7. Дом на песке Дом на песке «Ребёнок, выросший в деревне без душевного тепла, сожжёт её, чтобы почувствовать хотя бы жар пламени» Саакская поговорка Ещё в школе Саргий открыл для себя страшный инструмент — ластик. Когда ему давали домашнее задание, — а учительница любила удостовериться, чтобы каждый из учеников записал его на полях своей тетради, — он брал ластик и стирал всё написанное. Уже оказавшись в Городе, подключившись к Сети и открыв редактор изображений, он поразился, как можно открыть любую картинку, а потом стереть абсолютно всё. Кто-то создал целый мир, а ты просто пришёл и уничтожил каждый след его существования, не оставив ничего после себя. Став намного старше, он понял, что ластик — не самое страшное. Намного страшнее была ручка, которой можно было зачеркнуть любой документ, любое предложение отправить на свалку, поставив лишь маленькую подпись «отказано». Теперь ты не просто уничтожал что-то, оставляя пустоту. Ты подменял чужой смысл своим. Теперь, отстреливая из крупнокалиберного пулемёта силуэты врагов, он снова ощущал себя маленьким мальчиком, который не просто стирал всё написанное — он оставлял следы своего преступления всем на обозрение. Коротких очередей по три-четыре выстрела более чем хватало, чтобы уничтожить всё, что находилось в прямоугольнике мушки. Саргию было мало. Иногда он зажимал спусковой крючок и наслаждался тем, как лягается его верный пулемёт, будто древнее чудовище, пытающееся вырваться из-под чужого контроля. Человек стал богом войны, укротив самую разрушительную стихию — огонь, и теперь каждая искра в его оружии превращалась в миниатюрный взрыв, изрыгающий куски свинца в людей, разрывая их тела на части, превращая упорядоченное расположение органов, мускул и вен в хаос, разбрасываемый по округе. Словно в детстве, он проводил огненную линию по картине, и уродовал её, лишал красоты и внутренней логики. Он не беспокоился о патронах — не было смысла. Их хватило бы, чтобы изрешетить каждый квадратный метр этой забытой Освободителем деревеньки. Он не провёл и десятка линий, когда понял, что продолжать незачем. Деревня горела, повсюду лежали искалеченные и не похожие уже на людей трупы. Не прошло и пары минут, как он уничтожил всё. Паренёк ещё продолжал палить из взятого у капитана автомата, но в его стрельбе уже не слышалось энтузиазма. Даже он ощутил, что схватка с врагом превратилась в избиение младенцев. Через минуту по коммуникатору он услышал ругань паренька и перекрывающие друг друга выстрелы. Ли палил не для того, чтобы прикрыть капитана. Он стрелял себе за спину. Недолго думая, Саргий схватил пулемёт, поднялся и направил дуло туда, откуда должны были вылезти враги. Они не заставили себя долго ждать. Вместо того чтобы молча убить его в спину, они с криками и улюлюканьем бросились в атаку. Большинство были вооружены мачете и винтовками со штыками. Саргий ухмыльнулся и нажал спуск. Пулемёт в его руках затрясся, пытаясь вырваться, пытаясь прекратить эту экзекуцию, будто бы умоляя его остановиться. Бедняги даже не успели понять, что произошло. Пули взрывали тела, разносили головы, отсекали конечности. Всю окрестную растительность забрызгало внутренностями и кровью, будто некий невидимый бог решил использовать людские тела в качестве красок для своего неведомого полотна. Саргий стрелял и стрелял, пытаясь заглушить крики, пытаясь не оставить ничего от той атаки, от той ярости, что выплеснулась на него. Он не просто стирал их, он затаптывал все следы их существования. Пулемёт отсекал гильзы и разбрасывал стружку от лент с энтузиазмом разъярённого ребёнка. Саргий и так не считал своё орудие тяжёлым, а сейчас оно казалось легче пёрышка. Он не чувствовал, как из-за отдачи отступил назад на полметра. Изрыгать огонь, чтобы стереть всё — вот какова была его задача. Он опустил раскалённое, дымящееся дуло только тогда, когда кончились патроны. От его врагов почти ничего не осталось: погибло большинство от первых нескольких дюжин пуль. Оставшееся время Саргий палил по джунглям, пытаясь выместить свою бессильную ярость на растительности. На том, что создало всё это, поместив его прямо сюда, прямо сейчас, сражаться с этими странными людьми, пытавшимися его убить — при этом, слишком плохо пытавшимися. За эту войну он слишком редко видел врага настолько близко. Чаще они были силуэтами, мелькавшими на горизонте. Смотреть на них через бойницу бункера, даже под миномётным обстрелом, было делом в какой-то степени умиротворяющим. Всего два раза они подходили достаточно близко, чтобы Саргий мог рассмотреть их искажённые яростью и ненавистью лица, и каждый раз он вспоминал золотые годы на ринге боёв без правил. Когда был только ты и твой противник, а остального мира не существовало. Но тогда его сковывали правила, страх убить оппонента и запятнать свою безупречную репутацию самого честного бойца окраин. Теперь его не останавливало ничего. Те два раза вылились в жестокие бои за окопы, когда первенцам приходилось раз за разом отступать за линии обороны, потому что сааксцы солдат не жалели. Трупы валились друг на друга, образовывали горки, среди которых бойцы протаптывали дорожки по чьим-то костям и плоти. Саргий тогда подумал, что если что-то подобное случится ещё раз, он свихнётся. Не для того он отказался от тюремного срока, чтобы потонуть среди чужих трупов — даже при условии, что любого он мог разорвать голыми руками. То, что произошло сейчас, было совсем не похоже на прошлый его опыт. Если раньше на Саргия нападали маленькие люди, едва ли не на целую голову ниже первенцев, которые сами были ниже его примерно на ту же величину, то сейчас он столкнулся с теми, кто почти совпадал с ним ростом, да и комплекцией они тоже не сильно ему уступали. Саргий положил пулемёт на землю, давая возможность оружию отдохнуть. Перезарядиться он всегда успеет. Да и потом, у него возникло стойкое ощущение, что он перебил уже всех, кого только можно было. И правда, в траве лежало не меньше пары дюжин мертвецов. Те, у кого уцелели головы и лица, скалились в безмолвном крике, в их глазах застыли ужас и отвращение. Одна из голов лежала прямо у ног Саргия. Отсечённая очередью, она походила на обронённый кем-то сдувшийся мяч, а не на самую важную часть человеческого тела. Саргий поднял её, и с отрезанной шеи на землю что-то упало. Маленький амулет в виде чёрного креста, взятого в окружность. Такой же был у Саргия, когда он только пришёл в Первый Город. Такой хранили в шкатулках почти все эмигранты из Федерации. Саргий засмеялся. Сколько лет уже прошло? Тридцать? Почему его должно волновать, кого Союз берёт в солдаты и куда направляет, когда большую часть сознательной жизни он посвятил Первому Городу и Освободителю? Они не были его братьями или сородичами. Всего лишь заблудшие звери, не успевшие перевоспитаться и принять человеческий облик, а потому вынесенные на обочину истории и уничтоженные превосходящей силой. Его это не должно было волновать. Вот только почему так резко заболело в груди? Саргий положил отрезанную голову обратно в траву и встал, чувствуя себя резко постаревшим. Подняв пулемёт и зарядив новую ленту, он покинул свою точку и стал спускаться по склону, даже не окинув на прощание место побоища. Времени на достойные похороны не было. Саргий давно решил, на чьей он стороне. И потом, где-то там, в деревне, находился Насиф. Он вызвался пойти на переговоры с врагом, чтобы развеять подозрения капитана. Глупо и бессмысленно. Если он погиб, отряд лишился проводника. Если он выжил, капитана будет ещё сложнее переубедить. Ведь сааксцы могли пощадить только предателя, верно? Что же, если враг убил Насифа, то круг близких друзей Саргия сузился до точки. Очень печально, но жить можно. От мыслей Саргия отвлёк несущийся вниз по склону Ли. Паренёк закинул автомат капитана за спину и приветственно махал Саргию мачете. Покрытый кровью с головы до ног, он выглядел счастливым как никогда. — Эй, сэр! С вами всё в порядке? — спросил он. — Лучше не бывает, — ответил Саргий. — Спасибо за предупреждение. Без него меня бы уже не было. — Да не за что, сэр, мне только в радость, — ответствовал мальчишка. — Я расспросил тех, что на меня напали. Мы всех перебили, можем нагнать капитана. Саргий вспомнил бойню на берегу реки, вспомнил, как Ли в одном нижнем белье сидел в окружении трупов. Вспомнил своё восхищение пацаном: чёрт, да он сам когда-то был таким же — злым и весёлым, готовым схватиться с целым миром, и каждому лично набить морду. В нём всегда сидел импульс разрушения, но только в Первом Городе он расцвёл вовсю. Поэтому, наверное, он и стал зарабатывать участием в боях без правил. Если бы он не начал избивать людей за деньги, то стал бы наслаждаться убийствами бесплатно. Вместе они спустились к деревне, и Саргий оценил масштабы разрушений. Ли присвистнул: — Да, задали вы им жару. Жаль, я до этого не смог увидеть вас в деле. Вы бы стали классным стрелком на нашем катере. Саргий не мог не признать, это ему польстило. Шагая среди горящих хижин и изуродованных мертвецов, созерцая построенный им памятник насилию, он вспоминал старую фразу, которую когда-то процитировал один из учителей истории в школе: «Я стал смертью, разрушителем миров». — Всего лишь ластик… — пробормотал Саргий вслух. Ли никак не отреагировал, продолжая всему дивиться. Саргий и не ждал никаких комментариев. Ему снова сделалось мерзко. — Эй, смотрите-ка! — вскричал Ли и Саргий обернулся. Под одной из разрушенных хижин сидел маленький мальчик, сжав в руках красную ленту. Сажа успела закоптиться на его круглом лице, и потому казалось, что из черноты прямо на Саргия смотрят два глаза, будто пытаясь убить одним взглядом. Саргий подошёл ближе и наклонился, протянув руку: — Не бойся. Подойди сюда. Мы не причиним тебе вреда. — Он, наверное, жил в деревне, — предположил Ли. — Ещё до того, как сюда пришли солдаты Союза. Саргий не слушал. Даже если его привели сюда солдаты, даже если мальчишка служил Союзу — какая разница? Отними у маленького бойца оружие и останется только ребёнок, которому наговорили всякой чуши. С остальными у него не получилось, но этого ещё можно спасти. Саргий вытащил из кармана батончик сухпайка, разорвал упаковку и демонстративно откусил: — М-м-м, вкусно! Хочешь? Протянув сухпаёк мальчику, Саргий сел на колени и наклонился вперёд, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее: — Мы ничего тебе не сделаем. Не бойся. Мы хорошие. Мы здесь, чтобы помочь. Меня зовут Саргий, а тебя? Мальчик пробормотал что-то и Саргий улыбнулся: — Очень хорошо. Здесь оставаться очень опасно. Понимаешь? Плохие люди! Мы можем тебе помочь. Забрать тебя. Где твои родители? Мальчик вдруг подался вперёд, заставив Ли чертыхнуться. Саргий поднял ладонь, показав, что беспокоиться не о чем. — Он просто боится. Не вздумай поднимать оружие, — сказал он Ли. — Вот так. Подойди сюда. Мы тебя вытащим. Мальчик сделал ещё несколько неуверенных шагов вперёд, подошёл вплотную к Саргию и заплакал навзрыд. Саргий выдохнул и обнял мальчишку, похлопав его по спине. Встав в полный рост, он посадил мальчика на предплечье и двинулся к храму. — Вот и всё. Нечего так беспокоиться. Как тебя зовут? — Кусам, — сквозь слёзы проговорил мальчик. — Я хочу домой. — Всё хорошо, не бойся, — проворковал Саргий. Он давно привык к мысли, что сааксцы могут говорить на чистейшем первенском. Он бы больше удивился, если бы мальчик ничего не сказал. — Ты из этой деревни, верно? Кусам кивнул, цепляясь тщедушными ручками за плечи Саргия. — Мы жили здесь с мамой и папой, пока не пришли люди с оружием. — И сколько ты жил здесь с ними? — спросил Ли, не спуская глаз с мальчишки. Саргию захотелось его ударить. — Почти одну луну, — ответил Кусам. Плакать он перестал, но его голос всё ещё звучал надломленно. — Вот оно как, — ответил Саргий, пытаясь увести разговор от болезненных тем. — Ничего, мы сюда пришли помочь. У тебя есть родственники в других деревнях? — Остатки моего клана живут дальше в джунглях… — пробормотал мальчишка. — Их деревня… она внизу. — В низине, ты хочешь сказать? — спросил Саргий. Кусам кивнул. Ли бросил настороженный взгляд на Саргия, который говорил: «Ну и что нам с ним делать?» Даже если родственников у мальчика не осталось, Первый Город с радостью его примет. До храма было рукой подать. У его входа уже стояла медичка, прижавшаяся ухом к двери: — Скорее сюда, — прошипела она Саргию. — Там чёрт-те что творится. Половину я так и не услышала. Саргий поставил Кусама на землю. — Почему ты подслушиваешь? — спросил Ли. — Да потому что наш капитан чего-то не договаривает. — «Чего-то»… — усмехнулся мальчишка, но Эмма не стала продолжать тему. — Нужно зайти, справиться, как дела, — произнёс Саргий. Медичка отошла в сторону и показала на дверь. — Откроешь? У меня сил не хватает.