и очень жаль. Но не я убил его. Не король. Это сделала ты. У тебя был выбор. Ты избавила кучку преступников от участи стать жертвами наших экспериментов, но ради этого пришлось пожертвовать мужем и всем своим будущим. Скажи мне теперь: стоило ли оно того? — Не пытайся меня запутать, — отрезала Эмма. — Что это, чёрт возьми, за выбор? Либо обрекай людей на невыносимые страдания, либо ты и твоя семья сдохнут. И если мне не хочется, чтобы люди гибли в ужасных мучениях, я должна быть готова к смерти и потере близких — и, при этом, монстр здесь я. Тебе стыдно, Билл. Ты прекрасно понимаешь, какой ты ублюдок, просто отказываешься это признать. Что же, раз остальные боятся тебя об этом известить, это сделаю я: ты самый ничтожный и жалкий мужчина, которого я когда-либо встречала. От одного твоего вида меня тошнит. Я желаю тебе долгой и мучительной смерти, но даже это было бы для тебя слишком мягким выходом. Когда ты умрёшь, я буду там, чтобы плюнуть на твой труп. Билл захохотал, ни на секунду не стушевавшись. — Очень рад, что ты так сильно всё для меня упрощаешь. Он активировал коммуникатор и произнёс: — Пожалуйста, впустите их. Дверь открылась, и внутрь вплыла парочка медсестёр, толкая перед собой каталку с медицинскими инструментами. — Что ты собрался делать?! — спросила Эмма, едва сдерживая панику. — Довольно скоро тебя отсюда выпустят, — сказал Билл, надевая белые резиновые перчатки. Он поднял с каталки скальпель и рассмотрел его на свету. В это время одна из медсестёр начала наполнять шприц. — Началась война — на фронт нужны добровольцы. Придёт комиссия и предложит тебе присоединиться к силам Синдиката в качестве медика. Я не сомневаюсь, ты согласишься. Башня позаботится о том, чтобы ты была доставлена на фронт без всяких помех. Мы не можем идти на такой риск. Если мы тебя потеряем, всё будет зря. Поэтому я предложил королю такой вариант: пусть ты и не наша подопытная, но мы всё ещё можем собрать с тебя комплект образцов. — Мы готовы, — сказала медсестра, закончив набирать шприц. — Можем начинать по вашей команде. Хищная ухмылка осветила лицо учёного. Увидев её, Эмма поняла, что лучше бы она дальше жила в железном гробу. — Каких образцов? — переспросила она, прекрасно понимая, о чём говорит Билл. — Ну, ты ведь и сама знаешь, — сказал королевский учёный. — Кровь, моча — это самый минимум. В тот раз, с выжившим солдатом, мы были слишком гуманными — ты ведь так и не подпустила меня к телу. Я бы предложил срезать побольше плоти. Билл крутанул меж пальцев скальпель — и Эмма вдруг осознала, что делает он это далеко не в первый раз. Она попыталась закричать, но одна из медсестёр заткнула ей рот, в то время как другая вогнала шприц со снотворным ей в шею. Она уже почти отключилась, когда услышала последние слова Билла: — Не волнуйся. Мы не будем отрезать в местах, не скрытых одеждой. Никто ни о чём не догадается. * * * Когда она поднялась на палубу, было уже утро. Капитан спал, положив шлем на лицо. Томми изо всех изображал бодрость, но по его замедленным движениям и заторможенной улыбке Эмма легко распознала переутомление. Шаман перебирал перья и касался каждого окровавленным пальцем. Эмма присела рядом: — Что ты делаешь? — Молюсь. Я совершил ужасный грех. Но я им не стыжусь. Хотя и должен. — Что же ты сделал? — Убил своего младшего брата. Эмме показалось, что она ослышалась: — Прости? — Да, такое бывает. Даже чаще, чем ты думаешь. Я его убил не так, как он того заслуживал. Не в честном поединке, не в дуэли один на один. А пристрелил его тогда, когда он доверял мне больше всего. — На этом корабле был твой брат? — Да. Его поставили командиром судна. Я даже и не знал, что это будет он. Очень многое изменилось с момента, когда я ушёл из Союза. Я отрезал все связи, специально залез туда, где меня никто не найдёт. И всё же. — Ты никогда не говорил, откуда ты. — А о чём говорить? Я совершил грех, мне пришлось уйти. Вот и всё. — Какой же грех?