— Это не просто слова? — уточнил Дир. — Ты действительно настолько хорошо его знаешь и настолько уверена, что он хочет оказаться от тебя подальше? «Как бы я хотел, чтобы ты никогда не существовала». — Поверь, я бы хотела, чтобы было иначе, — тихо сказала Таисса. — Хотя ещё больше я бы хотела, чтобы в ту ночь он просто взял эту треклятую сферу и дал бы мне выкарабкаться самой. Дир покачал головой: — Боюсь, там было некуда и неоткуда выкарабкиваться, раз дело дошло до сферы. Вернон понял, что ты умираешь, и спас тебя. А потом очнулся и понял, что спас незнакомку и… — Дир кивнул. — Да, это больно. Мне трудно поставить себя на его место, но я понимаю, кажется. Частью себя — понимаю. — Понимаешь? — Мы с ним похожи, Таис. Мы оба в разное время пытались обрести власть над миром… но так и не обрели власти над собой. Он серьёзно взглянул на неё: — Но между нами есть разница. Я люблю тебя. Его пальцы переплелись с её пальцами, и по руке Таиссы словно пробежала вверх электрическая искра. — Должно быть, это странно выглядит со стороны, — произнесла Таисса. — Ты и я в осаждённой крепости, весь мир под угрозой, а мы думаем о том, чтобы заняться любовью в первый раз. — Не самая плохая мысль. Таисса невесело улыбнулась: — Да уж. Дир поднялся первым и предложил ей руку. — Пойдём внутрь. Покажу тебе кое-что. Таисса бросила последний взгляд на поля вереска, окружавшие обсерваторию. Лёгкий ветер прошёл по облетевшим стеблям, и наступила тишина. — Лето наступит не скоро, — негромко произнесла она. — Я бы хотела увидеть цветущий вереск. Прогуляться здесь рядом с тобой. Без Светлых и Тёмных, без внушений и излишнего пафоса. — Может быть, даже взять с собой бутерброды, — согласился Дир. Его взгляд стал задумчивым. — Ты наверняка не раз гуляла по вересковым пустошам в детстве. Таисса кивнула. — Мы ездили всей семьёй, и не раз. Отец сочинял стихи в юности, гуляя там. Ещё до войны. Он только что потерял мать, взял палатку и ушёл в пустоши на несколько недель. Ужасно похудел… но стал взрослым. Он говорил мне, что именно там стал собой. Отец рассказывал ей об этом, когда они пили чай с шоколадным тортом. Таиссе всё ещё было семь, но это были уже другие семь, когда она наконец узнала историю Эйвена Пирса целиком. Так, как, должно быть, знала её его жена, Мелисса Пирс. Почти бывшая жена. Таисса прикусила губу. Нет. Она ни за что не будет вмешиваться в отношения своих родителей. Выбор отца принадлежал только ему. Пусть сейчас перед Таиссой и лежала власть над миром, она ни за что, никогда не вложит им в головы мысль, что отцу и матери стоит снова быть вместе. Как бы они ни любили друг друга, как бы счастливы они ни были, осуществись этот план, это было бы неправильно. Чудовищно. — Я ни разу не видел цветущих вересковых полей, — отрешённо произнёс Дир. — Потребовалось бы чудо, чтобы увидеть хоть один цветок сегодня вживую, верно? Ты хотела бы? Таисса растерянно улыбнулась: — Пожалуй. Почему ты спрашиваешь? — Потому что откровенный разговор продолжается, — просто сказал Дир. — И я хочу сделать следующую его часть не просто разговором. Ты мне доверишься? Таисса перевела взгляд на белый конверт в своей руке. Она может улететь в любую минуту. Но если она останется… — Что ты хочешь мне показать? — прошептала Таисса, глядя в его глаза. Дир положил руки ей на плечи. — Чудо, — шепнул он в ответ. — Доверься мне, Таис. И ты его увидишь. Таисса совершенно не ждала, что первым, кого она увидит внутри, окажется тот, кто предавал её не раз и не два. Драные джинсы, видавший виды свитер, ухмылка, обнажающая не вполне ровные зубы, и знакомое выражение превосходства на лице. Парень, который плевал и на Светлых, и на Тёмных. — Харон, — произнесла Таисса. — Похоже, тебе здесь неплохо платят. Наёмник ухмыльнулся: — А уж что будет, когда мы захватим мир! Слышал, твоя голова стоит своего веса в платине? Я бы, конечно взял акциями «Бионикс», но презренный металл тоже ничего. Он пожал плечами: — Впрочем, я вроде как перевоспитался на днях, так что придётся обойтись холодным ужином и одинокой постелью. Не поверишь, сюда даже нельзя заказать девочек. Хотя не очень-то и хотелось. Таисса бросила быстрый взгляд на Дира. — Какое внушение ты ему сделал? Что деньги — зло и порок? — Тот ещё порок, — согласился Дир. — Но вообще-то Харон вызвался помогать мне сам. Если ты ещё не заметила, я сейчас фактический властелин мира. — А я — его правая рука, — согласился наёмник. — Вершина могущества, детка. Присоединяйся. — Никто не будет тревожить нас в обсерватории, — холодно произнёс Дир. — Позаботься об этом. Излучение на максимум. Задействуйте солнечные батареи на третьей параллели. И раздвиньте излучение вокруг базы до первого радиуса. — Опасно, — хмуро сказал Харон. — Выполняй. Таисса с любопытством посмотрела на Дира. — Излучение на максимум, — произнесла она. — Но какое, к чёрту, излучение, если ты хочешь воспользоваться осколком? — У нас две установки, — мягко сказал Дир. — Одна — как на дирижабле-тюрьме у Виктории. Она предназначена для защиты. Там очень сложная система наложения полей, чтобы не задело саму обсерваторию. Вообще-то защитных установок снаружи больше полудюжины, просто они объединены в единую цепь управления. И да, близость Источника их подпитывает: без неё они бы работать не смогли. — А здесь, внутри, находится установка с осколком Источника? — спросила Таисса. — В главном зале? Которая будет действовать на всю планету через спутники? Дир кивнул: — И ты её уже видела. — Уже пошли захватывать мир? — хмыкнул наёмник. — Ну, вперёд. Таисса подняла бровь: — А ты не боишься, что мы внушим всему миру чёрт знает что? Наёмник пожал плечами: — Вы же не настолько идиоты, чтобы начать с полного промывания мозгов вообще всем. — Но рано или поздно к этому придёт. Может быть, даже сегодня. Харон остро взглянул на неё. Потом на Дира. — Всем, вообще всем, сразу и навсегда? Вот так сразу? Дир покачал головой: — Не внушение, Харон. Просто запечатление того, что Таис и я… — Новые повелители мира, — хмыкнул Харон. — Что ж, этого следовало ожидать. Приятно, когда тебя никто не может разжаловать из Тёмных властелинов, а? — Харон, над тобой тоже экспериментировали? — спросила Таисса. — Этим вот… запечатлением? — Было очень странно, — задумчиво сказал Харон. — Просто одна секунда, когда мир взорвался перед глазами. Харон вдруг улыбнулся, и на секунду в его голосе зазвучала такая улыбка и такая искренность, словно он на миг сделался Светлым. — Это было… словно возвращение в детство. Я вдруг почувствовал, что мир хорош, люди добры, а я сам… На минуту-другую у меня словно появилась семья. И я… чёрт, я начал даже сочувствовать дурацким историям, которые мне рассказывали. Мне стало интересно слушать людей не потому, что это было выгодно, а потому что… хм. Похоже, потому, что они начали мне нравиться. — Но всё прошло, верно? — уточнила Таисса. — Внушение действует лишь сутки. — Верно. Но я всё помню. — Видишь? — тихо проговорил Дир. — Его сознание не изменилось. Не изменилось вообще ничего, кроме любви к миру, и даже та присутствовала с самого начала где-то глубоко внутри. А могло бы появиться восхищение девочкой-Тёмной, которая призывала бы к свободе сознания. И чем это было бы плохо?