Угорь Бервик шел, слегка прихрамывая, он был очень серьезен и постоянно оглядывался на ходу. Они подошли к запертой служебной двери, Бервик снял огромную связку ключей, свисавшую с его пояса, и быстро отпер дверь. Он жестом пригласил их войти, но сам не стал заходить. Оуэн услышал, как за ними щелкнул замок. Анкаретта и Манчини ждали их в открывшейся комнате. Толстый шпион расхаживал взад-вперед, его щеки были мокры от пота. Подтеки пота украшали его тунику на вороте и под мышками. Он вытер рот платком, удивленно глядя на обоих детей. – Ты привела их сюда? – заскулил он. – Если нас поймают всех вместе… Анкаретта подняла руку. – Бервик сторожит в коридоре. Он дважды постучит, если кто-нибудь появится. У нас нет времени для колебаний. Что ты хотел сообщить? Манчини явно нервничал, как будто он ожидал вторжения в любой момент. – Один шпион только что прибыл в святилище Владычицы, – грубо сказал он, потирая мясистые руки. – Я узнал этого парня. Гейтс его фамилия. Крутой малый. Я увидел его загнанного коня и понял, что он скакал очень долго и очень быстро. Он угостился маффином, а не следовало бы, потому что его одолела внезапная болезнь. Сейчас у него так скрутило потроха, что он не вылезает из сортира. – Послание! – настаивала Анкаретта. – Да! Прошу прощенья! Рэтклифф поймал на крючок еще одного. Крупную рыбу. Правда крупную. Деконея Элийского. – Танмора, – удивленно выдохнула Анкаретта. По выражению на ее лице Оуэн понял, что она восхищается этим человеком. – Да как же он попал в ловушку? Манчини пожал плечами, вытирая платком затылок. – Я знаю лишь, что он был пойман Разведывательной службой за границей. Какие бы новости ни принес Гейтс, он немедленно поделится ими с Рэтклиффом. У тебя считаные минуты, чтобы выставить этого парня перед королем с другим сном! Анкаретта принялась ходить туда-сюда, ее брови сдвинулись. Эви нахмурилась. – Мой дедушка и мой папа не любят Танмора. Он совершил государственную измену. Анкаретта посмотрела на нее. – Это так, – сказала она мягко, нежно. – Он был виновен в измене. Другие люди заплатили за нее кровью, а деконей Эли – нет. Я удивлена, что он позволил себе оказаться в ловушке. Он был одним из самых мудрых людей, которых я когда-либо встречала… моим наставником. – Она покачала головой. – Что сделано – то сделано. Не имея полной информации, мы не должны строить догадки. Достаточно новости о его поимке. – Что мне тогда сказать? – нервно спросил Оуэн. Он услышал так много новых имен. Он не понимал их и не был уверен, что сможет запомнить все. Анкаретта повернулась к Манчини. – У тебя есть какие-нибудь предложения? Манчини ответил испуганным взглядом. – Я сделал свое дело! – сердито посетовал он. – Просто добыл слух, которого ты от меня хотела. Мне пришлось бежать… бежать!.. от самого святилища. Я буду задыхаться еще неделю. – Он застонал и хрустнул суставами. – Я даже бросил монету в фонтан на удачу. Что доказывает мою отчаянную надежду на то, что Гейтс не догадается связать свой внезапный понос с маффином, которым я его угостил! Если он догадается, я покойник. – Ты ловко провел дело, Доминик, – успокоила его Анкаретта. Она перестала ходить и быстро обернулась. – Оуэн, ты знаешь, что такое угорь? Он моргнул. – Угри – как рыбы-змеи! – вмешалась Эви. Оуэн кивнул, но поморщился. – Мне они не нравятся, – сказал он, качая головой. – Вкус у них странный. Анкаретта просияла. – Общение с детьми дворян – это удача! Да, угорь похож на водную змею. Это то, что ты должен сказать, Оуэн. Ты был на кухне этим утром. Ты услышал, как Лиона говорила, что собирается приготовить угря королю на ужин. Это заставило тебя думать об угрях, а потом ты почувствовал себя угрем. Угрем, пойманным рыболовным крючком. Ты пытался сорваться с крючка, но тебя вытащили из воды. На берегу была крыса с удочкой. Ты был угрем. Ты можешь запомнить это, Оуэн? Эви нахмурилась. – Что это значит? Ой! Эли! Это означает «угорь»! Анкаретта подмигнула ей. – Умная девочка. В дверь дважды громко постучали. – Сюда, Доминик, – сказала Анкаретта, указывая выход. Она сделал знак Оуэну, чтобы он подошел к двери, а сама проскользнула в другую дверь вместе с Манчини и закрыла ее за собой. Несколько мгновений спустя Бервик отпер замок и встал на пороге, с его лица капал пот. – Глянь-ко на вас двоих! Вечно в беде за вас! Король уж завтракат, иль не знаешь! Пошли, пошли. Беда мне будет, если меня обвинят в опозданье вашем. Оуэн и Эви вышли и последовали за ним. Эви сжала руку Оуэна, но в животе Оуэна и вправду крутило, как угорь. Хромота Бервика стала более выраженной. Из-за угла вышел человек в одежде с королевским гербом – белым вепрем. Когда он увидел их, его глаза сузились, а выражение лица изменилось. – Нашел их! – сказал Бервик, отвесив Оуэну легкий подзатыльник. – Уж эта пара прям беды ходячие. Пусть за ними приглядит кто помлаже и поздоровее. Вона! Человек не ответил, но, когда они миновали его, подошел прямо к служебной двери и подергал ручку, но Бервик запер ее. Когда они повернули за угол и вышли из поля зрения человека с гербом, Бервик облегченно вздохнул. Они вошли в большой зал, где уже шел завтрак. Король Северн обходил столы, изводя своих юных гостей, а Рэтклифф переминался в углу. Когда мастер-шпион увидел, как они вошли, в его глазах промелькнуло облегчение, за которым последовал вспыхнувший гнев. – Ах, ты наконец-то пришел! – сардонически произнес король. – Обычно подданные ждут короля, но я вижу, что вынужден ждать двух своенравных детей. Как приятно, что вы присоединились к нам. – Простите, милорд, – смущенно сказал Бервик. Он поклонился несколько раз. – Простите, простите. Эти двое устроили знатный беспорядок прошлой ночью, и я распекал их… – Распекал? – прервал его король, глянув искоса. – Да облако белого пуха нынче утром долетело до моей спальни. Но опять же, немного пуха, возможно, вылетело из моей собственной подушки. – Он усмехнулся, его лицо немного просветлело при мысли об их шалости. Он уже знал. – И снова прошу прощения, – сказал Бервик, покорно кланяясь, медленно отступая. Рэтклифф поймал его, прежде чем он смог скрыться, и что-то зарычал ему на ухо. – Расслабься, Рэтклифф, – сказал король в приступе раздражения. – Но их эскапада прошлой ночью не должна стать примером для остальных, – добавил он, указывая пальцем на других подростков в зале. – Почему так мрачен нынче утром, лорд Дансдворт? Несварение замучало? Оуэну стало сильно не по себе, когда внимание короля сосредоточилось на Дансдворте, который был мрачен из-за унижений предыдущего дня. Его щеки запунцовели, и он что-то хмыкнул. Оуэн не мог понять, чем это лорд Хорват так сильно его запугал. – Иди, – прошептала Эви на ухо, подталкивая его. Лучше бы он снова прыгнул в цистерну, чем оказался лицом к лицу с королем. Слова Анкаретты зазвучали в его голове. В прошлый раз она подробно объяснила, что говорить. Они несколько раз репетировали. Было время обдумать, мысленно попрактиковаться. Сейчас было совсем по-другому, слишком срочно. – Иди! – настаивала Эви, толкая его сильнее. Он сделал глубокий вдох и направился к королю. Незнакомый ему человек вошел в зал, огляделся, а затем пошел к Рэтклиффу и Бервику. На его лице было болезненное выражение, и рукой в перчатке он держался за живот. У Оуэна было сильное подозрение, что это и есть тот шпион, который только что прибыл, тот, которого отравил маффином Манчини. Время истекало. У Оуэна пересохло во рту. Он оглянулся на Эви и увидел, что она буквально впилась в него глазами. Ты сделаешь это! – приказывал ее взгляд. Глаза у нее в этот миг были ярко-зелеными. Оуэн сделал еще несколько шагов, чувствуя, что все его кости размягчаются. Ему было страшно, он дрожал. Дансдворт поднял взгляд, увидел его, и его лицо напряглось от сдерживаемого гнева. Этого было достаточно, чтобы Оуэн утратил решимость. – В чем дело, парень? – внезапно спросил его король, понизив голос. Он серьезно посмотрел на Оуэна, как будто беспокоился о нем. Подошел к нему, и Оуэн едва заметил его хромоту. Он смотрел, как рука короля сжимала рукоять кинжала, высвобождая его от ножен. Мысленно он увидел вьюгу белых перьев, выпущенную клинком Анкаретты. Он быстро моргнул, пытаясь успокоиться. – Ты плохо себя чувствуешь? – спросил король, смягчив голос. Он положил руку на плечо мальчика, и внезапная тяжесть чуть не заставила его колени подогнуться. Он хотел бежать, броситься прочь, найти темный коридор, свернуться там калачиком и поплакать. Как можно заставлять такого ребенка выполнять подобные задания? Глаза его были мокры, и это смущало. Он не плакал. Просто из глаз текло. Он посмотрел на лицо короля, на его заостренный подбородок, настолько свежевыбритый, что еще блестел от масла для бритья. У него тоже был собственный запах, запах кожи и металла. Оуэн совсем ослабел. Но он заметил, что Эви тоже подошла, чтобы встретиться взглядом с Оуэном. Она требовала, чтобы он говорил, ее глаза были жесткими, решительными и совершенно бесстрашными. Как будто она изливала свою смелость в его чашу своим взглядом. Просто скажи ему! – казалось, говорила она. – Вам… вам нравятся угри? Оуэн не знал, почему эти слова выскочили из его рта. Король посмотрел на него в замешательстве. – Нравятся ли мне угри? Оуэн кивнул. – Не очень, – сказал король. – А тебе? – Не очень, – ответил Оуэн, пытаясь справиться с собой. – Я был на кухне этим утром. Лиона сказала, что она готовит угрей. Король фыркнул. – Ну и не ешь их, если они тебе не нравятся, парень. Я думал… ну, неважно. – Он поднял руку и нахмурился от разочарования. Оуэн терял самообладание и шанс. – Когда она сказала об угрях, – продолжал он, – я начал чувствовать себя… странно. – Он быстро моргнул.